Стражи восемнадцати районов. Том 1 (СИ) - Крейн Антонина - Страница 23

– Сразу видно, наш сосед – загадочная душа, – смеялся тот старичок, что лежал тут со сломанной голенью, потому что, играя с внуком, по ошибке ударил по гире, а не по черному мячу.

– Байронический типаж, – отвечал другой, преподаватель литературы в школе. – Разбиватель сердец. Возможно, это всё ему шлют разные леди.

Я только молчал, вздыхал и смотрел на то, как осыпаются бордовые лепестки роз у меня на тумбочке. Возможно, со стороны это действительно выглядело по чайлд-гарольдовски[2].

Феликс ждал меня на первом этаже больницы. Высокий и длинноногий, он кое-как втиснулся на свободное место между двумя мрачными женщинами и сидел на неудобной металлической скамье, сосредоточенно уткнувшись в телефон. Но стоило мне подойти к стеклянным дверям, ведущим в зал ожидания, как Рыбкин, словно унюхав меня, поднял голову. Его взгляд наполнился радостью, и он вырвался из тесноты между телами, как пробка из бутылки.

– Ты действительно в порядке! – с таким облегчением воскликнул он, будто думал, что всю неделю ему подло лгали, с ним переписывался кто-то другой от моего лица, а сам я все-таки упокоился прямо там, на месте, под лестницей. – И выглядишь гораздо лучше, чем можно было предположить!

Он быстро обежал меня по кругу, внимательно оглядывая. Подол его песочного плаща раздувался от скорости.

– У тебя было столько крови на лице, когда ты упал, что я думал, останутся шрамы.

– Это была кровь с головы, – сказал я.

– Волосы все тоже на месте, никаких швов, – Феликс засиял. – Отлично! Значит, на завтрашнем рауте ты предстанешь перед коллегами во всей красе.

– Каком рауте?

Рыбкин вместо ответа протянул мне приглашение. На черной карточке золотыми вензелями значилось:

ЛЕТНИЙ БАЛВ МИХАЙЛОВСКОМ ЗАМКЕ

Ниже – время сбора гостей, адрес и дресс-код. Последний оставил меня в глубочайшем недоумении, ибо гласил: «Моё сердце под зелеными холмами».

Феликс поманил меня на улицу, чтобы нас не подслушали любопытные посетители больницы. Там уже в полную силу вступил май. Воздушно-белый, словно одуванчики, пух слетал с тополей, густо растущих на аллее, и двое пятиклашек с огромными рюкзаками поджигали его, когда он падал на асфальт. Мы с Рыбкином мирно прошли мимо, а вот гуляющая рядом молодая мама с коляской подняла страшный крик. Её можно было понять – пожары и всё такое – но я всё же больше симпатизировал школьникам.

Он действительно очень красиво горит, этот пух.

– В Небесные Чертоги приехал важный гость, – между тем начал объяснять Феликс. – Один из херувимов.

– У нас и такие есть?.. – расширил глаза я.

– Ну, не совсем у нас, – он пожал плечами, от этого движения звякнула брошь в виде золотой лилии с колокольчиками-тычинками, скреплявшая ворот вычурной белой блузы, надетой на Феликсе. – Они живут и действуют в высших сферах. Думаю, я не удивлю тебя, если скажу, что Земля – это совсем мелочь по сравнению со всей вселенной. Ты когда-нибудь слышал о Гвидо Д`ареццо?

– Ты издеваешься? – только и спросил в ответ я, и Феликс хлопнул себя по лбу.

– Ну да, ты же музыкант! Прости. Вижу, я оскорбил тебя предположением о твоем незнании.

– Скорее, меня задевает то, что ответы из тебя приходится тянуть раскаленными щипцами, – пробормотал я, заправляя за уши волосы, которые отросли за последние пару месяцев и теперь всё время падали на лицо.

Гвидо д`Ареццо, он же Гвидо Арентинский создал нотную запись, используемую по сей день. Привычные нам обозначения до-ре-ми-фа-соль-ля-си с закрепленными за ними строками – его изобретение. Точнее, у него это были ut-re-mi-fa-sol-la-si – просто ut в дальнейшем заменили на do как более удобнопроизносимое (а то закрытый слог невозможно тянуть, как того требует душа поющего).

– Как ты наверняка помнишь, эти слоги являются первыми буквами в молитве Святому Иоанну, – сказал Феликс. – Ut queant laxis, Resonare fibris, Mira gestorum… Так?

UT queant laxis – Утробою отверстой чтобы REsonare fibris – Ревнители твои сумели MIra gestorum – Миру возгласить деяний чудеса, FAmuli tuorum – Фальш совлеки с их губ, SOLve pulluti – Солгать дабы не смели, LAbii reatum – Лаская слух напевом SAncte Joannes – Святого Иоанна.

– Так, – подтвердил я, не понимая, в чем, собственно, подвох.

Феликс ловко поймал одну пролетавшую мимо нас пушинку и скатал ее в комочек.

– А вот многие мистики полагают, что названия нот шифруют в себе не строки молитвы, а… строение вселенной.

Загибая пальцы, он посчитал-продекламировал:– Do – Dominus – Господь; Re – Rerum – материя; Mi – Miraculum – чудо; Fa – Familias Planetarium – семья планет, то есть Солнечная система; Sol – Solis – Солнце; La – Lactea via – Млечный путь; Si – Siderae – небеса.

– Да, об этом я тоже знаю, – я покосился на Феликса, как на умалишенного – настолько далеко мы ушли от изначальной темы разговора.

Возможно, у него тоже было сотрясение мозга, но он просто не дал себя проверить – и на его фоне у Рыбкина начали экстренно развиваться бредовые мысли или что-то вроде того. Поймав мой подозрительный взгляд, Феликс усмехнулся. Несмотря на то, что разница в росте у нас составляла всего сантиметров пять, он всегда умудрялся смотреть на меня так, словно был выше на голову – не «свысока» со всеми причитающимися этому слову коннотациями, а просто… сверху. Я надулся, как рыба-ёж.

– В общем, Женя, мистики не так уж не правы, – подмигнул Феликс. – Конечно, Гвидо из Ареццо в своем XII веке понятия не имел, что такое Солнечная система, но, как и многие гении, предвосхитил будущее. Вселенная и впрямь неплохо раскладывается на семь сфер – считай, семь нот. Так вот, мы все обитаем на третьей ноте – Miraculum, Чудо. А вот наш дорогой гость херувим прибыл к нам с шестой ноты. Царство Lactea Via устроено совершенно иначе, не так, как наш мир. Но его обитатели могут «спускаться» к нам – и делают это периодически для решения тех и других важных задач.

Мне ужасно хотелось спросить, а что происходит на нижних сферах – и можем ли мы спускаться туда, подобно течению в водопаде – но я боялся, что Феликс слишком далеко и надолго уйдет в эзотерический экскурс.

Поэтому я только уточнил:

– И какая задача стоит у прибывшего херувима?

– Церемониально-надзорная, скажем так. Он прибыл, чтобы проверить, как у нас дела, и наградить достойных за их благие деяния на службе у Небесных Чертогов. Собственно, летний бал и посвящен этому. Ты хочешь есть? Нет? Отлично. Значит, мы можем сразу отправиться к швее.

Слово «швея» заставило меня удивленно вскинуть брови.

– Но ведь у нас всего один день до бала, – протянул я. – Разве нам успеют сшить костюмы на заказ? И, да… Что вообще значит этот дресс-код – «Моё сердце под зелеными холмами»?

– Увидишь, – пообещал Феликс.

***

Мы отправились в универмаг Au Pont Rouge, расположенный на пересечении набережной Мойки и улицы Гороховой. Непосредственно у Красного моста, как и обещало название. Мне всегда нравилась его башня с куполом и шпилем, выполненными в стиле модерн. Я считал это здание едва ли не самым красивым в городе, наравне с Зингером.

Стоило нам с Феликсом зайти внутрь, как мы оказались окружены стайкой консультантов, наперебой предлагавших понюхать – ах, простите, послушать – парфюмы. Звонкие и тонкие, как колокольчики, девушки, одетые в цветах рекламируемых брендов, приятно пахли и источали ауру легкости и благополучия.

Меня словно загипнотизировали. Одну руку мне уже брызгали чем-то с провокационным названием Lost Cherry[3], в другую втирали крем с маслом ши, кто-то советовал присмотреться к новой коллекции солнцезащитных очков, которые так подойдут к моим «прекрасным выразительным» глазам… Наверное, я бы задержался там – ошеломленный и дезориентированный – но тут Феликс цокнул языком, разогнал всех какими-то ужасно холодными словами и утащил меня на второй этаж в отдел мужской одежды.

– Они ведьмы? – спросил я, приходя в себя.