Красно-белый. Том 4 (СИ) - Порошин Влад - Страница 20

— Отвезём твою Машку на новую квартиру и в бар? — хитро усмехнулся Гаврилов.

— В кафе-мороженое, — пробурчал я. — Ты меня извини, но я планирую играть долго и плодотворно, и на алкоголь своё футбольное долголетие разменивать не намерен. Придёт время и многие наши парни поедут за границу, зарабатывать прибавку к пенсии. Поверь, есть ради чего сейчас порежимить.

На этих словах грязную воду из ведра я выплеснул в ближайшие кусты.

А когда «Запорожец» Юрия Гаврилова прибыл к жилому корпусу в Тарасовку, меня около проходной поджидал сюрприз. Не знаю по какой причине, но к нам на базу заглянула Тамара. Юрий Васильевич смущённо крякнул, высадив меня из машины, и отогнал свой раритетный четырёхколёсный аппарат на стоянку.

— Поговорим? — спросила моя бывшая подруга.

— Давай, — пожал я плечами и подумал, только бы без истерик и выяснения отношений — кто виноват и что делать? Декабристы разбудили Герцена, тот разбудил Чернышевского, который написал «Что делать?» и разбудил зачем-то Ленина.

— А я перешла работать в «Комсомолку», — похвасталась она. — В «Советском спорте» серьёзной работы не предлагали. Решила не терять зря времени.

— Разумно, — кивнул я. — А я всё ещё играю в футбол. И надеюсь, что зря время не теряю.

— Я тут долго думала, — вдруг занервничала Тамара, — наверное, это не справедливо, что квартиру, что ты получил за победу на «Спартакиаде», мы должны делить напополам. И я согласна на то, что ты купишь мне комнату.

«Вот это поворот? — присвистнул я про себя. — Да ты, Тома, просто святая. Конечно, давай! Полторы тысячи рублей за эту неделю я как-нибудь найду! В крайнем случае, займу у Старостиных». И вдруг за моей спиной появилась Маша и, не давая мне раскрыть рот, накинулась на Тамару:

— Тебе чего надо, шаболда? Тебе вообще не стыдно на чужих мужиков вешаться? Я ведь только отвернулась!

— Это кто⁈ — рявкнула Тома. — Ты где подобрал эту лахудру⁈ Хотя чему я удивляюсь, у вас, у футболистов, с интеллектом всегда были проблемы. Отсюда и нет вкуса.

— Спокойно, девушки, — промямлил я.

— Это кто здесь лахудра⁈ — взвизгнула Машка. — В зеркало на себя посмотри, пигалица!

— Значит так! — Тамара от возмущения топнула ногой. — Чтоб к Новому году наша двухкомнатная квартира была разменяна на две однокомнатные! Как ты это сделаешь, я не знаю! Но я хочу отпраздновать Новый год на своей отдельной жилплощади!

«Ёкарный бабай „Аль-Алхи“ Дубай! — заорал я про себя, когда Тома, развернувшись, пошагала в сторону железнодорожной станции. — Едрид „Реал“ Мадрид! Пять минут и всё проблемы были бы полностью решены! Прав был Гаврилов, зря я тогда в драку полез».

— Так это была твоя прежняя подруга? — дошло, наконец, до Машки. — Это ты ей квартиру должен?

— Ё-моё, — схватился я за голову. — Вышла бы ты на пять минут попозже, то я бы на следующей неделе въехал в свои двухкомнатные хоромы.

— Извини, кто же знал? — усмехнулась бывшая танцовщица из варьете. — Это судьба. И говорят, что от судьбы не убежишь.

«Зря я тогда в драку сунулся, — прошипел я про себя. — Ты не судьба, ты — моё наказание за грехи».

В пятницу поздно вечером накануне важного матча против ленинградского «Зенита» я, сделав морду кирпичом, нагло пошёл в самоволку. Благо к этому моменту городить забор вокруг нашей спартаковской базы всё ещё не закончили. Хотя сегодня мне бы и забор не помешал. «В конце концов, я не евнух и не монах, чтобы третий день обходиться без страстной и желанной женщины», — думал я, спеша на одну из последних электричек в Москву.

Кстати, что касается забора, то братья Старостины решились воздвигнуть его в какой-то мере именно из-за меня. После злосчастного промаха в Греции, на базу повадилась ходить группа не совсем умственно здоровых фанатов, которые кричали, что Никон — мазила. Допустим, я был в какой-то мере виноват, но почему они мешали заниматься и отдыхать другим футболистам? Поэтому все разговоры о том, что «Спартак» — народная команда и забора в Тарасовке никогда не будет, тут же были забыты. Забор был нужен, особенно от идиотов и неадекватов.

И на Ярославский вокзал я, одетый в спортивное трико, в кроссовки и в спортивную куртку, приехал около одиннадцати часов вечера. Квартиру моя танцовщица Маша сняла на улице Краснопрудной в шаговой доступности от ДК железнодорожников и площади Трёх вокзалов. Из-за чего мой дерзкий план виделся примерно так: врываюсь в квартиру своей подруги, сливаюсь с ней в жарком поцелуе и возвращаюсь в Тарасовку с первой электричкой. То, что Николаю Петровичу завтра настучат, я был уверен на сто процентов и этот факт меня не смущал. Ибо золото мы ещё не завоевали, а значит, снять лучшего бомбардира с игры никто не рискнёт.

«Неплохую квартирку Маше подыскал Андрей Старостин, по сегодняшним меркам — элитное жильё», — подумал я, зайдя в арку 8-этажного сталинского дома, где до войны проживали руководители Наркомата путей сообщения. И вдруг у двери своей подруги промелькнула предательская мысль, а вдруг Машка сейчас не одна или вообще не дома. По сути, что я о ней знал? Приехала с подругой из Твери и, имея разряд по художественной гимнастике, устроилась работать в варьете ресторана «Арбат» с помощью того хмыря, которому я дал отпор. Со слов Маши и Олеси он с них требовал отдавать часть зарплаты за свою протекцию. Других сведений о своей танцовщице я не имел.

— Связи, блат, вымогательство, в гостиницах пасутся проститутки, в ресторанах отдыхают цеховики и воры в законе, там найти, тут продать, сунуть взятку нужному человеку, а ведь ещё никакой перестройки и поворота к дикому капитализму никто не объявлял, — проворчал я себе под нос, нажав кнопку дверного звонка.

И сначала по ту сторону дверного полотна послышалась металлическая трель, затем чьи-то шаги, далее этот кто-то предусмотрительно посмотрел в дверной глазок и лишь через несколько секунд щёлкнул замок.

— У тебя же завтра футбол? — улыбаясь, произнесла Машка, впустив меня на порог.

— Вот завтра о футболе и поговорим, — буркнул я и свою подругу, облачённую в коротенький соблазнительный халатик, одним движение руки прижал к себе, а затем впился в её жаркие и пухлые губы.

Надо признать, что Маша была совсем не против подобного поворота событий, более того, она буквально затрепетала от взаимного желания.

— Дурак, — тяжело задышала она, так как мои руки принялись жадно исследовать каждый кусочек её соблазнительного тела, — подожди, давай хоть для начала кофе попьём, сумасшедший.

— Да-да, — прорычал я и вдруг услышал, как в ванной комнате шумит вода и кто-то моется.

Поэтому дверь, которая выходила прямо в прихожую, я рванул с такой силой, что задвижная щеколда с треском отлетела в неизвестную сторону. Но когда моему взгляду предстала Олеся, принимающая душ в «костюме Евы», гнев моментально сменился громким гомерическим хохотом.

— Как вам не стыдно, мужчина? — хихикнула она, игриво задвину клеёнчатую занавеску.

— Извините, барышня, вошёл не в ту дверь, — хохотнул я, прикрыв эту дверь обратно.

— Не знала, что ты такой ревнивец, — хмыкнула Маша, проводив меня на кухню.

— Рвёмся к чемпионству, поэтому нервы напряжены как канаты, голова плохо соображает, — попытался оправдаться я. — А что она здесь делает?

— Живёт, — плечами моя подруга. — Не с твоим же Калашниковым ей жить. Он, между прочим, не в её вкусе.

— Весело, пока с жильём была напряжёнка, то вкус не имел значения, — усмехнулся я, вспомнив, что Сашка сегодня ходил какой-то квёлый и неразговорчивый.

— Вот вы когда в свой футбол играете, то зачем бегаете в защиту? — огорошила меня бывшая танцовщица из варьете, которая тут же принялась готовить кофе. — Играли бы всей командой только впереди, забивали бы эти самые голы. Но так не бывает, свои ворота тоже надо защищать, хоть это и неприятно. Так что считай — моя Олеська просто сбегала в оборону.