90-е: Шоу должно продолжаться – 11 - Фишер Саша - Страница 6

– Конечно, возмущались, – усмехнулся я. – Такой ор поднялся.

– И как думаешь, она справится? – спросила Ева.

– Дарья-то? – хмыкнул я. – Не знаю. Там, в общем, было реально сложно кого-то выделить. А эта Дарья на самом деле довольно забавная. Она работала воспитателем детского сада, с Нового года уволилась, ушла на рынок торговать. А потом объявление наше прочитала и пошла, считай что, от безнадежности. А еще было здорово, что наши эти кандидаты после всего сбились в кучку и вместе куда-то пошли. Не все, но человек десять точно.

– Устроили им клуб знакомств, – захихикала Ева.

– Может, договорятся и частную фирму откроют, – я засмеялся. – Они нам еще и контакты свои оставили. На тот случай, если у нас будет еще какой-то конкурс.

– Смешные такие, – хмыкнула Ева. – Даже странно. Вроде бы, вы балаган какой-то устроили, а им понравилось.

– Так это был адекватный балаган, – сказал я. – Дарье потом в этом жить придется. И работать. И еще, желательно, зарабатывать.

– Мне теперь даже жалко, что я этого всего не видела, – вздохнула Ева.

– Даже сам не ожидал, что так весело все получится, – сказал я. – О, начинается!

Рабочие версии эфира нашего ТВ “Генератор” я уже видел, но с какого-то момента Ирина вдруг стала мнительной и решила, что никому ничего не покажет до самого старта. Мол, посмотрите в телевизоре. Она же отвергла идею о том, что нам нужно собраться всем вместе и устроить банкет в честь первого эфира. Совместно с просмотром. Заявила, что ничего такого не будет. И запретила нам собираться где-то отдельно. “Я хочу, чтобы вы все остались дома и посмотрели все по телевизору. Вот как вы обычно телек смотрите. А уже потом банкет и все такое. Но сначала мне нужна нормальная обратная связь!”

Заставка была новой. Если бы дело происходило в моем прошлом-будущем, я бы сказал, что вдохновлялись они мультиками Тима Бертона. Там были три глазастые обезьянки, очень небрежно так нарисованные, а по центру стоял ящик с ручкой. Сначала одна обезьянка в него постучалась, потом вторая засунула руку в дырку сверху и застряла. А потом третья покрутила ручку, вторая обезьянка откатилась в сторону, а из дырки в пузырях вылетели буквы и составились в два слова “Телеканал Генератор”.

Это было… довольно стильно. Странновато, кое-где прихрамывало качество видео и звука, но у программы, которую собрала Ирина, определенно был стиль. Этакий артхаус с безумными нотками. Эти три обезьянки присутствовали так или иначе в заставке каждой передачи. Но мультик был только на старте. В остальных заставках они либо сидели на буквах, либо таращились удивленно, либо прятались и выглядывали из-за букв.

Сама Ирина на экране ни разу не появилась. У нее была идея начать вещание со своего обращения к зрителям, но она почему-то от этого отказалась. Надо будет спросить, почему.

Хотя, в общем-то, все было понятно. Не вписалось обращение в общий стиль программы.

– Ой, мамочки… – прошептала Ева, когда очередь дошла до интервью с ее отцом. Монтаж ее был не тем, который я видел. Интервью было нарезано на рваные куски с перебивками в стиле немого кино. И этими самыми обезьянками опять. Монтаж получился неидеальным, но идея была понятна. Камера замирала на Наташе, которая в очередной раз принимала какую-то странную позу или делала широкий жест, дальше кадр сменялся на рисованную обезьянку в той же позе. И рядом с обезьянкой появлялся вопрос, который она задала.

– Получается, они этих обезьянок с Наташи нарисовали? – хихикнула Ева.

– Не исключено, – согласился я.

– А она об этом знает? – спросила Ева.

– Не факт, – я покачал головой. – Думаешь, обидится?

– Твоя Наташа меня пугает, – Ева прижалась ко мне и положила голову на плечо. – А еще мне теперь страшно в универ идти…

– Ты же говорила, что однокурсники никогда твоего отца не видели, – я обнял девушку за талию.

– Они не видели, – сказала Ева. – Но земля круглая. Мои одноклассники видели. Некоторые из них тоже учатся в универе, только на других факультетах. Такие вещи быстро разносятся, ты же знаешь.

– Факт, быстро, – согласился я.

– Вот ты меня вообще сейчас не успокоил! – со смехом сказала Ева и ткнула меня кулаком в бок.

– А я и не пытался, – подмигнул я.

– Почему? – спросила Ева. – Я же правда боюсь…

– Потому что я за тебя не переживаю ни капельки, – честно сказал я. – Ну вот давай представим себе, как могут максимально плохо развиваться события. Допустим, в универе прямо завтра все все узнали.

– Завтра первое мая, выходной, – сказала Ева.

– Окей, третьего мая, – кивнул я. – Ты приходишь третьего мая на пары, а там тебя уже ждут твои однокурсники. С бочкой дегтя и мешком перьев! И табличкой позора: “Ее папа снимает порррррно!”

– Вот блин! – Ева сначала надула губы, потом фыркнула и засмеялась. – Какой еще деготь, откуда они его возьмут?

– Ну это я просто Тома Сойера вспомнил, – сказал я.

– Гекльберри Финна тогда уж, – поправила меня Ева. – Это там мазали дегтем и в перьях валяли.

– Точно! – согласился я. – Но будет ведь не так, верно?

– Не так, – покачала головой Ева. – Будут шушукаться. Пальцем показывать. Удалова может высказать прямо, что-нибудь… Она в школе была комсоргом, кажется. До сих пор не отвыкла.

– Страшно? – спросил я.

– Да ну тебя… – Ева засмеялась и отвернулась. Но потом замолчала. – На самом деле, вообще вряд ли будет что-то плохое. Скорее просто задолбают вопросами дурацкими.

– Это точно, – сказал я. – Возьми у Наташи мастер-класс по дурацким ответам.

Мы снова замолчали. Программа шла дальше, и это было интересно. Я подумал, что надо было, наверное, напроситься в гости к родителям на этот вечер. Все-таки наша с Евой реакция была понятна. Ведь все эти передачи рождались на наших глазах и при нашем участии. А вот посмотреть, как левые люди реагируют на подобное творчество, на самом деле хотелось. Я пытался сначала как-то мысленно анализировать, высказывал внутри своей головы мнение о том, что программы получились чересчур непохожие ни на что. Это было похоже на журнал “Птюч”. В каком-то смысле. А он ведь тоже родом из девяностых. Только, кажется, еще пока не начал выходить. А мне он попадался в моем прошлом-будущем. Один приятель хранил подшивку этого сюрреального издания, у него и листал. Так что может как раз вот этот рваный хаос в немного темных тонах – это и есть то, что сейчас нужно. Сейчас, в девяностые, много кто жалуется, что реальность похожа на какой-то абсурдный сон, который все никак не хочет заканчиваться. А иринин телеканал что-то похожее как раз с экрана и транслировал…

И мартышки эти еще бертоновские…

– Надо будет пораньше завтра проснуться, – сказала Ева задумчиво.

– Зачем? – спросил я. – Концерт начинается с четырех.

– Никак не могу привыкнуть, что демонстрации теперь нет, – сказала Ева. – Мне в детстве нравилось. В прошлом году была, а в этом…

– Какой-то движ явно будет, – сказал я. – Хочешь сходить?

– Это будет совсем не то, – скривилась Ева. – Какой-то митинг. Мне именно ходить нравилось. Чтобы машины украшенные, все такое. Так что план проснуться пораньше отменяется. Будем дрыхнуть до полудня. А в конце программы будет кино, как на ТВ “Кинева”?

– Снег? Серьезно?! – Астарот зло сплюнул. – Да что за невезуха вообще…

– Да ладно, может еще закончится, – неуверенно сказал Бельфегор.

Погода, как у нас частенько бывает, выдала ночью адский кульбит. Еще вчера стояла практически жара, почки на деревьях проклюнулись зелеными листиками, трава поперла из-под ковра прошлогодних прелых листьев. Казалось, что все, зима теперь уже точно закончилась, впереди одно сплошное лето… Но рассвет пришел мутный и серый, а к десяти утра небо налилось свинцом, и полетел снег. Крупными новогодними хлопьями. Пока что на сухом асфальте эти хлопья таяли, превращаясь в мокрые кляксы. Но как там дальше пойдет – хрен знает. Может и сугробов навалить, бывали такие случаи.