Русский флаг (СИ) - Старый Денис - Страница 1

«В сражении само по себе численное превосходство не дает преимущества. Не надо идти в атаку, опираясь только на голую военную мощь».

Сунь Цзы

Петербург

4 июля 1734 года

Пётр Иванович Шувалов храбрился. Было видно, как у моего противника подрагивают колени, но больше никаких признаков того, что он волнуется, не наблюдалось. Впрочем, и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя куда как лучше. Если меня боятся, значит, я уже на изрядную долю прошел путь к победе. Я человек, который уже побывал под пулями в прошлой жизни, и в этой случалось. Свои эмоции и свой страх я умел подавлять. И даже чувствовать чужой.

Но расслабляться было нельзя. Даже новичок может случайно, да царапнуть шпагой расслабившегося мастера.

Мы разделись. В камзоле, конечно же, фехтовать не стоило, даже в таком удобном и качественном, как я себе пошил. Так что оказался в рубахе, которая моментом намокла и прилипла к телу. Не самое приятное ощущение, но куда как менее раздражало, как полные воды сапоги. У меня что? Порвались сапоги? Чего так лихо воду набрали, что ступаю, и она хлюпает?

Мой соперник не скрывал своего раздражения и брезгливости. Погляди-ка, какой чистоплюй! Ступил в грязь и, несмотря на то, что сейчас нам драться, платочком вытер сапог. А чем тогда я буду кровь вытирать со своей шпаги? Свой платок марать не хочу. Мне в него сморкаться-то не комильфо. Красивый, в кружевах. Елизавета подарила несколько своих платков. Говорила, что так нужно, что я ее рыцарь, а она… Та, кого этот рыцарь «рыцарит». Но платки красивые.

— Господа, не угодно ли будет примириться? — задал необходимую по протоколу фразу Александр Иванович Шувалов.

Нам примиряться было неугодно. Даже если об этом попросила Елизавета Петровна. Была бы она была императрицей, так, может быть, я и рассмотрел бы просьбу. Но идти на поводу у всего-то любовницы, пусть и той, что считается первой красавицей России — это уже ни в какие ворота не лезет. Пока она мне хоть в чём-нибудь существенно не помогла, воспринимать её всерьёз я намерен не был. Либо её время ещё не пришло, чтобы Елизавета просила за меня, либо вовсе не придёт. А пока что она сама в такой роли, что непонятно, кто кому вообще способен помочь.

Нет, мне с ней хорошо. Приятно, ничего не скажешь. Вон и платочки подарила. Греет душу. Можно высморкаться в них в такую, постоянно дождливую погоду.

— Начали! — прозвучала команда, и мы сошлись.

Чёрт низкорослый! Как только мы начали поединок, Пётр Иванович Шувалов моментально атаковал меня, причём в направлении раны на плече. Ну, в таком случае мне даже будет проще, с этической точки зрения. Пусть только попробует возмущаться, когда пустят первую кровь не от благородного пореза шпагой, а после удара кулаком или ногой. Он первым начал играть грязно.

Шувалов напирал на меня. Его финты не были какими-то сложными комбинациями. Все предсказуемо, хотя и вполне могло быть деятельно, если бы плечо болело больше, чем нынче. И отвлекало тем самым меня.

Назвать Петра Ивановича фехтовальщиком у меня не повернулся бы язык. Думаю, что мы с ним находились примерно на одном уровне в этом навыке, которому пока далековато было до искусства.

Но я отступал, и делал это намеренно. Вот шуваловская шпага направляется в мой корпус. Делаю шаг назад и отвожу клинок противника. Затрачиваю на это минимальное количество энергии. Шувалову же приходится намного больше растрачивать себя. Тем более, что он то и дело заваливается. Ему нужно делать резкие движения на раскисшей земле, порой откровенно скользкой. И чтобы устоять, нужно также затратить силы, удержать дыхание, концентрацию. Все это сложно, когда и километра пробежать не можешь, чтобы не задохнуться. Не могу даже представить себе, чтобы Шувалов бегал.

На то и был мой расчёт. Сразу видно, что противник вовсе не уделяет внимания своей физической подготовке. Уже через секунд тридцать боя Пётр Иванович заимел отдышку. А дыхание, что в рукопашном бою, что в фехтовании — важнейшая составляющая.

Вот ещё один выпад моего противника, и его попытка вновь добраться до моего больного плеча. Уже привычно ухожу вправо, разрываю дистанцию. Понятно, на что была главная надежда, расчет Петра Ивановича. Он посчитал, что моё ранение сыграет ключевую роль в нашей схватке.

Бил по слабому месту.

— Господа, прошу прерваться! — сказал Пётр Иванович, опуская шпагу и тяжело дыша.

— Но куда же, мы только начали! — отвечал я.

Конечно же, нельзя давать своему противнику возможность перевести дух, подумать над своей тактикой. Элементарно отдохнуть и восстановить дыхание. Зря, что ли, я гонял Шувалова по кругу?

Секундант моего противника, Александр Иванович, посмотрел на меня взглядом ненавидящим. Он явно понимал, что вот-вот — и его брат будет наказан. Причем, даже если и дать отдохнуть, все равно его быстро нагонит усталость, и дыхание вновь собьется.

Может быть, я и дал бы шанс Петру Ивановичу. Тем более, что я не хочу его убивать. Да и то, что он благородно отложил дуэль, предоставляя мне возможность подлечиться… Вот только эти атаки в район больного плеча я счёл бесчестными. Так почему же тогда я буду растрачивать своё преимущество?

Ещё с полминуты длилась, не меняясь, та же картина поединка: Шувалов напирал, я всё уходил от его сумбурных атак, заставляя противника все больше заваливаться. Уже видел, что и без применения своих приемов могу одолеть. Противник вымотан, а я дышу ровно, контролирую ситуацию. Пётр Иванович явно начал нервничать.

И тут я взорвался. Вряд ли мои атаки можно было считать эталонными. Но орудовал я клинком настолько быстро и часто, насколько это было вообще возможно. Почти прошли две заготовки, которые мы отрабатывали с Манчини.

Да, Шувалов отвёл эти атаки, но они не прошли даром. Он растерял концентрацию, и сейчас, казалось, словно оглоблей работал, а не клинком. Даже в какой-то момент он перехватил оружие двумя руками. Ага! Ручки-то нужно тренировать в первую очередь, как и кисти рук.

— Хух! — словив на контратаке Шувалова, я от всей своей дворянско-пролетарской души ногой влепил противнику в челюсть.

Глаза Шувалова закатились, и он, словно памятник оболганным героям, которого тащит веревками безумная толпа, свалился спиной назад, разбрызгивая вокруг себя воду из лужи.

— Прекратить! — истошно заорал Александр Иванович Шувалов, не замечая грязи, уже бегущий к своему брату.

Я присмотрелся. Точно не убил. Глубокий нокаут, не более того. Ну, может, недельку-другую кашу поест вместо мяса. Да ему и полезно будет.

— Я получил сатисфакцию. Будет ли угодно господину Петру Ивановичу Шувалову продолжить? — спросил я.

И протянул руку всё ещё лежащему и стеклянными глазами вопрошающему, что это вообще было, Шувалову.

— Впредь, господин Шувалов, я не хотел бы видеть в вас своего врага, — сказал я.

Шувалов взялся-таки за мою руку. Я помог ему встать, а Александр Иванович подхватил брата под руки.

— Не считаете ли вы, господин Норов, что одержали победу не совсем честным образом? — не сразу Александр Иванович Шувалов решился задать этот вопрос.

Проигравший всегда будет искать причины своему поражению, оправдываясь.

— Стоит и мне тогда в ответ задать вопрос о честности поединка, уважаемый секундант. Больше половины атак Петра Ивановича приходились на место моего ранения — вы ведь не станете с этим спорить? Боюсь, что прямо сейчас моя рана начинает кровоточить. Но я ещё раз, господа, уже в последний раз, предлагаю закончить на этом нашу дуэль и рассмотреть возможность если и не дружбы, то благоприятных отношений, — уже более требовательным тоном сказал я.

повисла небольшая пауза, которую нарушил сам Пётр Иванович, уже более-менее приходящий в себя, лишь только держась за явно ушибленную, как бы не сломанную, челюсть.