Красно-белый. Том 4 (СИ) - Порошин Влад - Страница 18

— Если кому-то что-то не нравится, то пишите в спортлото, говорят, что «5 из 36» особенно помогает, — прорычал я. — И если вам это интересно, то «дед» сам попросил меня назвать стартовый состав. Что ж вы сюда Николая Петровича не вызвали? Декабристы-заговорщики, — хмыкнул я и, отпихнув плечом Хидиятуллина, который преградил мне дорогу, вышел из тамбура.

В субботу 29-го сентября ровно в 2 часа дня я нагрянул в музыкальную лачугу Геннадия Макеева. К этому времени в центральном ДК Железнодорожников вовсю работали детские секции и кружки. К примеру, на сцене детишки репетировали что-то революционное, размахивая красными флажками и красными шариками, скорее всего, готовясь к красному дню 7-го ноября.

«Быстро время пролетело, — подумал я, закрыв дверь в актовый зал, — впереди тревожный октябрь и матчи с „Зенитом“, с ЦСКА, товарищеская игра со сборной Румынии, приезд в гости ереванского „Арарата“ и выезд в солнечный Ташкент. А потом дебют в Кубке обладателей кубков и самый важный для меня и сборной СССР экзамен — матч жизни со сборной Финляндии. Наколотим финнам больше 7-и мячей, поедем на чемпионат Европы, не наколотим, меня болельщики проклянут из-за промаха в матче с Грецией. И никому потом не объяснишь, что так было нужно».

— Ну, что все на месте? — спросил я, заглянув в коморку музыкантов, которые перед ответственным разговором решили дополнительно покурить.

— На месте, — крякнул Гена, рядом с которым сидели бас-гитарист Валера Дурандин и ударник барабанного труда Миша Филиппов. Кстати, девушек на разговор мужчины решили не приглашать.

— У нас, старичок, для тебя есть очень хорошее предложение, — почему-то взял слово высокий и худосочный Дурандин, — мы готовы купить твои вещицы. Есть что-то в них заводное. Неплохой материал, годный.

«Как и следовало ожидать», — улыбнулся я, вспомнив сегодняшний рассказ Маши о том, с каким успехом прошло накануне выступление в гостинице «Украина». Особенно моя заводная танцовщица похвасталась тем, что все четыре песни они спели на бис раза по четыре. Хотя в репертуаре этих музыкальных шабашников имелись и многие мировые хиты.

— Скажи, сколько хочешь за своё творчество? — спросил барабанщик Филиппов, который мне чем-то напоминал колобка.

— Сколько я хочу — у вас нет, — не стал я играть в кошки-мышки. — Есть встречное предложение: мы подпишем с вами договор, по которому вы пользуетесь моим творчеством три года, и выступаете не под названием «Москвичи» или «Какие-то там друзья», а будете петь под брендом — музыкальная группа «Мираж». И стоимость такой лицензии обойдётся вам в 8 тысяч рублей, по тысяче за каждую из восьми песен. Вот партитуры этих произведений, вот свидетельства на моё имя из агентства по защите авторских прав, — на этих словах я постучал пальчиками по папке с документами.

— Очумел? — подскочил со своего места из-за электрооргана Геннадий Макеев, который, наверное, уже спал и видел, как присвоит данное песенное творчество.

— Нет, — улыбнулся я, подумав, что карма что ли у этих песен «Миража» такая, что из-за них вечная ругань и вражда. — Вот смотрите, — сказал я с нажимом в голосе, — вам нужно попасть на телевидение — это раз, нужно распространить этот музыкальный альбом на всю страну — это два, и вам нужна элементарная защита — это три. Я знаю, как решить все три проблемы.

— Это четыре? — усмехнулся Дурандин.

— Считайте, что это четыре и пять вместе взятые, — кивнул я. — И петь эти песни без данной лицензии не советую. Опасно для душевного и физического здоровья. Кирпич возьмёт с крыши и спикирует прямо в темя.

— Угрожаешь? — зашипел Макеев.

— Пока даю мирную рекомендацию, — кашлянул я. — У вас три дня на размышление. Потом я соберу новых музыкантов, а вы пойдёте лесом или в лес, как кому угодно. Кстати, две певицы у меня уже есть. И потом у меня очень большие связи, — немного приврал я, снова постучав по папке с документами.

— Да уж, есть о чём подумать, — закивал головой барабанщик Миша Филиппов, который из всей этой музыкальной компании единственный производил впечатление человека думающего и рассудительного.

— Мы подумаем, — недовольно буркнул Геннадий Макеев. — Постой, — остановил он меня в дверях, — то есть у тебя есть ещё четыре композиции?

— И они не хуже первых, — кивнул я, помахав музыкантам ручкой.

Начальник нашего «Спартака» Андрей Петрович Старостин своё обещание, данное в раздевалке киевского стадиона, хоть скрепя сердце, но всё же сдержал. И в ресторан гостинцы «Юность» поехал не только основной состав нашей красно-белой дружины, но и дублёры. К тому же деление на дубль и основу у нас были условны, и каждый футболист мог с лёгкостью оказаться как в первом составе, так и вылететь во второй. И именно по этой причине в команде началось брожения умов. Все моментально захотели в основу, когда на горизонте замаячили золотые медали.

Даже в этом ресторане, где гремела музыка и на столах стояли бутылки с шампанским и вином, наш коллектив разделился на две большие группы. В первой группе тон задавали ветераны: Романцев и Ярцев, к которым примыкали Хидиятуллин, Дасаев, Сидоров, Букиевский, Самохин и ещё несколько парней из глубокого дубля. Вторая группа поддерживала меня. И за нашим длинным столом разместились, если не считать жён и подруг: Гаврилов, Заваров, Калашников, Черенков, Родионов, Шавло, дублёр Дасаева Прудников, защитник Пригода, который появились в «Спартаке» после моей рекомендации и ещё несколько ребят из второго состава. Нейтральной позиции придерживался только Александр Мирзоян. Он сразу заявил, что в эти игры не играет.

— Треснула наша команда пополам, — проворчал Юрий Гаврилов, разливая по бокалам шампанское.

— Скажешь, раньше было лучше? — усмехнулся я. — Никто не враждовал, не делился на разные кучки и компании? Как же тогда «Спартак» в 1976 вылетел в первую лигу?

— А я тогда играл за «Динамо», — хохотнул наш балагур. — Вообще-то, всегда кто-то с кем-то против кого-то дружил. Только в «Спартаке» было так, — шепнул мне Юрий на самое ухо, — решали всё ветераны, а молодёжь под лавкой сидела. А сейчас чуть ли не всё от твоего слова зависит. «Дед» ведь только тебя и слушает.

— Николай Петрович слушает меня, потому что мы побеждаем, потому что наша команда играет в самый современный футбол, — проворчал я.

— Мне этого можешь не рассказывать, — улыбнулся Гаврилов и громко крикнул, — подняли бокалы за нашу победу! Сегодня можно, сегодня гуляем.

— Выпили по полфужера и на танцпол, — добавил я. — Погуляли уже вчера в вагоне поезда. К нашим милым дамам это не относится.

Тем временем на сцену «Юности» вышел Геннадий Макеев со своей музыкальной бандой, а так же выбежали сразу три вокалистки: Кристина, Олеся и моя танцовщица Маша. Макеев весло объявил премьеру песни, и на весь зал зазвучал музыкальный проигрыш «Солнечного лета». И Сашка Калашников тут же потащил меня поближе к нашим поющим и танцующим девушкам.

— Как тебе моя Олеська? — пробурчал он мне на ухо.

— Жениться, что ли надумал? — удивился я. — Ты смотри, делай это аккуратно, как бы квартиру не пришлось потом разменивать. Поедет твоя Олеська на многодневные гастроли, что тогда запоёшь?

— Умеешь ты праздник испортить, — обиделся Калашников и добавил, что поживем, увидим.

Кстати, народ в зале ресторана на заводную ритмичную и приятную на слух мелодию среагировал подобно нам, многие из-за столиков потянулись танцевать. А девчонки на сцене дружно запели: «Мне все твердят из года в год, / Что я не ведаю забот…». И я моментально отметил, что главную партию ведёт именно Кристина, а наши с Калашниковым подруги здесь работали в качестве бэк-вокала и подтанцовки. Благо двигались девушки очень пластично и красиво.

«Вот ещё один головняк, — подумал я. — Как только подпишу с музыкантами все бумаги, то нужно будет по новой решать, кто в группе подтанцовка, а кто солистка. И ввязался я в этот музыкальный дурдом по своей воле».