Русский флаг (СИ) - Старый Денис - Страница 10

Я хотел было сравнить ситуацию с монгольским нашествием, но вспомнил, что мама у меня крымская татарка, а они же потомки тех, кто Русь разорял в тринадцатом веке.

— Матвей, стало быть, дядька твой, тот отруб, за который они с батькой твоим оспаривают, сдал в аренду. Вот ведь, нашёл татей лесных и сдал им на житьё. После батька взял холопов и пошел туда… Отца твоего избили, когда он приехал на тот хутор… — начала рассказывать положение дел моя мама.

Да-а-а. С такими дядьками да двоюродными братьями и врагов не нужно. Один проигрывает просто сумасшедшие деньги, без всякого спросу и предупреждения переадресовывая на меня свои долги. И другой, Матвей Норов — ещё та скотина.

Додумался: сдал спорные с моим отцом земли откровенным разбойникам, которые стали просто обкрадывать крестьян, да ещё и чуть ли не набеги устраивать на другие две деревни, которые принадлежат моему отцу.

— Как он? — узнав о том, что отца избили буквально три дня тому назад, я поспешил к нему.

Отец был плох. Однако, надеюсь, что всё-таки он пойдёт на поправку и выздоровеет. Поговорить с ним теперь же, однако, мне не удалось.

— А ты изменился, Саша. Справным мужем стал. Стану присматривать жену тебе. Об одном прошу, не связывайся ты с этим делом. Без ведома градоуправителя Калуги не стал бы Матвей Иванович так поступать, — проявляла беспокойство мама.

— Нет, матушка, сие дело мужеское, — решительно ответил я. — Никто не может на нас нападать. А что до градоправителя… Так сын твой — капитан гвардии.

Гвардейский офицер в этом времени — не только военный человек, он еще имел право проводить ревизию. Зачастую, чтобы проверить того или иного чиновника посылали именно гвардейцев. У меня такого направления не было. И заявись я к градоначальнику просто так, без дозволительной бумаги, без существенной причины, то могу быть и послан по известному эротическому маршруту.

Значит… Нужно создать ситуацию.

Нормальный человек должен жить один… На расстоянии и родственники хорошие, и жена хорошая и муж. Но если вместе в одну квартиру — дурдом

Владимир Вольфович Жириновский

Калуга

21 июля 1734 года

— Матушка, ты ни о чем не печалься, — как мог мягко, а вместе с тем решительно сказал я, положив руку на её теплое плечо. — Старостам деревень повели прибыть к вечеру, переговорю с ними. Да за батюшкой смотри!

Едва это сказав, я спешно ушел.

И отправился к своему обозу, где одним из возничих был… Кондратий Лапа. Хочу проверить, не ошибся ли я все-таки с этим человеком, не зря ли приписываю ему много различных качеств, недоступных заурядному индивидууму.

Найти Лапу было не сложно. Он уже вокруг себя чуть ли не сколотил новую банду. Человек, который моментом находит почитателей и организовывает их. Но и я послал в это формируемое «сообщество» сразу же троих человек. Каждый из которых думает, что он единственный информатор. Так что в курсе событий и каждого слова, что произносил этот талантливый бандит.

Ничего криминального для меня. Но десяток обозников готовы отправиться с Лапой в Миасс, пусть даже это будет билет в один конец. И пусть даже убегут, с моего ведома, конечно. Нужно же где-то набрать людей и для защиты и для работы на приисках.

Лапа внимательно выслушал меня, кивая на почти каждое слово. Для него мое предложение было понятным.

— Ну, Кондратий Лапа, сможешь такое сделать.? — спросил я, когда объяснил свою задумку.

— Отчего же не смочь. А вы всё изволите меня проверять, да, испытывать? Коли есть у вас сомнения, так чего ж тогда связываетесь со мной? Да такое дело привеликое предлагаете. А ведь за то, чем мне предстоит заниматься по вашей задумке, и голова с плеч, — и сказал Кондратий.

И это он имел в виду не то, что я ему предлагаю сделать в своём поместье, не за это голова с плеч. Хотя не исключено, что наказание может быть тоже суровым. Но тут попасться нужно. А Лапа такие дела должен решать без свидетелей.

Кондратий говорит о том, что он будет намывать золото на тех землях, которые будут принадлежать мне. Ну, а если даже не будет как какой-то бумажки, которая бы свидетельствовала о том, что среднее течение Миасса с некоторыми особо важными мелкими речушками — моя собственная, то я буду всё равно намывать там золото. Пускай незаконно, лишь в какой-то мере, помогая и прикрывая общину Кондратия Лапы.

В Российской империи золото намывать запрещено. Всё золото, всё серебро, которое будет находиться заводчиками ли, помещиками ли, всё оно как бы принадлежит государству.

Более того, я обязательно сообщу о том, что нашёл золото. Всё-таки для меня богатство страны значит куда как больше, чем личное обогащение. Поэтому через года два я обязательно обо всём скажу, и эту информацию попробую продать задорого.

А за два года можно насобирать преизрядное количество тех самородков, которые обязательно в Миассе найдутся. Ведь в иной истории были… Мало того, я даже знаю конкретно, где находили самые крупные самородки в Миассе.

— Насколько вольно мне в тех делах поступать, с родичами вашими? — задал закономерный вопрос Лапа, когда выслушал, к чему те, или иные его действия должны были привести.

Я не показывал вида, что сомневаюсь. Сомнения были, но до того, как я нашел Лапу и стал ставить ему задачу. Теперь мой пес должен увидеть, что хозяин достаточно решительный и сильный, чтобы и дальше мне служить верой и правдой.

— Нет человека, нет проблем! — сказал я.

Пусть слово «проблем» не было понято Лапой, но общий смысл выражения он уловил сразу.

Почему так? Почему не договориться? Так понял я уже, что дядька мой просто все красные линии прошел. Это как избивать почти что до смерти своего родного брата? Забирать деревню, которая по всем бумагам принадлежит отцу? Ну да, могли появиться еще какие-то бумажки. Все же есть один гад, Стрельцов Афанасий Иванович, который тут местный царек и проворачивает все, что только получается провернуть.

Так что со смертью дядьки Матвея Ивановича и спор сам собой угаснет. Мама будет в безопасности. Так как после вероятной смерти отца, она как бы насильно не будет взята Матвеем. Ну и за разоренную деревню, за все… И не чувствовал я к такому родственнику ни каких родственных чувств.

Даже к непутевому Сашке Норову, авантюристу, моту и игроку, и то было больше интереса. Наверное, потому, что таких бедовых родственников всегда жалко. А вот таких, которые готовы убить своего родного брата?.. Нисколько.

Нагло, как это только возможно, Лапа шел к «арендаторам». Это те люди, которые получили деньги за участие в интриге одного брата против другого. Суть была простая. Сдать деревню в аренду, по документам, которые у Матвея были. Подложные они, или нет, это решать тому, кто… Сам от этой интриги выгодополучатель. Стрельцов.

— А-ну стой! Я знаю, вы из обоза гвардейцев. Чесь нужно? — попробовал один наглец остановить Лапу.

— Кто голова у вас, ватажники? — спросил, гордо подняв голову Кондратий. — Скажи, что Поп идет погутарить!

— Поп? А крест с кадилом где припрятал? А? Знамо быть, что в потаенных местах, на чем мужи добрые сиживают! — сказал разбойник и заржал.

Не все подхватили смех молодого ватажника. Вот так идти к Медведю может только равный ему, или даже тот ватажник, кому сам Медведь поклон отобьет. Хотя, последнее вряд ли. Все в ватаге считали, что их предводитель самый-самый.

— Хр! Хр! — захрипел весельчак, когда Лапа резко, почти что и неуловимым движением взял наглеца на болевой захват.

Кондратий смотрел, как тренируются солдаты и даже офицеры роты гвардейцев. Проникся уважением к Норову, что такую науку дает, о которой на Дону вроде бы и слышали, но никто не признается, что таким подлым боем владеет.

И вообще он проникся уважением к Норову. Это было очень странно. Молодой, очень молодой капитан гвардии вел себя и говорил так, будто бы понимал, что такое ватажное, бандитское сообщество. Норов уверен в себе, как будто бы знает все наперед. И за жизнь Лапа так же был благодарен Норову. Он, как оказалось, любит жизнь, когда оказался в одном шаге от смерти, понял это. И раньше Лапа под пулями ходил и получал ранения. Но никогда ранее еще не осознавал такого, что жизнь нужно любить.