Ложная девятка. Пятый том (СИ) - Риддер Аристарх - Страница 14

Затем электрофорез с новокаином — метод введения лекарства через кожу под действием постоянного тока. Процедура неприятная: электроды, смоченные раствором новокаина, накладывали на колено, включали ток. Покалывание, жжение, но эффект был — боль действительно уменьшалась.

После электрофореза — магнитотерапия на новом аппарате «Полюс-1». Эта процедура была приятной: никаких неприятных ощущений, только легкое тепло. В моем времени магнитотерапию тоже применяли, но с гораздо более серьезной доказательной базой.

Завершал сеанс массаж. Массажист — пожилой мужчина с сильными руками — методично разминал мышцы вокруг коленного сустава. Техника классическая: поглаживание, растирание, разминание. Никаких современных методик, но руки у специалиста были золотые.

Узнал я подробности происшедшего со Стрельцовым буквально через несколько часов, когда навестить меня пришли наш торпедовский врач, доктор Прояев, и внезапно, Валентин Козьмич Иванов.

— Скорее всего, я легко отделался, — сказал я Валентину Козьмичу. — Врачи говорят, где-то 3–4 недели.

— То, что они говорят, я знаю, — отмахнулся Иванов. — Как твое самочувствие? Что вообще ты сейчас чувствуешь, как колено?

— Потихоньку все в порядке будет. Вы мне лучше расскажите, что со Стрельцовым?

— Эдик в реанимации, — помрачнел Иванов. — Тебе кто-нибудь что-то рассказывал о нем?

— Нет. И я как раз хочу у вас узнать, что случилось.

Иванов рассказал мне всю историю того совещания в Минздраве. Как Топорнин набросился на Стрельцова с обвинениями. Как называл его неудачником и завистником. Как утверждал, что Эдуард Анатольевич специально хотел навредить мне.

После этого мне хотелось только одного: прямо сейчас вскочить с кровати, схватить костыль, выбежать из палаты, потом из больницы, поймать такси и ехать в Федерацию футбола, чтобы разбить голову этому уроду Топорнину вот этим самым костылем. Потому что как-то по-другому оценивать все, что произошло со Стрельцовым, было нельзя.

Топорнин буквально толкнул Эдуарда Анатольевича в объятия инфаркта. Мало того что обвинение на пустом месте в том, что Стрельцов чуть ли не лично меня подставил под эту травму, так еще и переход на личности, как сейчас говорят, и прямые оскорбления. Вот, кроме как мудаком, я этого футбольного чиновника назвать не мог.

И самое главное, я не понимал, зачем было нужно травить Стрельцова, который, очевидно, и так себе места не находил из-за моей травмы, а потом еще и настаивать на том, чтобы я лечился здесь, в институте Приорова, все время.

Хотя и профессор Башуров, и академик Чазов, министр здравоохранения, и наша торпедовская медицина, все в один голос говорили Топорнину, что это не нужно, что это чрезмерно и нет никакой необходимости держать меня здесь. И это понимали все, кроме Топорнина, который прямой виновник того, что Эдуард Анатольевич в реанимации.

— А что с командой? — спросил я. — Я правильно понимаю, что вы будете исполнять обязанности?

— Да, Слава, все верно, — подтвердил он. — И я тебе больше скажу: был поднят вопрос о том, чтобы меня сразу назначить главным тренером «Торпедо», а Эдик, после того как поправится, вернулся на прежнюю должность тренера дубля. Или, может быть, даже отправился тренировать команду первой или второй лиги.

— Это как? — ужаснулся я. — Это кому могло прийти в голову? Тренера-победителя Кубка кубков, обладателя Кубка СССР, прямо посреди еще не закончившегося сезона, в котором его команда лидирует, буквально выкинуть на обочину професси. Кому надо голову оторвать за подобное предложение?

— Эти предложения были озвучены в федерации, — спокойно ответил Иванов. — Но я тебя могу сразу успокоить: ни я, ни Валерий Тимофеевич Сайкин это дело не поддержали. Мы оба высказались в федерации однозначно. Так что Эдик вернется после больничного к исполнению своих обязанностей главного тренера «Торпедо», а я буду только его замещать на время болезни.

— Спасибо, Валентин Козьмич, успокоили, — отозвался я.

Мысленно я был очень Иванову благодарен за эту его позицию. Ведь, если разобраться, Иванов — это и есть «Торпедо». Все успехи нашей автозаводской команды и все неудачи, само собой, связаны с именем именно вот этого уже немолодого человека, который сидел передо мной.

Я уверен, что соблазн принять это предложение и вернуться в команду, которая сейчас на самом своем пике и имеет очень молодой и перспективный состав, жемчужиной которого являюсь я, тут никакая скромность не нужна, это действительно так, был огромным.

А вернуться в эту команду значило гарантировать себе, как минимум, золото в этом году и успешное выступление в еврокубках. Мы можем повторить успех Кубка кубков и в Кубке УЕФА, в котором команда стартовала без меня. А в следующем году у нас будет Кубок чемпионов. Учитывая наш прогресс, в нем «Торпедо» тоже не будет статистами.

Все это могло подтолкнуть Иванова к возвращению и к тому, что он станет тренером команды-династии, как говорят в НХЛ, то есть команды, которая будет доминировать и побеждать несколько лет, как минимум до моего отъезда в Италию. Но нет, совести у Иванова оказалось все-таки больше, чем вот этих амбиций, за что ему честь и хвала.

Иванов ушел, оставив меня в расстроенных чувствах. Само собой, я больше переживал не о своем колене — с ним все максимально понятно — а о Стрельцове. Все-таки инфаркт — это очень серьезно.

После ухода Иванова вечером мне поставили еще одну капельницу, глюкозу с аскорбиновой кислотой и витаминами группы B. Стандартная поддерживающая терапия, которая должна была ускорить восстановление.

И потянулись мои больничные будни, которые разнообразили только редкие посещения. Все того же Иванова,партнеров по команде и родителей. И отец, и мама, приехавшая в Москву, старались посещать меня достаточно часто. И здесь я пользовался своим привилегированным положением, потому что к другим пациентам так часто родственники не приходили.

Каждое утро начиналось одинаково: измерение температуры, артериального давления, осмотр коленного сустава. Врачи фиксировали положительную динамику: отек практически сошел, подвижность сустава восстанавливалась, болевых ощущений почти не было.

Анализы крови показывали нормализацию всех показателей. СОЭ снизилась с 25 мм/час при поступлении до 8 мм/час — признак того, что воспалительный процесс полностью купирован. Лейкоциты в норме, гемоглобин стабильно высокий — 148 г/л.

Лекарственная терапия тоже постепенно сворачивалась. Отменили актовегин, затем рибоксин. Оставили только витамины и препараты кальция для укрепления костной ткани. Но самое главное — постепенно увеличивали физическую нагрузку.

К концу первой недели я уже мог ходить без костылей, хотя и с легкой хромотой. На второй неделе начались активные занятия лечебной физкультурой. Инструктор, женщина средних лет,составила индивидуальную программу упражнений.

Начинали с простых движений в коленном суставе в положении лежа. Сгибание-разгибание с постепенным увеличением амплитуды. Затем изометрические упражнения для укрепления четырехглавой мышцы бедра. Постепенно добавляли упражнения с сопротивлением, эластичными лентами, которые в моем времени назывались бы фитнес-резинками.

И, само собой, больше всего я радовался, когда ко мне приходила Катя. Сначала вместе с моей мамой. Было интересно наблюдать, как две женщины, которые меня любят, взаимодействуют между собой.

К Кате мама относилась как-то настороженно, но при этом не лезла в наши отношения, не давала мне советов и, на мой взгляд, поступала совершенно правильно. Мне уже 18, так что по нашим советским законам я абсолютно взрослый, да и не по нашим законам я в принципе взрослый. Могу сам решать, что такое хорошо и что такое плохо.

И отсутствие советов со стороны мамы было очень-очень приятно и правильно. Возможно, все дело было в том, что происходило в нашей семье два года назад. И то, как она сопротивлялась моему футбольному будущему. Но сейчас ничего, кроме поддержки, от нее я не видел. Так что в этом плане все было хорошо.