Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба - Рубанов Андрей - Страница 9

В. И. Ленин. Что делать.

Наболевшие вопросы нашего движения. 1902.

Армянские добровольцы в русской армии. 1914 год

Решение идти воевать Анастас принял не один. Бурные споры в его классе (и не только в его, во всех старших классах семинарии) велись всю осень 1914 года. Речь шла о том, что армяне должны создать свои сильные боевые отряды и выступить на стороне русской армии, защищая от наступления турок население Западной Армении. В результате добровольцами пошли несколько юношей, все, включая Анастаса, 18-летние. Никто ничего не сообщил родителям: это был решительный и тщательно подготовленный побег, который держали в тайне и от родственников, и от учителей.

Педагоги, учителя семинарии, с одной стороны, одобряли армянское добровольческое движение, с другой – выступали против ухода учеников на фронт, поскольку в этом случае армянский народ мог потерять лучшую свою часть, самых образованных молодых мужчин.

Анастас и его товарищи, конечно, хотели драться, защищать Западную Армению от турецкого нашествия. Разве не то же самое делал болгарский народ, сражаясь с турками за свою свободу? Разве не то же самое сделал поэт Байрон, воевавший на стороне греков против османского владычества?

Всего ушло, вместе с Анастасом, шестеро. Точно известны две фамилии: Георг Алиханян – лучший друг Анастаса (впоследствии первый секретарь компартии Армении) и Арам Шахгяльдян. Всех их посадили в военный эшелон и отправили в город Джульфа – там новобранцы проходили подготовительные сборы (занявшие, кстати, всего неделю).

В Джульфе беглецов разыскал отец Шахгяльдяна и силой забрал сына домой. Другие отцы, возможно, хотели сделать то же самое, но не успели.

Следует упомянуть, что в 1914 году был призван в действующую армию Ерванд Микоян, старший брат Анастаса. Отец, разумеется, был резко против того, чтобы на войну ушли сразу два его сына.

Зато хорошо известно, что спустя годы четверо из пяти сыновей Анастаса Микояна станут профессиональными военными летчиками и будут воевать с нацистами. Второй сын, Владимир, погибнет в небе над Сталинградом в 1942 году.

«Война как-то перевернула меня, выбила из колеи, от тех занятий, которыми я увлекался. Во-первых, в этой войне русская армия освобождала западных армян от турецкого ига. И много армян, молодежи шли в армянские добровольческие дружины на помощь русской армии в этой войне. Это меня взволновало тогда. <…> Когда я шел на войну, меня волновала мысль: а вдруг я окажусь трусом? Это ужасно – быть трусом на войне. Я много читал, но не знал, почему один человек – трус, а другой храбрый. Я не знал, приобретенное это качество или врожденное. Я очень боялся этого – что окажусь трусом. И решил делать все, что делают храбрые старые вояки. Ни в чем от них не отставать».

А. И. Микоян. Фильм-интервью для кинолетописи.

1975. Расшифровка.

1914 год

Турецкий фронт

Ван. Западная Армения

Горы. Зима. Декабрь. Анастас вырос в горах на высоте в тысячу метров над уровнем моря. Ему немного легче, чем другим.

Война – это особое состояние рассудка. Сначала ты просто устал – от тяжести на плечах, от бесконечных пеших переходов по горным тропам, от злого солнца, от сбитых в кровь ног, от винтовки за спиной и патронов на поясе и на груди. Через плечо одна тяжелая скатка – шинель. За спиной другая тяжелая скатка – одноместная брезентовая палатка. Это основной груз, а еще паек на пять дней – хлеб и консервы. И фляга с водой. И еще – часть общего груза, вязанки с хворостом, чтоб вечером можно было быстро разжечь костер, вскипятить воду, самим немного обсушиться.

Днем не мерзнешь, наоборот, ходьба согревает. Но рано утром просыпаешься окаменевший от холода. Вылезаешь из палатки – вокруг снег. К полудню снег тает. Сначала в низинах и на восточных склонах, потом и выше. Ночью снова выпадает.

Потом вместе с усталостью приходит равнодушие. Забываешь, кто ты и почему тут очутился. Движение от деревни к деревне; врага нет, турки отступают. Впереди всегда действует разведка, но разведчики – сами по себе, они появляются и исчезают, разговаривают только с командиром и без лишних ушей. А рядовые солдаты подчиняются приказам. Никто ничего не знает. Вокруг только горы, они всегда молчат.

В отряде большинство – рабочие парни, простые, неграмотные, но есть и такие, как Анастас, бывшие ученики или недавние выпускники Нерсесяновской семинарии. Многие добровольцами идут на фронт и воюют, потому что теперь нельзя не воевать: иначе турки будут убивать армян до тех пор, пока не убьют всех до последнего. Армяне взяли в руки винтовки ради защиты своего народа, и даже дети мечтают убежать на фронт. Но войну все равно проклинают каждый день, война очень бестолковая, вместо сражений – бесконечные марши и переходы[22].

Потом не остается сил даже на проклятия. При первом удобном случае все сбрасывают мешки, откладывают винтовки, ложатся на камни, вытянув ноги, и засыпают. В селах только старики, женщины и дети, мужчины ушли в горы воевать. Еды, конечно, никакой нет, а если есть, то последняя.

Наконец они получили приказ к бою. Прямо на них по той же дороге, ведущей в город Ван, шел большой отряд турок; неприятель находился в двух днях пути.

Они перерезали дорогу, идущую вдоль ущелья, и укрепились выше по склону, натаскали камней и воздвигли стену, за которой можно было передвигаться ползком, а кое-где и на четвереньках. Один взвод командир послал далеко на северную сторону ущелья, для того чтобы ударить наступающим во фланг. До ночи они укреплялись, потом, не зажигая костров, поужинали и уснули.

Анастас с детства не ел мяса. В его горной деревне жители могли позволить себе мясо только по праздникам, и он привык обходиться без него. На войне держался на хлебе и каше. Он всегда был худым и жилистым и легче, чем другие, переносил напряжение, недоедание, изнурительные переходы по ледяным горным тропам.

С раннего утра и до полудня они ждали, изнывая от нетерпения. Наконец сначала в бинокли, а потом и обычными глазами увидели авангард турок, шедших цепью, человек десять. По команде по ним дали залп, турки залегли и стали ползком отступать, оставив троих убитыми; стали отстреливаться.

К туркам с тыла стало прибывать подкрепление, подползали все новые и новые одинаковые фигуры в серо-зеленом. И вот они двинулись вверх по склону, затем пытались и побежать, но тут уже командир и все остальные стали стрелять.

Турки снова отступили, потеряв на этот раз множество своих. Несколько их солдат, тяжело раненных, остались лежать перед линией обороны. Они громко стонали от боли. С той стороны были слышны крики турецких офицеров, поднимающих солдат в новую атаку.

Вторую атаку уже повел сам офицер, и за ним солдаты пошли тоже. Офицер на бегу стрелял из маузера, но армяне стали стрелять и убили офицера и еще нескольких солдат. Лишившись офицера, турки снова отползли.

– Если у них нет сейчас другого начальника, – сказал командир, – они пошлют донесение в тыл, чтобы им прислали нового, а заодно и подкрепление. Все зависит от того, насколько у них растянуты силы. Будем ждать.

Раненые, оставшиеся на ничейной земле, увеличились числом, и все стонали или кричали. До вечера турки не предпринимали никаких действий.

Здесь Анастас понял, что настало время испытать себя. Найти ответ на тот главный вопрос: трус он или нет? А вдруг трус? И если трус, то что делает на войне?

Он выбрался на усеянную камнями осыпь, простреливаемую насквозь с обеих сторон, и преодолел ничейную полосу в 50–60 метров – где перебежками, где ползком. Турецкие пули свистели прямо над головой. Несколько раз он падал и притворялся мертвым. Подумал: если попадут в голову – убьют. Осторожно, медленно руками подтягивал к себе камни, пряча за ними голову. Когда турки решали, что сумасшедший армянский солдат убит, он снова полз вперед, и новая порция смертельного свинца летела в его сторону.