Лекарь драконьей матушки (СИ) - Юраш Кристина - Страница 7

Я поморщился. Но снова передо мной встали серые глаза целительницы, в которых плескался страх. Они словно заглядывали мне в душу.

Да. Мне было больно принимать это решение о казни.

Страшно обрекать на смерть молодую, красивую девушку.

И это решение далось мне нелегко.

И, если быть до конца откровенным, я был даже рад тому, что не пришлось ее казнить.

Внутри меня что-то рвалось, будто осколки разбитого стекла разрывают душу — острое, холодное чувство вины.

Я не могу избавиться от этого ощущения, что чуть не поступил неправильно. Я — император, сильный, непоколебимый. Я должен удержать в руках власть. Не дать растащить империю, не дать вспышкам мятежей, подстрекаемых недовольной знатью, распространиться пожаром гражданской войны.

— Так даже лучше, — произнес я, успокоившись и стараясь все обдумать досконально. — Если все будут уверены, что моя матушка впала в мою немилость, то ее не тронут. Сейчас, пока все не уляжется, важно показывать, что матушка для меня не так много значит.

Мне было горько осознавать, что я — дракон, но даже в моем положении есть место слабости и сомнениям. А сомнения и слабость сейчас — это смерть империи. Смерть династии.

Глядя в пустоту, я понимал — эта легкая тень вины не отпустит меня. Она будет кружиться в голове, как назойливая муха, напоминая о том, что я — не безупречен, что даже я могу быть обманут и предан. Даже я могу принять неверное решение, которое может стоить кому-то жизни.

На меня снова посмотрели призрачные серые женские глаза, умоляющие и напуганные.

И тут я услышал стук в дверь.

— Простите, можно войти? — спросила я, с замиранием сердца ожидая ответа.

— Да, — донесся до меня приглушенный дверью голос.

Я взяла себя в руки, заставляя себя толкнуть дверь и сделать шаг в комнату, в которой натерпелась столько страха, к тому, чье слово чуть не стоило мне жизни.

— Вы сказали, что я могу приходить в любое время, — прошептала я, видя, что император восседает за столом.

Роскошное кресло из кроваво-алого бархата подчеркивало белизну костюма. Темные шторы на огромных окнах были приспущены, отчего в комнате царил полумрак. «Как же он хорош!» — подумала я с горькой усмешкой.

— Я понимаю, — произнесла я, опустив голову.

«Реверанс! Дура!» — ущипнула я себя, растягивая юбку и неуклюже приседая.

— Что вы сейчас обижены на… вашу матушку…

Я чувствовала, что в моих силах что-то изменить. В моих силах объяснить ему, что происходит. А с другой стороны, страдания и переживания никогда еще не помогали пациентам. А лишь, наоборот, ухудшали их состояние. От нервов и сахар подняться может. А это нам ни к чему.

— Но поймите ее правильно. Она всю жизнь жила со своими привычками, — выдохнула я, заглядывая в красивые синие глаза, похожие на темное вечернее небо. — И теперь полностью менять свою жизнь и образ жизни ей тяжело.

— Ты пришла, чтобы сказать мне это? — холодным голосом спросил император, а я увидела на его столе кучу бумаг.

— Да, — кивнула я. — Не надо на нее злиться. Она очень хочет, чтобы вы не злились на нее. Ей вас очень не хватает. А сейчас она разнервничалась, и я боюсь, что от этого ДЕЙСТВИТЕЛЬНО станет хуже.

Император держал в руке бумагу. По правую руку стояло золотое перо на подставке, а рядом королевская печать размером с кулак. На бордовом сукне стола не было ни капли чернил, ни соринки.

— Вам стоит попытаться поговорить с вашей матушкой, — закончила я.

— Я сам решу, с кем мне говорить, а с кем нет, — заметил император голосом, словно меня это не касается.

У меня невольно под юбкой затряслась правая коленка. Это все нервы. Проклятые нервы.

— Ты что? Дрожишь? — спросил он, а я опустила глаза, видя, как трясется юбка.

— Эм… — прошептала я, пытаясь приказать коленке немедленно угомониться. — Я это немного не контролирую, простите…

Внезапно взгляд Аладара изменился. Из холодного он снова превратился в уставший.

— Присядь, — приказал император, указывая глазами на кресло. Казалось, его раздражало мое присутствие.

Ага, присядь! Тут дойти бы до него. Я смотрела на его губы, которые уже произнесли простое слово: «Казнить».

Я присела на самый край кресла, борясь с желанием закончить разговор. Но я должна выполнить свой долг. На спинке роскошного кресла была резьба в виде двух драконов, которые сплелись вместе, поддерживая корону. Я вообще любила такие штучки.

«Ну?!» — тянула я из себя слова, не решаясь озвучить просьбу.

«Что «ну»?! Баранки гну-у-у! Дай одну-у-у! Страшновастенько мне как-то. Ощущается внутри какая-то «непосебятинка».

«Соберись!» — рыкнула я на себя.

Не помогло. Пауза затягивалась.

«Вспомни, что ты просишь не за себя! А за пациентку! И всё пройдет! Сразу добавится наглость, напор и задор!» — мысленно напомнила я себе.

— Я хотела бы вас попросить, — произнесла я осторожно.

«Может, удастся сыграть на чувстве вины за недоразумение?» — пронеслась в голове мысль. Но я посмотрела в глаза императору, понимая, либо сквозь его броню не могу рассмотреть легкие угрызения совести. Либо их там отродясь не было, либо он их тщательно скрывает. Так или иначе, сейчас на меня смотрят с таким холодом, что впору покупать шубу и шапочку.

— Не сочтите за дерзость. Мне нужна дверь в смежную комнату и маленькая кухонька, — робко произнесла я. — Для того, чтобы я сама могла готовить для вашей матушки.

— А повар что? Перестал справляться? — спросил император. И тут же, после короткой паузы, добавил уже совсем другим голосом: — Или ты что-то знаешь, но молчишь?

Сейчас на меня смотрели так, словно меня сейчас потащат на допрос. И под пытками все узнают, как в пятом классе я безответно любила дурака Сережу, а в десятом списала контрольную.

— Нет, что вы! Повар справляется отлично! — произнесла я с улыбкой. И я не лукавила. Готовили здесь просто превосходно. — Но дело в том, что он немного не понимает, как правильно готовить для вашей матушки… Вот. Там есть особые моменты, которые нужно учесть.

Ну, повар! Ну будешь должен! Хотя я понимаю, что ты человек подневольный и приказа ослушаться не можешь. Может, ты мне хоть спасибо булочкой с маком скажешь! Может, ты, как услышишь новость, что тебе больше не придется готовить на императрицу, упадешь на колени, возденешь руки к небесам и заплачешь, как ребенок, от искреннего переполняющего тебя счастья. Я бы на твоем месте так и поступила!

«Скажи, что дело в какой-то особой магии!» — подсказывала я себе.

— Ну, скажем так, — улыбнулась я, стараясь держаться с достоинством. — Дело в особом секрете приготовления.

— Секрет? — спросил император.

Сейчас он смотрел на меня с удивлением. Ну еще бы! Полчаса назад моя жизнь висела на волоске, а сейчас я снова сижу в кресле в приемной и нарываюсь на неприятности.

— Да, — улыбнулась я.

Сейчас я чуточку расслабилась. Я видела, что он не злился. Скорее, был уставшим и задумчивым. «Хватит трястись. Представь, что ты просто говоришь с красивым мужчиной!» — успокаивала я себя.

— Я не могу его раскрыть, — заметила я, делая лицо, полное сожаления. — Иначе он перестанет быть секретом.

«А секрет прост! Как два пальца! Никаких специй, сахара, маринада! Просто щепотка соли! Всё!» — пронеслось в голове.

— Хорошо. Я прикажу сделать тебе кухню, — наконец произнес император. — А кто будет в ней готовить?

— Я, — ответила я. — Мне нужно будет две кастрюльки. В одной я буду готовить овощи, в другой — варить котлеты… И что-то, чем я могу крутить фарш.

— Это всё? — удивлению императора не было предела.

— Да, — кротко кивнула я.

Получилось легче, чем я думала. Я знала прекрасно, что он любит мать. И обида — это временное. Но сахар в крови императрицы меня тревожил. И если так будет продолжаться и дальше, то кто-то имеет все шансы осиротеть!