Сводные. Пламя запретной любви - Дашкова Ольга - Страница 11

– Да? – нажал на громкую связь, продолжая вести машину.

– Егор, ты где? – голос отца звучал напряженно.

– Еду домой, – ответил я, чувствуя, как внутри все сжимается от нехорошего предчувствия. – А что?

– Я только что подобрал Сашу на шоссе. Она шла пешком, одна, в сумерках. Объяснишь, что произошло?

Вот дерьмо. И как я ее пропустил? Как не увидел машину отца?

– Мы… поспорили. И она решила выйти из машины.

– И ты просто уехал? – в голосе отца звучало неприкрытое разочарование. – Оставил девочку одну на дороге?

– Я возвращался за ней, – попытался оправдаться я. – Но она, видимо, ушла куда-то.

– Она шла вдоль шоссе, Егор. Одна. Ты представляешь, что могло случиться?

Я промолчал. Нечего было сказать в свое оправдание. Потому что отец был прав. Я облажался. Как обычно.

– Я думал, я воспитал тебя лучше, – тихо сказал отец, и эти слова задели меня сильнее, чем если бы он кричал. – Поговорим дома.

Он отключился, а я остался наедине с чувством вины и злости на себя, на Сашу, на весь этот чертов день.

Когда я приехал домой, было уже темно. За окном начинался дождь, сначала мелкий, но быстро переходящий в ливень. В гостиной горел свет, и я сразу понял, что отец ждет меня. Вошел, даже не пытаясь быть тихим, и он тут же появился из кухни, его лицо было мрачнее грозовой тучи.

– Объясни мне, – начал он без предисловий, – как ты мог оставить девушку одну на дороге? В вечернее время, в получасе езды от дома?

– Она сама вышла из машины, – огрызнулся я, уже зная, что это жалкое оправдание. – Я не выгонял ее.

– И ты решил, что правильным ответом будет уехать? Я воспитывал тебя не так, Егор. Я учил тебя уважать женщин, брать на себя ответственность за свои поступки.

– Да, ты был образцовым отцом, – слова сами вырвались, ядовитые, горькие. – Особенно после смерти мамы. Когда ты закрылся в своем мире и меня туда не пускал!

Отец побледнел, его глаза сузились.

– Не смей приплетать сюда свою мать. Она бы тоже была разочарована тем, как ты себя ведешь. Сначала делаешь жизнь Саши невыносимой своими постоянными придирками, а теперь еще и бросаешь ее на дороге.

– Я вернулся за ней! – рявкнул я. – Но ее уже не было.

– Слишком поздно, – отец покачал головой. – Знаешь, что она сказала, когда я ее подобрал? Ничего. Ни слова о том, что произошло. Но она плакала, Егор. Тихо, думая, что я не вижу. Что ты ей сказал? Что ты сделал?

Я стиснул зубы, чувствуя, как внутри все горит от стыда и злости. Злости на себя, на отца, на весь этот дерьмовый день.

– Ничего я ей не сделал, – процедил я. – У нас просто разные взгляды на жизнь.

– Разные взгляды? – отец сделал шаг ко мне. – Это не объясняет, почему она была так расстроена. Знаешь, я думал, что ты повзрослел. Думал, что смогу доверить тебе заботу о девушке, которая теперь часть нашей семьи. Но очевидно, я ошибся.

– Я не просил ни о какой новой семье! – выкрикнул я, теряя контроль. – Не просил новую мать или сестру! Нам было нормально вдвоем, но ты решил все изменить!

– Ты ведешь себя как ребенок, – отец покачал головой, его голос стал ледяным. – Мне казалось, ты уже мужчина, но сейчас я вижу перед собой капризного мальчишку, который не может справиться с тем, что мир не вращается вокруг него.

– Разумеется, – я горько усмехнулся. – Я всегда для тебя был разочарованием. Не таким умным, не таким правильным, не таким сдержанным.

– Я никогда не говорил…

– Тебе и не нужно было говорить! – я почти кричал. – Я видел это в твоих глазах каждый раз, когда лажал с учебой, или когда получал очередной выговор в школе, или когда не соответствовал твоим чертовым стандартам!

Отец смотрел на меня с смесью гнева и чего-то похожего на боль.

– Если ты действительно так думаешь, – сказал он тихо, – значит, я провалился как отец еще сильнее, чем полагал. Но сейчас речь не обо мне или о тебе. А о девушке, которую ты оставил на дороге. Ты пойдешь сейчас и извинишься перед Сашей. И не выйдешь из ее комнаты, пока она не примет твои извинения.

Я рассмеялся – резкий, неприятный звук даже для моих собственных ушей.

– Извиниться? За что? За то, что она психанула и выскочила из машины? За то, что она слишком чувствительная? Нет, пап, я ни за что извиняться не буду.

Лицо отца окаменело.

– Тогда мне нечего тебе сказать, – его голос был тихим, но твердым. – Иди к себе и подумай о своем поведении. Утром мы продолжим этот разговор, когда ты будешь более вменяемым.

– Не жди меня завтра к завтраку, – бросил я, направляясь не к лестнице, а к выходу. – И, возможно, к обеду тоже.

– Куда ты собрался? – напрягся отец. – На улице ливень.

Сунул руку в карман куртки и достал ключи а от моего BMW M3, который я восстанавливал в гараже уже несколько месяцев. Машина была почти готова, оставались некоторые недоделки с тормозной системой и электроникой, но мне было плевать.

– Егор, не глупи, – отец сделал шаг ко мне. – На этой машине нельзя ездить, особенно в такую погоду. Ты сам говорил, что тормоза еще не отрегулированы.

– Теперь ты волнуешься? – я скривился. – Не беспокойся, пап. Я умею водить. В отличие от некоторых вещей, это у меня действительно хорошо получается.

– Егор, стой… – начал отец, но я уже вышел из дома, громко хлопнув дверью.

Дождь хлестал по лицу, пока я шел к гаражу. Внутри было темно и пахло машинным маслом. Я нажал на выключатель, и тусклый свет озарил мою гордость – черный BMW, с новым обвесом и двигателем, который я сам перебирал. Я провел рукой по капоту, чувствуя холодную сталь под пальцами. Эта машина была единственным, что по-настоящему принадлежало мне, что я создал своими руками.

Сел за руль и вставил ключ в зажигание. Двигатель заревел, словно хищник, готовый к прыжку. Я выехал из гаража под проливной дождь, даже не взглянув на окна дома. Я знал, что отец наблюдает – разъяренный, обеспокоенный, разочарованный. Как всегда.

Но мне было плевать. В тот момент мне было плевать на все – на отца, на наш спор, на то, что машина еще не полностью исправна, на дождь, заливающий лобовое стекло.

Все, о чем я мог думать, это Саша. Ее глаза, полные слез и гнева. Ее голос, дрожащий от ярости. Ее слова: «Я не твоя игрушка».

Выжал газ, и BMW рванул вперед по мокрой дороге, шины зашипели на асфальте. Дворники не справлялись с потоками воды, но мне было все равно. Я хотел только одного – почувствовать скорость, забыться, выкинуть из головы все, что произошло сегодня.

Особенно то, что я понял, глядя в глаза Саше. То, что я больше не мог отрицать, даже перед самим собой.

Я хочу свою сводную сестру. И от этого ни один из нас не будет счастлив.

Есть такие моменты, когда ты чувствуешь, как внутри что-то ломается. Не с треском, не с грохотом, а тихо, почти незаметно, как тонкий лед на весенней луже.

Ты стоишь и чувствуешь, как трещины ползут под ногами, как холодная вода просачивается сквозь подошву, но двинуться с места не можешь. Потому что любое движение – и ты провалишься.

Я сидела на кровати, обхватив колени руками, и слушала, как за окном барабанит дождь. Сергей привез меня домой молча, лишь изредка бросая обеспокоенные взгляды. Я была благодарна ему за то, что он не задавал вопросов, на которые у меня не было ответов.

Не для него. Не для себя.

«Я не твоя игрушка».

Эти слова до сих пор горели на языке, как будто я не сказала их час назад, а только что выплюнула вместе с куском собственного сердца. И пощечина. Господи, я дала Егору пощечину. Я, которая никогда в жизни не ударила даже соседского кота, когда он разодрал мой любимый плед.

«Он заслужил», – упрямо твердила я себе, растирая ладонь, которая все еще помнила жесткость его щеки. «Он заслужил за то, что играет со мной. За то, что целует, а потом делает вид, что ничего не было. За то, что ревнует, продолжая встречаться с Викой. За то, что сводит меня с ума».