Клинок мечты - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер" - Страница 9

– С кем с кем, а с тобой всегда здорово, – сказал Канниш и плеснул водой на Таннена с Мауром. – Ты-то побашковитей этих двух. Хорошо бы разок для разнообразия пообщаться на умные темы.

Таннен заорал и плеснул в отместку, и вот они все уже почти что друзья. Гаррет погрузился в воду чуть ниже. Маур потрепал его по локтю.

– А теперь серьезно. С тобой все ладно?

Гаррет улыбнулся и мотнул головой, но сам на этот вопрос ответить был не в силах.

Недобрая новость просквозила по Зеленой Горке, как легкий бриз в предвестии грядущего шторма. Умирал князь Осай, и с ним умирала эпоха. И как перед всякой бурей, перед этим событием взлетало кружить воронье.

Несмотря на полумрак, гостиная нагрелась. Послеобеденный летний час жаловал лишь ленивые вздохи ветра, несущие еще больше жары, чем прохлады. Они сидели за наборным столиком, чью поверхность в красно-белую клетку отец с Халевом Карсоном иногда использовали в качестве игрового поля. Той игры Элейна не знала и сейчас играла в другую.

– Когда я на него наткнулась, подумала о вас, – сказала Беайя Рейос. С материнской и хорошо отработанной улыбкой.

Элейна провела пальцами по шитью. Оно едва ли превышало вширь ее составленные вместе ладони, но исполнение поражало искусностью. Шелк и лен складывались в миниатюрную карту Зеленой Горки. Поместья великих родов. Зелено-синим переливался акведук, проходивший от реки выше порога и далее вниз, в Коптильню. Элейне стало интересно, какого рода нитью его вышивали.

– Помните, когда вы были помладше, мы шили вместе? – спросила Беайя.

– Помню, – ответила Элейна, потому что правда вышла бы неловкой и грубой.

Вероятно, глава рода Рейос прежде приглашала Элейну в гости по случаю, но очень сомнительно, чтобы они хоть раз вышивали вдвоем. Скорее Элейне давали повозиться с иголкой в обществе дворецкого или гувернера, чтобы чем-то занять ее, пока отец встречался с другими взрослыми. Происхождение маленькой карты от тех занятий не более правдоподобно, чем рождение собакой птенца. Куда важнее притворный предлог.

– Я нежно любила вашу маму, – продолжала Беайя, возможно уловив, что подарок не пробудил желаемой ностальгии. – Замечательная была женщина. Все мы чем могли помогали несчастному Бирну растить вас после ее ухода.

Элейна улыбнулась, тогда как внутри нее что-то сжалось в клубок. Беайя огладила свою пергаментную щеку, будто потерялась в воспоминаниях. Вполне может быть. Как знала мать Элейны Беайя, самой дочери не узнать никогда. Кто готов утверждать, что этой сушеной груше не выпадало теплых минут с той, которая умерла при рождении Элейны? Но и нити карты, и нити памяти предназначались в качестве уз, пусть и непрочных, и не могли не вызвать негодования. Беайя Рейос не была первой, кто нанес Элейне визит, не первой с небольшими подарками в напоминание о знакомстве. Если бы Осай а Саль был здоров, если бы его правление обещало протянуться еще десяток лет или два, посетители бы к ней не ходили.

Но пока отец приближался ко дворцу, Элейна – старший и единственный ребенок – тоже менялась. Становилось труднее игнорировать факт, что день ее собственного взошествия вполне способен настать. Лихоманка приходит за власть имущими равно как и за голытьбой. Князья страдают от неизлечимых болезней, злосчастья и порчи, как и все остальные. И добрые отношения с девчонкой непременно окупятся, если она однажды станет в этом городе всем.

Беайя сжала кисть Элейны и утерла явно не видимую для той слезу. Пожилая дама даже не думала упоминать о том, что ее внуку Фортону шестнадцать – всего на два года меньше, чем Элейне. Не сегодня. Да и два года разницы между шестнадцатью и восемнадцатью поболе, нежели между восемнадцатью и двадцатью, когда он достигнет ее нынешнего возраста. Намекать на это сейчас будет бестактно, зато когда остынет погребальный костер Осая, а ее отец уверенно устроится во дворце… что ж, тогда все они будут жить в совсем другом мире.

Их прервала служанка, постучав в дверь, как и было обговорено Элейной. В глазах Беайи вспыхнуло и тут же сокрылось раздражение – пламя присыпал песок.

– К вам знахарка, леди а Саль, – возвестила девушка.

– Спасибо, – сказала Элейна, поднимаясь и пряча миниатюру в рукав. – Скажи ей, я уже иду.

Служанка, шагнув назад, удалилась. Беайя сморгнула, разыгрывая постановку смущенности и заботы:

– Врачевательница? Милая, я надеюсь, ничего серьезного?

Конечно, ничего. Элейна прерывала встречи с помощью воображаемой лекарши, чтобы не вызвать обиду, но теперь, похоже, время использовать…

– У меня чирей, – солгала она. – Такой неудобный. Красный, с ноготь, и зудит. Врач выдавливает его два раза в неделю. И он прямо… – Элейна наморщила нос и сдержанно указала вниз, на подол.

Отвращение во взгляде старой дамы сокрылось столь же стремительно, как до того раздражение. Пускай донесет этот образ до своего шестнадцатилетнего перспективного жениха.

– Как я вам сочувствую, – сказала старушка, вставая. – Надеюсь… искренне надеюсь, он скоро пройдет.

– Уверена, очень скоро, – сказала Элейна. – Но, увы, вы же понимаете. Мне необходимо…

– Конечно, конечно.

Когда дверь закрылась, Элейна снова плюхнулась в кресло. Уже подступало раскаяние. Это было мелочно, пошло и, наверно, превратится в придворную сплетню еще до того, как опустится ночь. Элейна не понимала, отчего так приятно было ставить старую даму в неудобное положение, но приятно все-таки было и это – низкий поступок.

Что-то заскреблось за окном, раздвигая снаружи плющ. Упитанный рыжий кот, один из мышеловов, которых держали слуги, ввалился в комнату.

– О, приветик, – сказала Элейна, протягивая руку коту. – Ты только что наткнулся на какую-то вещь, что напомнила тебе обо мне? Или совершенно невзначай тебе подумалось: «Ба, Элейна а Саль! Да как я мог до сих пор оставлять невозделанным садик нашей с ней дружбы?»

Кот слегка фыркнул и, мягко приблизившись к ее вытянутым пальцам, с опаской принюхался.

– В чем дело, сударь? Разве вы от меня не хотите что-либо? Однажды, знаете ли, я могу стать княгиней нашего города. А быть княгиней города куда лучше, чем быть просто мной.

Кот потянулся к ее руке, понюхал ладонь, а потом повернулся боком, милостиво соглашаясь на ласку. Шерсть у него была грубоватой и немного сальной. Элейна почесывала его искусанные блохами уши.

– По крайней мере, ты честен, – сказала она, когда кот замурлыкал.

Опять раздался стук, и вошла та же девушка. Элейна вопросительно подняла брови.

– Ваш отец хотел бы вас видеть, когда освободитесь. Он у себя в библиотеке, – сообщила служанка. – Он сказал, это не срочно.

Элейна встала. Котяра, видя, что ее внимание отвлечено, соскочил под солнечный луч и принялся вылизываться сам. Служанка собралась было его прогнать, но Элейна остановила ее.

– Он тут ничего не натворит, – сказала она. – Пускай остается.

На ее памяти библиотека служила в основном лишь видимостью. Здесь были книги и стояла полка для карт. Решетчатая подставка с дюжиной старинных свитков – ей не разрешали их разворачивать, вдруг потрескаются. По образу жизни отца библиотеки делались гостиными на те случаи, когда ему хотелось подчеркнуть свою образованность. Неоднократно она утаскивала томик, чтобы почитать в своих покоях, предаваясь неге, – как правило, увеселительные повести да пара эротических сборников с гравюрами, которые отец, прознай об их существовании, запер бы под замок.

Однако сегодня библиотека представляла собой рабочий кабинет. Развернутые на столе свитки в разошедшихся местах придавливали шлифованные камни. На прежде декоративных подставках стояли раскрытые книги. К стене прислонилась сланцевая доска с начертанными мелом каскадами цифр и уравнений. И точно воры при разработке преступного плана, лицом к лицу через стол стояли отец и Халев Карсон.

Оба были в рубашках с короткими рукавами, под мышками темнел пот. Волосы у Карсена были каштановыми и прямыми, а нос чуточку выдавался вперед. Он кивнул вошедшей Элейне, но не прервал обсуждения, которое вел с отцом.