Шарлатан 2 (СИ) - Номен Квинтус - Страница 20

— Это ты о ГАЗе? Нет, там мы все верно делали, в тех обстоятельствах, которые раньше были, все верно. Просто сейчас обстоятельства поменялись — и кадры, которые в новых обстоятельствах работать могут, заменили неумеющих.

— Но ты тогда мне вот что объясни: как на небольшом, в общем-то, Павловском заводе буквально за полгода смогли поставить на конвейер принципиально новый автобус, причем, как говорят, специалисты, чуть ли не лучший в мире, а на огромном ГАЗе уже отлаженный автомобиль больше трех лет запустить не могли?

— А, ты об этом? Тут все просто: во-первых, Павловский завод действительно небольшой и там все всех знают и друг другу помогают по-родственному буквально. А во-вторых, там производство налаживал лично Шарлатан!

— Он что, вообще все что угодно изобрести и наладить может? Куда не сунешься — везде этот Шарлатан на первом месте…

— Нет, он ничего и не изобретает. Изобретают заводские специалисты, но это как раз везде специалисты проделать могут. Однако конкретно в Павлово, а еще, пожалуй, в Вормсе ситуация принципиально иная: люди внедрять свои изобретения не опасаются. Потому что у них на случай неудачи есть — Шарлатан даже слово новое для этого придумал — кузявая отмазка. Мол, это мы не сами делали, а выполняли просьбу Шарлатана, между прочим орденоносца и Сталинского лауреата. И всего лишь не смогли такому заслуженному молодому человеку отказать — а Шарлатан им специально говорит, что «валите все на меня, мальчишке все равно начальство ничего сделать не сможет».

— Ну да, парню, который в десять лет уже в восьмом классе учится…

— А он не один такой, — усмехнулся подошедший к собеседникам Лавретний Павлович, — у него сестра в семь лет тоже в третьем уже классе учится, и учится на отлично, между прочим.

— Там что, семья вундеркиндов?

— Да какие они вундеркинды! В этой деревенской школе почти половина учеников учится кто на два, кто даже на три класса впереди обычного возраста, и никто там — то есть ни один человек ни в деревне, ни в Ворсме — не считает это чем-то выдающимся. Учатся детки — и хорошо, хорошо учатся — так и вовсе замечательно. Все от окружения зависит, от родителей…

— И от учителей. Я вроде помню, что там в школе директором женщина работает… тоже необычная.

— Обычная она, обычная. Необычного в ней только то, что директором в шестнадцать стала — но и таких в стране немало.

— Но у других-то школьники на пару лет программу обучения не опережают. Думаю, что ее нам необходимо как-то отметить.

— И ее, и товарища Чугунову, которая Шарлатана от обкома комсомола курирует. И самого Шарлатана тоже, — добавил Климент Ефремович, который во время предыдущего разговора просто сидел и слушал, что другие обсуждают. — Мне на мальчонку этого уже поступило два представления на «Знак почета», от автобусного завода и от Борского стекольного. Разве что я думаю, представления они сделали как отмазку… хе-хе, отмазку… на будущее, но ведь сделали же!

— Клим, ты мне эти представления занеси, после праздника занеси, вместе над ними подумаем. А вот учительнице этой… я ее помню, забавная девочка, на нее я сейчас сам представление составлю…

— На «Знамя», — тут же встрял Станислав Густавович.

— Сколько, ты говоришь, у нее учеников на два года программу опережают?

— Ну, человек сорок, а может и полсотни.

— Я представление напишу, ты, Клим, его сейчас же утвердишь и орден ей отправишь самолетом, чтобы она годовщину революции отметила уже будучи кавалером ордена Ленина.

— Сам полечу вручать!

— Было бы неплохо, но тебе летать-то нельзя. Ладно, сам найду человека для этого дела… а все остальное — уже после праздника. Ну что, поели, расходимся? Клим, заедем в Кремль бумаги сделать?

— Я-то всяко в Москву, заеду и сам все сделаю. И курьера достойного найду. А ты отдыхай, завтра у нас будет непростой день…

В среду вечером, часов в семь без нескольких минут, к нам домой ворвалась тетка Наталья. И, увидев меня, очень обрадовалась:

— Вовка, ты-то мне и нужен! Беги к школе, бери автомобиль и дуй на аэродром: там какой-то важный товарищ прилетает, а у них, сам знаешь, из автотранспорта только бензовоз, из армии списанный, негоже на таком серьезного товарища везти.

— А почему они тебе позвонили? В Павлово ведь теперь тоже новая машина есть, «Победа», если им надо, то пусть они и везут.

— Во-первых, «Победа» уже в ремонте, во-вторых, товарищ к нам летит, а не в Павлово.

— Какой товарищ-то? И почему я? Пусть Надюха едет, я же машину ей купил.

— Поговори мне тут еще! Не знаю я, кто, и на аэродроме не знают, им просто позвонили аж из Москвы и сказали срочно встретить. А Надюха во-первых сейчас в школе к празднику готовится, раньше часов девяти не освободится, во-вторых, без тебя она все равно рулить опасается, а в третьих, ей сейчас, поди, уже машину-то водить и нельзя. А в четвертых быстро одевайся и бегом за машиной, времени уж много прошло, как бы не опоздать!

— Ну почему…

— Ты у нас шофер второго класса, а будешь еще спорить, то не посмотрю, что ты весь из себя лауреат и…

— Да иду уже. Но могла бы и сама…

— На мотоцикле? У меня-то удостоверения шофера нет. Да и опять же, мне народ собрать велено. Ох, чую я, что не к добру это, ох не к добру!

— Чует она… Не к добру, так и машину бы не вызывали, сами бы добрались куда захотели бы. Да все уже, бегу!

На улице уже стоял легкий морозец, в пределах двух-трех градусов, и на машине можно было бы особо и не одеваться. Но неизвестно, сколько там придется гостя ждать, так что я накинул куртку, которую мне мама сшила из старого Маруськиного полушубка и двух пар таких же старых меховых рукавиц. Видок, конечно, у куртки был так себе, но она было очень теплая и, что сейчас было важно, легкая и движений не стесняла. А так как ключи от машины (второй комплект) у меня в комнате и хранился, то я просто добежал до школы (быстро дошел все же, бежать-то вроде и не солидно), сел в машину и поехал на аэродром.

Сам аэродром у нас был, пожалуй, даже получше Горьковского: шестисотметровая бетонная полоса, по краям которой были установлены лампочки чтобы и ночью самолеты можно было принимать и отправлять, да и здание «аэропорта» было под стать: хотя и одноэтажное, но кирпичное сооружение, посередине которой поднималась вышка с диспетчерской: его как раз товарищ Ильгаров спроектировал. И в аэропорту был и зал ожидания для пассажиров, причем в зале даже буфет имелся — правда, буфет этот так ни разу и не работал, да и с пассажирами было как-то хиловато. И с охраной аэропорта тоже: там вообще три человека работали: начальник (летчик отставной), механик и водитель машины, которая зимой снег с полосы сгребала… то есть должна была сгребать. Вот только машину эту еще где-то делали, так что водитель пока что раз в неделю (в зависимости от того, сколько самолетов туда прилетало) ездил в Павлово на топливную базу за бензином, а все остальное время с двумя остальными работниками в небольшом ангаре возле аэропорта пытались из груды обломков восстановить какой-то древний самолетик (вроде У-2, но пока даже понять, что именно они «восстанавливали» было невозможно). Так что москвичам еще повезло, что они сюда вообще дозвониться смогли, хотя обычно на телефоне, пока «начальство» трудилось в сарае, кто-то из ребятишек из соседней деревни все же сидел.

Ну а я сразу подъехал к «аэропорту» со стороны взлетки и увидел уже садящийся самолет. Но не Ли-2, как я ожидал, а другой, поменьше и явно военный, вроде бы довоенный еще бомбардировщик СБ, но уверенности у меня не было, плохо я с нынешней авиацией был знаком. Самолет лихо зарулил на полосе, развернувшись почти на месте и остановился прямо напротив двери аэропорта, где его уже встречали местные механик и шофер. Из самолета неторопливо вылезли двое, один, довольно высокий дядька, держа в руках большой плоский мешок, другому сказал «машину заправить и ждать», а затем подошел к машине: