Стражи восемнадцати районов. Том 1 (СИ) - Крейн Антонина - Страница 5

Два месяца я старательно убеждал себя в обратном. Условно говоря, смотрел на черную стену и доказывал себе, что она белая – ведь такой ее видят остальные. А теперь мне сказали: «Нет, чувак: ты окей, ведь она все-таки черная». Я в замешательстве. Мои чувства словно перемололи в блендере. Явно потребуется время, чтобы принять эти правила игры окончательно.

С другой стороны, приятно иметь какую-то определенность: итак, я не псих.

Я поелозил на месте, прежде задать следующий вопрос:

– Феликс… Ты ведь не художник, да?

– Я и не говорил тебе, что я – он, – он подмигнул. – Это была твоя идея, и я просто не стал тебя поправлять. Потому что не представляю себе человека, который позитивно среагирует на заявление: «Привет, я колдун!» от парня, которого видит впервые в жизни.

– Итак, ты колдун.

– Да.

– Значит, говорить это тому, кого видишь… м-м-м... – я прикинул, сколько дней живу в доме у Львиного моста, – ...шестой раз в жизни – это уже нормально?

– Будь моя воля, я бы еще месяц молчал, но ты же сам притащил в дом проклятую заразу, – он посмотрел на меня с укором. – Как говорится, поздно, Клава, пить Боржоми, когда почки отвалились.

– Клава в этой метафоре ты, как я понимаю.

– Ага. Приятно познакомиться, – иронично закончил он.

Я взял с журнального столика чашку горячего кофе и крепко обхватил ее, грея ладони.

– Колдун – это должность? Или просто характеристика?

– Какие точные вопросы ты задаёшь, – синие глаза Рыбкина проказливо блеснули. – Колдуны – это все, кто умеет применять магию. А вот профессий и должностей в магическом обществе, конечно, великое множество. Что касается меня, то я – один из стражей на службе Ордена Небесных Чертогов. Под моей защитой находятся Адмиралтейский и Василеостровский районы Санкт-Петербурга.

– Что это значит?..

– Ну смотри, – Феликс явно задумался, как объяснить попроще. – Главная задача нашего Ордена – защищать людей от смерти вследствие магических обстоятельств. Соответственно, те из нас, кто работают стражами, в первую очередь занимаются этим на своих территориях. Большую часть времени мы сражаемся с проклятыми и нечистью, раскрываем преступления, а также поддерживаем постоянную защиту, которая отпугивает от города всякую дрянь. Есть в этом мире неприятные существа, с которыми было бы слишком муторно сражаться даже архангелам с Исаакиевского собора (кстати, они возглавляют Орден Небесных Чертогов). Например, мне то и дело приходится заделывать в метро трещины, сквозь которые течет вода. Возможно, ты замечал их: с каждым годом они появляются всё чаще, потому что старый магический щит уже прохудился. Если увидишь такую трещину – ни в коем случае не касайся сочащейся из нее воды. Иначе змей, который живет в подземных реках, запомнит вкус твоей кожи, и однажды, принимая душ, ты… – Феликс помедлил и тряхнул головой. – Впрочем, обойдёмся без подробностей. Из душа ты, в общем-то, не выйдешь. Поэтому раз в месяц я спускаюсь ночью в метро и разговариваю с этими трещинами, пока они не зарастут.

В моей голове было так много вопросов, что я не знал, какой следует задать первым.

Орден Небесных Чертогов? Архангелы? Стражи? Некие проклятые, которых Феликс старательно выделяет интонацией?

Я ошарашенно смотрел на Рыбкина. А он в ответ улыбался так тепло, что, казалось, даже частицы пыли вокруг него замедляли свое кружение, пораженные этим зрелищем. Мне стало не по себе от его великолепия.

– Слушай… – протянул я. – А ты вообще человек?

Он, уже потянувшийся за очередным клубочком сладкой «бороды дракона» (именно так с турецкого языка переводилось «пишмание»), остановился и изумленно вскинул брови.

– Так-так!.. Чем я себя выдал?

– Ну не то что бы выдал. Просто ты кажешься слишком...

Я замешкался, подбирая подходящее определение. Не называть же его красивым вслух, верно? Это странное слово, которое звучит почти неприлично в отношении представителя твоего же пола.

– ...Слишком холеным для обычного человека. Хотя при этом я не замечал, чтобы ты был как-то особенно помешан на своей красоте.

Черт, вот и проговорился.

– Ощущение, что ты не прилагаешь особых усилий – всё это тебе просто дано. И эти волосы, и кожа, и какая-то особенная аура. А еще твой ошейник – он как будто бы слишком модный для такого нормального парня, как ты, понимаешь?

Феликс машинально коснулся шеи. Пару секунд он молчал, в то время как я мысленно бился головой об стол из-за столь сомнительной речи.

А потом мой сосед звонко рассмеялся.

– Ох. Впервые в жизни мне ставят мою внешность в упрёк. И да, это называется не ошейник, а чокер. Впрочем, неважно.

– Я бы подумал, что, возможно, все колдуны такие отфотошопленные, – я твёрдо решил довести свою мысль до конца. – Но Анна выглядела как обычная приличная девушка. Соответственно, я полагаю, что ты не человек. А кто? Вспоминаю твою шутку про небо… Неужели ты все-таки ангел?

Тут Феликс даже слегка покраснел.

– Нет, я не ангел, – пробормотал он смущенно. А потом словно перевел тему: – Как ты думаешь, почему меня зовут Феликс Рыбкин?

– Я полагал, что тебе дали имя в честь персонажа Стругацких[1].

– Нет. На самом деле, из-за этого, – он встал из-за стола и неожиданно задрал футболку.

Воу-воу, полегче!

Я было рефлекторно отвернулся – как-то неприлично смотреть на полуголых людей, даже если они сами устраивают шоу – но кое-что очень странное приковало мой взгляд.

Справа под ребрами у Феликса была татуировка в виде золотой рыбки с длинным, как у петушка, хвостом. Очень красивая и… живая. Она деловито плыла куда-то, помахивая хвостиком и пуская мирные пузыри.

Застигнутая врасплох внезапной обнаженкой, рыбка вздрогнула, резко остановилась и бросила укоряющий взгляд наверх, словно пытаясь пристыдить хозяина – ты совсем дурак, что ли, меня так показывать?! Клянусь: будь у нее руки, она покрутила пальцем у виска. В итоге рыбка оскорбленно булькнула, а потом развернулась и, проплыв вниз по подтянутому животу Рыбкина (вот гад: у него даже были кубики), скрылась под джинсами.

– Вот это и есть я, – сказал Феликс, опуская футболку обратно.

Такого поворота я никак не ожидал.

– Что?! – моя челюсть отвисла. – В смысле?!

– «Феликс» – счастливый на латыни. «Рыбкин» – рыбка. Я оборотень-золотая рыбка. Одна из тех, сказочных, – с усмешкой стал объяснять он. – Пять лет назад архангел Гавриил – этот тот, чья статуя на Исаакии держит в руках лилию – уговорил меня занять должность стража Санкт-Петербурга. Для того, чтобы я мог полноценно работать в городе, он подарил мне этот артефакт.

Феликс снова коснулся пальцами своего чокера.

– Благодаря нему я в состоянии постоянно сохранять человеческий облик – мне не приходится проводить значительную часть времени во второй ипостаси, как этого требует оборотничество. Очень удобно. Так что теперь проявляй побольше уважения к моему «ошейнику»! Без него я стану максимально странным соседом.

В гостиной воцарилось молчание. Я сидел с открытым ртом. Наконец, кое-как захлопнув его, я тупо переспросил:

– Ты реально рыба? А как у тебя обстоят дела с памятью?..

– Не рыба, а рыбка! Все с моей памятью хорошо! – возмутился Феликс. – Вообще, лучше просто зови меня «колдуном» или «стражем». Меня уже давно ничего не связывает с другими золотыми рыбками.

Говоря последнюю фразу, он неожиданно запнулся. Его глаза погрустнели, будто он вспомнил о чем-то болезненном, а губы на мгновение искривились. Эта вспышка горечи в его мимике была очень быстрой – он собрался уже через мгновение. Возможно, не все бы вообще заметили ее. Но я, будучи человеком, росшим с деспотичной матерью, умел считывать с лиц людей малейшие признаки расстройства, разочарования или злости. Такой суперспособностью обладают все, кто в детстве зависел от эмоционально нестабильных взрослых.