Обострение (СИ) - Волков Тим - Страница 50

Семёнов Игорь Леонидович…

Простая русская фамилия, простое имя. Но непростая должность и такой же непростой характер, который, как видимо, куется именно под эту самую должность.

— Петров? — взгляд капитана буравил доктора. — Что вы тут делаете? Вы же под следствием, вам запрещено покидать село, а вы в городе расхаживаете!

Артём стиснул зубы.

— Игорь Леонидович, я не из праздного любопытства тут, как вы выразились расхаживаю. По делу.

— По делу? — хмыкнул Семёнов. — Дело вас только одно сейчас должно волновать — ваше.

Капитан посмотрел на доктора так, будто видел впервые.

— Интересный вы все же человек, дерзость есть в вас какая-то внутренняя. Любопытно вас в городе встретить. Под следствием, село покидать запрещено, а вы… разгуливаете как ни в чем не бывало. Рисковый! — Он прищурился, глаза блеснули. — Или думаете, Особый отдел слеп? Нарушение запрета, доктор, — это не шутки. Пустых камер в Петрограде предостаточно.

— Не гуляю, Игорь Леонидович, — терпеливо ответил Иван Палыч. — Сказал же — по делу я здесь.

Семёнов хмыкнул, будто змея зашипела.

— И какие же это дела такие? Со Штольцем небось встречались тайно? Или с кем похуже? В военное время, Петров, такие прогулки… — он понизил голос, — до расстрела доводят.

«Ну вот, — хмуро подумал доктор. — Уже и расстрелом грозит».

Подошел Гробовский — шинель расстёгнута, наган в кобуре.

— Капитан, подтверждаю, — холодно бросил он, голос ровный, как сталь. — Иван Павлович помог нам задержать опасного преступника. Вон он, — кивнул на возок, где чертыхался бандит. — Сильвестр, собственной персоной.

Семёнов медленно повернул голову, глаза сузились.

— Сильвестр? — переспросил он, шагнув к возку. Жандарм отстранился, и капитан вгляделся в трактирщика, чьё жёлтое лицо кривилось от злобы.

— Так-так… — радостно протянул Семёнов будто увидел старого друга. — Какие знакомые лица! Тот самый, что вагон с продуктами увёл в четырнадцатом. Еще солдата убил — совсем еще молодого парнишку. Ловко ушёл тогда, негодяй. Дело моё было, да не закрыл.

— Уже в должности капитана, шавка? — сквозь зубы процедил Сильвестр, волком глядя на Семенова. — Растешь!

— Расту, — спокойно ответил тот, как ни в чем не бывало. — А вот ты, как погляжу, уже все — расти перестал. Все по воровству промышляешь?

— Мой рост — авторитет. Меня уважают люди. А тебя?

— Какие люди тебя уважают? — сморщился Семёнов. — Такие же бандюги, как и ты? Так вы не люди — отбросы. Расстрел тебе светит. Я походатайствую, чтобы и мои материалы дела присоединили к общему. А там — расстрел, и без вариантов.

Сильвестр позеленел от ужаса.

— Какой расстрел? Ты чего?

Семёнов уже не слушал его.

— Значит, доктор, вы в поимке преступника участвовали? — повернулся он к Ивану Павловичу. — Не ожидал. Для земского врача… смело.

Он помолчал, постучал пальцами по портфелю.

— Пришлось, — ответил доктор. — Обстоятельства сложились так.

— Ладно, Петров. Будем считать, что сегодня я вас в городе не видел. Но в село — немедля. И без фокусов, контрразведка не дремлет.

Артём выдохнул, кивнув.

— Благодарю, Игорь Леонидович.

Доктор повернулся к Гробовскому.

— Анна Львовна…

— Немедленно доставлю прямо к тебе! — улыбнулся тот. — А сейчас езжай — капитан дело говорит. Тебе в селе нужно находится. А я как раз вот с Семёновым наедине и переговорю — о тебе.

Снег хлестал в лицо. Это тебе не город — еще на подъезде к селу начало хмурнеть. Потом и вовсе пошел снег, густой и плотный. «Дукс» ревел, Артём ехал не быстро, хотя и подгонял мотоциклет при любом удобном случае. Хотелось попасть в Зарное как можно скорее.

«Надеюсь, Анну уже вызволили, — подумал доктор, выворачивая на проселочную дорогу. — Ах, Анна, держись! Вернешься домой — не отпущу уже никуда!».

С этими делами последних дней — похищением, угрозами, допросами, — нервы шалили, даже у него, привыкшего к стрессу на работе.

«Сердце не на месте», — подумал Артем, чувствуя, как глухо оно бьет в уши.

И вдруг задумался.

Сердце… не на месте…

Ну конечно! Вот же в чем дело!

Артем едва не въехал в сугроб — пришлось резко снижать скорость и выкручивать руль. Но это сейчас было неважно. Важное другое — он понял! Понял!

— Сердце не на месте! — радостно воскликнул он и рванул через поле прямиком в Зарное. — Все болезни от нервов!

Ведь все было так просто! А он еще голову ломал — почему так странно ведет себя пульс мальчика? Ведь мощное лекарство начали давать, должно быть замедление, а оно как у воробышка…

Теперь осенило.

Василий всю жизнь прожил в доме отца, никуда не выходил, не показывался. Даже сам Иван Палыч увидел мальчика впервые, когда его принес кузнец к нему в больницу. А что каждый ребенок, тем более такой замкнутый, как Вася, будет испытывать к больнице, где хмурые тети и дяди так и норовят сделать болючий укол?

Конечно же будет бояться! Только вот Василий настоящим мужчиной оказался — страх свой не показывал, все храня в себе, стиснув зубы. Вот ведь какой, весь в отца! Тот тоже на эмоции скуп.

А волнение и тревога, как известно, дают выброс адреналина, который в свою очередь сужает сосуды, гормон способствует значительному усилению и учащению сердечных сокращений, повышению автоматизма сердечной мышцы, что может привести к возникновению аритмий. Той самой аритмии, что Иван Палыч фиксировал в больнице некоторое время, после приема препарата!

Вот и все!

Страх новой обстановки, страх новых людей и жутких уколов — вот что провоцировало сбои сердца даже тогда, когда был назначен препарат.

Нужно отправить парня лечится домой! И лекарство подействует!

Иван Палыч влетел в палату подобно вихрю. Снег с сапог посыпался на пол, оставляя лужицы на дощатом полу. Где-то в углу тихо заворчала Аглая.

Василий лежал бледный, грудь тяжело вздымалась. Рядом, на табурете, сидел кузнец Никодим, хмурый, как туча, борода топорщилась.

Иван Палыч огляделся. Вон на подносе шприцы лежат с иголками, вон на стене плакат висит с жутким больным, демонстрирующим стадии болезни сифилиса, вон тряпки окровавленные сохнут — да тут взрослому впору испугаться, не то, что мальчику!

Увидев доктора, кузнец встал, сжал кулачищи. Тихо спросил:

— Что, Иван Палыч, не помогает лекарство? Аглая говорила, опять хуже стало.

Артём улыбнулся, снял шапку, отряхнул снег.

— Никодим, не хмурься! Радостная весть: Василий едет домой!

Кузнец замер, брови поползли вверх.

— Домой? — переспросил он, недоверчиво. — А как же… сердце-то? Отказываешься лечить? Домой отправляешь помирать?

— Да что ты такое говоришь⁈ На лечение домой отправляю!

Василий приподнялся на локтях, глаза загорелись.

— Правда, доктор? Домой, к батяне?

— Правда, — кивнул Артём, подходя к койке. — В больнице тебе не по себе, парень. Тревожишься, хоть и молчишь, терпишь. А все болезни, как известно, от нервов. Это адреналин сердце твое гонит, аритмию создает. Дома, с отцом, тебе лучше будет, уверен. Родные стены, говорят, лечат. Книжек возьмете в библиотеке — и читайте. Но только хорошие книжки, чтобы не тревожно было.

— «Остров сокровищ»! Мы с Андреем начали читать, очень мне понравилось!

— Ну, можно и его, если не сильно за героев переживать будешь. Но лекарства, Василий, продолжу тебе давать. Ту травку горькую помнишь? Полный курс нужно пройти, я сам буду к тебе домой ходить, отмерять нужную дозу. Ну и следить буду, сердце твое слушать, как оно на поправку пойдет.

Никодим шагнул вперёд, лицо просветлело.

— Иван Палыч… — голос дрогнул, — так значит все же…

— Успокойся, Никодим Ерофеич, все будет нормально, никто от лечения твоего сына не отказывается. Просто понял я в чем причина аномалии такой, которая происходила даже после приема лекарств. Домой парню нужно, привык он там быть. Там все будет нормально.