Стражи восемнадцати районов. Том 1 (СИ) - Крейн Антонина - Страница 1

Следовало сразу сообразить, что от него будут сплошные неприятности – от этого слишком смазливого петербуржца с блестящим именем Феликс, моего нового соседа по квартире.

Моего первого соседа, если быть точным.

– Ты с ума сошел? – вытаращилась на меня сестра, когда я объявил, что переезжаю в северную столицу. – Делить кухню и ванную с каким-то незнакомцем… С твоей брезгливостью это просто ужасная идея.

– Зато я буду жить на набережной канала Грибоедова, – уперся я. – Прямо возле Львиного моста. Пять минут пешком до Невского проспекта… Красота. К тому же, я арендую не просто комнату, а половину этажа: мне достанется целых шестьдесят метров!

– Да хоть сто пятьдесят. Женя, клянусь, ты взвоешь уже через неделю.

Она была не права: я взвыл через пять минут.

Внешность открывшего мне дверь парня буквально ослепила меня. Волнистые волосы пшеничного цвета. Насыщенно-синие глаза, золотая сережка в левом ухе, странное украшение на шее – что-то вроде ошейника, – белая толстовка оверсайз и голубые джинсы. Он весь был чересчур светленький, свеженький, как с иголочки, а вот пах совершенно противоположно – тяжелым духом ладана, свечным воском и старыми книгами.

Он широко улыбался, но, увидев меня, на долю секунды замер, и улыбка дрогнула, будто он увидел не меня, а призрак из прошлого. Впрочем, наваждение тут же схлынуло, и его лицо снова стало ослепительно-дружелюбным.

– Привет, – просиял он. – Ты Женя, да? Я Феликс Рыбкин, приятно познакомиться. Погуляй еще минут десять, пожалуйста, я потом тебя пущу. Спасибо.

И, не успел я хоть что-то ответить, как он с грохотом захлопнул дверь прямо перед моим носом. Я ошарашенно моргнул. Потом обиделся. И это нас, москвичей, считают самоуверенными и невоспитанными?

– Эй! Открой!

Чувствуя несправедливость и потому начиная закипать от гнева, я несколько раз подряд нажал на кнопку звонка. Когда отзвучала последняя птичья трель, я нахмурился: с той стороны вдруг раздался звериный рёв, будто внутри бесновался крупный хищник, потом – что-то вроде взрыва, отдаленный звон…

И вот дверь опять открылась.

– Всё, можешь заходить. Добро пожаловать!

– Что это были за звуки?

– Рабочий созвон, – он развел руками. – С включенными камерами: представляешь, какой кошмар? Естественно, все недовольны. Прости за такое начало. На самом деле, я тебе очень рад.

И он, пригласив меня внутрь, устроил мне экскурсию.

Квартира была замечательная. Со вкусом обставленная и просторная, она состояла из пяти комнат. Гостиная, объединенная с прихожей, казалась такой огромной, что в ней можно было бы играть в футбол, не дели ее пополам диван, поставленный напротив киноэкрана. Сейчас на него проецировалось умиротворяющее видео безлюдного пляжа с набегающими бирюзовыми волнами. Мои вещи в коробках уже доставили, и теперь они стояли в центре моей спальни, где внимание привлекал полукруглый эркер. Кухня, выполненная в белых и песочных цветах, словно согревала обещанием вечного лета; книжный стеллаж во всю стену заставил кончики моих пальцев зачесаться в предвкушении интересного чтения, а дождевой душ в ванной был готов в любой момент расслабить мои напряженные плечи.

Я только диву давался.

С ума сойти. Как тут круто!

Конечно, я знал, что Нонна Никифоровна – хозяйка квартиры и близкая подруга моей матери – весьма состоятельная женщина и не сдаст мне что-то ужасное, но чтобы такую роскошь?

Феликс тараторил без умолку.

Раз в неделю приходит помощница по дому, но, если мне не нравится мысль о чужом человеке в своей комнате, она может там не убираться. Пароль от вай-фая надо набрать греческими буквами, придется скачать для этого виртуальную клавиатуру. На карнизе гостиной у нас часто бегают белки; кормить их ни в коем случае не надо, а то они будут требовать ещё и ещё в конце концов сживут нас со свету.

И так далее, и тому подобное.

– Я слишком много болтаю, да? – вдруг, оборвав сам себя, спросил Феликс. – Ты, наверное, устал с дороги.

Он внимательно посмотрел на темные синяки у меня под глазами. Я не стал объяснять, что они у меня не проходят уже два месяца как – с тех пор, как я попал в больницу после того злосчастного концерта, – и только покорно кивнул.

– Устал, да.

– Давай тогда попьем чаю. Я очень люблю необычную еду и всевозможные десерты, поэтому у нас дома всегда найдется бодрящий запас сладкого. Что хочешь: канеле[1], канаиф[2] или чизкейк?

Если бы я только знал, что такое канеле и канаиф... Я выбрал чизкейк, и Феликс попросил меня достать его из холодильника.

Там я сразу же наткнулся на банку, полную густой красной жидкости. Когда я с сомнением взял ее, из багровой глубины на меня выплыло два глазных яблока и язык.

Зрачки задвигались. Язык зашевелился.

Я заорал.

Мой сосед, который отошел к чайнику, успел развернуться и нырком впрыгнуть между мной и холодильником, поймав выпавшую банку в паре сантиметров от пола.

– Это что вообще?! – внезапно охрипшим голосом спросил я.

– А ты как думаешь?

Лежа на паркете и прижимая банку к груди, Феликс пристально посмотрел на меня снизу вверх. Мне показалось, что его в голубых глазах появилась какая-то странная эмоция – она промелькнула быстро, словно тень от проплывшей рыбки на песчаном озерном дне. Я вздрогнул. Тени. Странные тени в последнее время пугают меня почти так же сильно, как шепоты, которые я иногда слышу из пустых, казалось бы, переулков.

Наверное, я слишком долго молчал.

– Это биоарт. Инсталляция для одного моего рабочего проекта, – не дождавшись ответа, пояснил Феликс. Тон у него был успокаивающий, но мне почудилось в нем напряжение. Ну еще бы: если новый сосед начинает орать быстрее, чем шутить, немудрено напрячься.

Итак, биоарт. Вот оно что. Конечно.

Глядя на продолжающие шевелиться зрачки и дразняще извивающийся язык, я подумал, что наука – великая вещь. Но порой бывает страшной до тошноты.

Феликс убрал банку обратно в холодильник, однако теперь затолкал ее в самый дальний угол.

– Ты художник или что-то вроде этого? – я приподнял бровь.

Самостоятельно достав чизкейк, Рыбкин с обворожительной улыбкой обернулся:

– А ты пианист, верно?

Он осмотрел меня с головы до ног. На светлой кухне в компании такого же светлого Феликса я наверняка казался инородным объектом: черные брюки, черная рубашка, темные волосы, которые я не очень-то люблю стричь и карие глаза, которые девушки часто называют «лисьими». Я предпочитал одеваться в строгую одежду и знал, что мне удается добиться того, чтобы некоторые считали мой стиль «сексуальным». Но большинство все-таки называло его просто «мрачным».

– Пианист-композитор, – подтвердил я. – Тебе Нонна Никифоровна рассказала?

– Конечно. Не мог же я не расспросить ее о том, кто ко мне переезжает. – Рыбкин жестом пригласил меня садиться за стол. – Хотя она была весьма немногословной, поэтому серьезного досье на тебя у меня нет. Придется нам знакомиться своими силами.

Я понимающе кивнул. Я тоже пытался расспрашивать Нонну Никифоровну насчет Феликса. Она, доцент кафедры истории России в СПбГУ и женщина, вне всякого сомнения заслуживающая доверия, отзывалась о своем квартиранте крайне положительно – но, к сожалению, без деталей.

«Евгеша, – сказала она. – Для тебя Феликс – это, пожалуй, лучший сосед по квартире из всех возможных. Живя с ним, ты действительно сможешь спать спокойно. К тому же, вы очень похожи в некоторых аспектах».

Из-за такой характеристики я представлял Феликса немного иначе. Несколько более серьезным, скажем так. Уж точно без легкомысленной золотой серьги в виде руки с поднятым большим пальцем. И, Господи помилуй, без ошейника.