Башня Вемовея. Душеспасательница - Невер Анна - Страница 6

Вем опустил голову и до боли сжал кулаки. Когда же через полминуты он взглянул на Рафия, тот осекся.

– Я понял! Можете не продолжать.

Новость о том, что у правнука отступника дар так и не проснулся, Душнины разве только не праздновали. От довольного вида Авдотьи Вема чуть не выворачивало. Дядька Сильвестр не скрывал облегчения и порывался лезть с душевной беседой – мол, это не конец, и без дара можно прожить. Идиот. Именно что конец, всем чаяниям и планам!

– Лиша-ак! – Родька, зараза, ржал громче всех, стоя на крыльце, и получил по уху.

– Ты думаешь, если я не вэйн, то позволю тявкать безнаказанно?

Зря этот лопоухий к нему полез сегодня, ох, зря.

– Меня Коль защитит! У него в отличие от тебя семерка, и он собирается поступать аж в Вемовейское училище! Я тоже буду колдуном, вот посмотришь. А ты – лишаком так на всю жизнь и останешься! – пищал гаденыш, извиваясь пиявкой в его руках.

Вемовей ощутил жажду задушить эту сволочь, так, чтобы замолк навечно, но вместо этого пнул лопоухого так, что тот полетел в корыто с грязной водой для мойки обуви, выставленное у ступеней крыльца. Авдотье должен понравиться вид драгоценного сына – весь в грязи, как свинья. То, что надо.

Поздняя осень холодила спину. Ветер трепал волосы. Вем вошел в конюшню и оседлал Буяна. Конюхи Макарыч и Корявый уже давно зареклись возражать молодому барину и лишь молча проводили взглядом всадника, когда тот понесся по аллее прочь из имения.

– Сам изнань[7], – проворчал Макарыч.

– Чует мое сердце, это не все. Хлебнут еще лиха с ним хозяева-то.

Вемовей направился в деревню. Но, завидев вдали соломенные крыши хат и колья с развешанными сетями, свернул на дорогу, поднимающуюся на утес. Он не желал видеть никого, даже пацанов из шайки. Когда тропа стала слишком отлогой, оставил Буя. Спустя полчаса подъема он стоял на краю скалистого обрыва под моросящим дождем и смотрел вниз на шторм. Под угрюмым ноябрьским небосводом волны бешено терзали валуны у подножия скалы. Вздымаясь пеной, море оседало, затем снова накатывало. Бушевало. Как и чувства в его душе. Вем отступил, затем молча без спешки скинул с себя одежду. Оставшись нагишом, отошел от края.

Глотая дождь и морща лицо, застыл…

Затем разбежался и прыгнул.

Пролетающая над утесом чайка громко крикнула, с любопытством наблюдая, как белое человечье тело несется с высоты вниз. Его, словно песчинку, заглатывает пучина. Покрывает, пережевывает. И нет глупого человека. Бескрылый, а туда же еще. Летать пытался.

Холодная вода оглушила и втянула в бесконечный водоворот. Сдавила со всех сторон, ни вздохнуть, ни всплыть. Швыряла так, что, казалось, еще чуть и выбьет из него дух. Вемовей спускал из легких воздух понемногу и боролся.

Он не сдастся. Никогда! Как учил прадед.

Минули долгие семь минут до того, как голова мальчишки показалась на поверхности. Вемовей совершенно выбился из сил, когда его ступни коснулись галечного дна. Он попытался встать, но очередная волна сбила с ног. В этот момент чьи-то руки подняли его. Прошка Семирек, это был он. Подставил острое плечо и потащил его на сушу. Усадив Вемовея у подножия торчащего из песка осколка скалы, разразился причитаниями, точно плакальщица на похоронах. По конопатому лицу мальчишки текли слезы.

– Ты чего ревешь? – сфокусировав зрение на Прошке, просипел Вем.

– А ты чего прыгнул?! – шмыгнул носом Прошка. – Мать меня к Самойлихе за солью послала, а тут ты – на утес, а потом с него. Добечь не поспеваю! Ну на кой ты в море сиганул, ась?

Вемовей устало прикрыл глаза.

– Чтобы жить…

– То бишь?

Вопрос остался без ответа. Вемовей какое-то время молчал, ощущая боль в легких, а потом велел:

– Сгоняй за вещами на вершину. И Буя прихвати.

Спустя год и 10 месяцев

Сентябрь выдался теплым. В лесу пахло осенью и морем. Листья на дубе шевелились на ветру и горели золотом в лучах заката. Вем схватился за ветку и подтянулся. Оседлав ее удобно, зашарил руками в дупле – очередном выбранном в лесу тайнике. Вытащив оттуда мешочек с деньгами, он вложил туда приличную добавку из карманов. Монеты звякнули, зашелестели облигации. Вем перевязал мешок и вернул на место.

Взгляд задержался на дедовом скипе, завернутом в дерюгу. Отвернув угол мешковины, юноша погладил полированное древко из черного дерева и ониксы. Уже полгода колдовское оружие лежало в дупле без надобности. И еще пролежит неизвестно сколько. В его арсенале теперь нет места вэйновским штучкам – только кинжал и сабли. А уроки нынче дает он сам – своим деревенским ребятам, желающим научиться фехтованию. Надо же как-то приспосабливаться жить с вэй-увечьем.

Прикрыв скип мешковиной, как было, Вемовей повертел в пальцах коробок с пилюлями для невидимости, эти еще пригодятся не раз. К планированию краж он теперь подходил творчески. Времени валом, а мозги требовалось к чему-то прилагать. Так что состряпать дело так, чтобы комар носа не подточил, стало делом чести.

Он развернул сложенный вчетверо обрывок газеты, полинявший и слегка потрепанный по краю, и всмотрелся в рисунок. Великолепная белая башня, словно шип, врезалась в нарисованные небеса. Ее стан змеей овивала ажурная лестница.

Строчки под рисунком вновь заставили ощутить тяжесть вины: «К радости всех верующих, близ источника на Студень-реке обнаружена легендарная Башня Вемовея! Бесценная святыня. Башня дракона святой Вэи, что прибыла пятой на зов Единого, когда тот создавал наш мир». И ниже «Само провидение и сама святая Вэя видимо стояли на стороне бравых спецстражцев Вэйновия. Кровавый отступник Войслав Гранев был, наконец, задержан и уничтожен силами доблестных защитников Лароссии под руководством главвэя Демьяна Тимофеевича Невзорова…»

Вемовей сглотнул ком в горле и вернул газетную вырезку в дупло. Присыпав листвой свое «наследство», юноша легко спрыгнул с дерева, аккурат в седло стоящего внизу Буяна.

В поместье он уже не ночевал три ночи, предпочитая теплую постель Миланьи – молодой жены одного слишком занятого купца. Как-то ему потребовались новые портки, и он зашел в ее лавку. Там и лишился последних. Девица оказалась очень горячей и совершенно не совала нос в его дела. А главное, ей был абсолютно безразлично – вэйн он или нет, в отличие от некоторых. Вем в сердцах презрительно сплюнул, вспоминая Настеньку. Теперь, когда Ластовские являлись к Душниным с очередным ответным визитом, внимания девочки-ириски удостаивался лишь Коль, у которого уже проявился дар святой Вэи.

– Извини, ты же понимаешь, – прошептала она Вемовею наедине. – Ты всего лишь лишак. А я предупреждала, что слабаками не интересуюсь.

Мелкая стерва! А он почему-то все еще не отомстил ей за эти слова? Возможно, чувствовал, что сам бы отвернулся от себя, будь он на ее месте.

На дворе с пятнистыми гончими играл Сенька. Завидев его, мальчишка замер, а потом робко помахал рукой. Вемовей сделал вид, что не заметил, бросил коня на попечение конюхам и направился к крыльцу. Здесь его Сенька все же успел перехватить.

– Тебя чего так долго не было? – попенял мальчишка. Видать, совсем страх потерял. Старшие братья убрались в свое кадетское училище, а мелкий пока посещал ближайшую гимназию. И будучи дома часто болтался без дела, вот и лез к нему.

Неприступный вид правнука отступника не впечатлил мальчишку, и Вемовей решил снизойти до ответа:

– Дела держали в городе.

– Ясно. А я тоже себе такой хочу, – он указал на ножны с кинжалом, пристегнутые к ремню на поясе юноши.

– Подрастешь, будет.

– А дай посмотреть, а? Ну пожалуйста!

Вем со вздохом мученика вынул из ножен кинжал и, не отдавая, показал любопытному. Сенька рассмотрел клинок.

– Здоровский! Жаль, я кидать не умею, как ты, а научишь? Ну, пожалуйста! Я видел, как ты бросаешь!

– Семен! – стук открывающихся ставен и последующий окрик Авдотьи прервали беседу. – Быстро домой!