Девять лжецов - Юки Харуо - Страница 11

– Когда его успели? – спросил Рюхэй.

– Видимо, когда все искали гаечный ключ. Другой возможности не было, – отозвался Сётаро.

– И кто это сделал?

На сей раз вопрос остался без ответа. Разумеется, это был кто-то из нас – кто-то, воспользовавшись моментом, когда все разбрелись по зданию, нашел веревку, подкрался к Юе, занятому поисками гаечного ключа, и задушил его.

Само по себе убийство – это, разумеется, чудовищно, но не так чтобы совсем уж удивительно. Подобные истории случаются сплошь и рядом: близкие люди что-нибудь не поделили, разругались, бах – и один другого прикончил. Положим, среди моих знакомых такого никогда не было, но в новостях – тьма. Поразительно было, что убийца выбрал именно этот момент и именно эти обстоятельства.

Мы собирались решить, кто останется в подземелье, чтобы остальные могли спастись. И вдруг – кому-то понадобилось убить Юю именно сейчас?

– Кто это мог быть? – пробормотала Саяка. – Неужели кто-то до такой степени ненавидел Юю-сэмпая?

Маи высказала вслух мысль, которая только начинала складываться в мозгу у меня самого:

– Но если кто-то его ненавидел, разве не странно убивать его сейчас? Мы же должны были решить, кто останется. Как мы вообще планировали это делать?

От этого вопроса по спине пробежал холодок.

Допустим, Юя остался бы жив – как бы мы выбрали, кем пожертвовать? Может, конечно, смирились бы с неизбежным и принялись тянуть жребий. Может, и так.

А может, и нет.

И тогда что – тайное голосование? Каждый пишет имя человека, которого, по его мнению, надо оставить в бункере, а потом мы смотрим, против кого подано больше голосов. И кого бы мы выбрали в этом случае?

Скажем так: я бы не удивился, если бы это оказался Юя. Втайне все были на него злы: ведь это по его вине мы оказались здесь. Может, и голосования никакого не потребовалось – все просто набросились бы на него с обвинениями, а если и это не помогло, то и с кулаками, и силой либо угрозами принудили пожертвовать собой.

Сложно было представить, что мой кузен, или друзья, с которыми я учился в университете, или семейство Ядзаки, с которым я познакомился вчера… да в конце концов, я сам – что кто-то из нас на такое способен. Но вдруг иного пути к спасению не будет? Вода продолжала прибывать. Не сможем никого выбрать – погибнем все.

– Если мотив – ненависть к Юе, преступление было бессмысленным, – подтвердил Сётаро, уловив, на что намекала Маи. – Останься он в бункере, смерть была бы куда более мучительной, чем от удушения. И, в конце концов, это просто здравый смысл – избавившись от лишнего человека, убийца ухудшил собственные шансы при жеребьевке.

– Сётаро-сан, но разве убийца это понимал? Когда искали ключ, мы еще думали, что вход просто перегородило камнем, а о завале у аварийного выхода и прибывающей воде никто не знал…

– Трудно сказать. Может, и не понимал. Но есть вероятность, что он первым осознал, в какой мы опасности, и пошел на преступление. Впрочем, оба варианта возможны.

Нельзя было исключать, что убийца увидел записи с камер и заметил поднявшийся уровень воды на минус третьем этаже раньше, чем это сделали я и Рюхэй.

– Так или иначе, мотив убийства в этой ситуации непонятен. Зато ясно, что действовал преступник хладнокровно, – заключил Сётаро. В комнате никаких веревок не было – значит, ее откуда-то принесли специально. Из этого следует, все произошло не внезапно, не под влиянием момента. – Да, я бы сказал, что убийца на редкость хладнокровен. Нам всем угрожает опасность, он к тому же только что совершил преступление и тем не менее стоит сейчас среди нас, ничем себя не выдавая.

Сётаро был прав.

Все выглядели напряженными, но никто, казалось, не боялся разоблачения.

– Слушайте, да какая вообще разница сейчас, какой был мотив? – выпалил Рюхэй.

– Как сказать… Мотив-то, может, и неважен. Что нам нужно выяснить – это кто убил Юю. Мы должны раскрыть правду до того, как бункер затопит. Ты же это хочешь сказать, Рюхэй-кун? – поинтересовался Сётаро.

Рюхэй – да и все прочие, кроме разве что убийцы, – наверняка считал, что это будет логичной развязкой: ведь чтобы покинуть «Ковчег», кого-то нужно оставить здесь.

Теперь стало очевидно: этим человеком станет убийца.

Сётаро сказал, что в запасе у нас чуть меньше недели.

Я быстро посчитал, исходя из того, что мы успели намерить угольником – выходило, что за этот срок вода на минус втором этаже поднимется на один метр над полом. После этого вертеть лебедку будет трудно. Кроме того, примерно в то же время в генераторе закончится топливо. Под землей, в кромешной тьме, едва ли возможно будет сохранить здравый рассудок.

Значит, до тех пор мы должны найти среди нас девятерых убийцу – который, опустив камень, останется взаперти.

– Как будто преступник, даже если мы его найдем, станет делать, что мы говорим! – буркнула, ни к кому не обращаясь, Хана.

В этом тоже был смысл. Допустим, мы выясним, кто виновник. С чего бы ему жертвовать собой ради нас?

– Давайте сначала найдем! Потом будем разговаривать. Мы можем все договориться и выплатить потом компенсацию его родственникам… – невнятно пробормотала Саяка, будто сама стыдясь того, как жестоко и лицемерно это звучит.

Рюхэй, в свою очередь, напротив – словно спешил сказать то, на что никто больше не решался:

– Получается, если преступника схватят, то ему все равно крышка, так пусть хоть остальным поможет? Так, что ли? А если он все равно откажется? Тогда что? Все здесь сдохнем? Или силой его заставим?

Вот именно. Я уже успел поразмыслить о том, как мы могли заставить остаться под землей Юю. Теперь речь шла о том же самом. Вся разница в том, кто будет перед нами – обычный человек или убийца.

Что касается Юи, я пришел к выводу, что у нас бы ничего не получилось. Но как обстоят дела с убийцей? Смогли бы мы наступить на горло своей совести и… что? Прибегнуть к пыткам? Здесь, под землей, и орудия для этого уже имелись.

– И зачем это сейчас говорить? – упрекнула Маи своего мужа. – Хочешь, чтобы все переругались?

– Да, и преступник ведь тоже слушает. «Силой заставим»… лучше про это помалкивать, – согласилась Хана.

Все вроде бы пытались обсуждать ситуацию спокойно – но одновременно неявным образом признавали: если другого выбора не будет, мы готовы применить к преступнику насилие. А раз так – пожалуй, лучше действительно отложить эти разговоры.

Я был с девчонками полностью согласен. Мы не знали, кто преступник, поэтому не стоило наводить его на мысль, что он загнан в угол и ему нечего терять… Значило ли это, что я тоже готов применить силу, если так сложатся обстоятельства?

Сётаро, который слушал этот разговор с видом классного руководителя, наблюдающего за учениками, наконец вмешался:

– Нет смысла сейчас думать о том, как поведет себя преступник. Все зависит от того, кем он окажется. По крайней мере, теперь ясно: пока мы его не найдем, не сможем решить, кого здесь оставить. Я думаю, с этим никто не будет спорить.

Все закивали, как загипнотизированные. Обстоятельства складывались так, что преступника требовалось найти во что бы то ни стало. Но что будет, если это не удастся? Вот что пугало. Что будет, если нам придется выбирать, кого оставить под землей, не зная личности убийцы? Обвиним ли мы кого-то в преступлении и заставим поворачивать лебедку – понимая при этом, что он, возможно, ни при чем? А что, если мы выберемся отсюда – а потом выясним, что убийца находится среди выживших? Если мы обречем невинного человека на мучительную смерть под землей, то сами будем ничуть не лучше. Ну и, конечно, нельзя исключать, что обреченным окажусь именно я…

А может, мы, поняв, что не в состоянии найти преступника, и вовсе не сумеем никого выбрать? Осмелимся ли мы заставить остаться того, кто ни в чем не виноват? Если нет – тогда нам придется погибнуть под землей всем вместе, вдевятером…

– Ну что ж, в таком случае давайте для начала покажем друг другу ладони. Может, у кого-то остался след от веревки, – предложил Сётаро и первым делом посмотрел на семью Ядзаки. Те наблюдали за происходящим молча – словно надеясь, что расследование убийства никак их не затронет.