Шайтан Иван 5 (СИ) - Тен Эдуард - Страница 24

— Да, Пётр Алексеевич, вы получите четыре тысячи шестьсот пятьдесят рублей. Не удивляйтесь, это моё распоряжение.

Я опешил, немного придя в себя вернулся и сел на стул.

— А теперь подробно, господин полковник, с толком и расстановкой, объясните мне, почему так и по какому приказу, кто отдал этот приказ?

— ЭЭЭ… это не приказ, а негласное указание. Небольшая часть денег выделяется в фонд, который в случае каких-то непредвиденных обстоятельствах восполняет и устраняет их. — С честными глазами смотрел на меня Кудасов.

— То есть, вы, не спрашивая моего позволения, забираете деньги в этот фонд. А позвольте полюбопытствовать, кто глава фонда?

Кудасов развёл руки и посмотрел на вверх.

— То есть вы не имеете ни копейки с этих денег, всё уходит на вверх? — Подытожил я.

— Хорошо, раз так положено, но вы дадите мне расписку, что деньги ушли в фонд, а не мне в карман. После этого, можете забрать хоть половину. Я не против, дело то благородное, надеюсь.

— Простите, но я не уполномочен давать расписки. — растерялся Кудасов.

— В таком случае я не уполномочен выделять деньги во всякие фонды. И попробуйте мне не выдать всю сумму. Уверяю вас, будет весело. Атаман знает о вашем фонде? Может он выдаст мне расписку? Тогда я честно поделюсь с вами.

Немного поразмыслив и решив не обострять накалившуюся обстановку, Кудасов не стал рисковать.

— Мы неправильно поняли друг друга, забудем всё. Можете получить все деньги положенные вам, господин полковник. — примирительно сказал Кудасов. На меня смотрели жестко, без тени страха или раскаяния. Кудасов был уверен в своей неуязвимости.

— На будущее, Кудасов, — произнёс я чеканя каждое слово. — Для вас, ваше сиятельство и ни как не меньше. Прошу помнить об этом. Не заставляйте меня принимать вашу забывчивость за оскорбление.

Я медленно поднялся. Теперь уже мой взгляд уперся в него не менее жестко. Я ожидал ответа.

— Да, конечно, ваше сиятельство, прошу прощения. — он опустил свой взгляд.

Получив полную сумму, я вышел на улицу, где Аслан ждал с каретой. Холодный металл монет тяжёлым грузом лежал под сидениями, но мысли мои крутились вокруг одного: Атаман знает? Или он сам в этом замешан? Сомнения грызли нутро.

— Аслан, — резко скомандовал я, — поворачивай обратно. К штабу.

Поднявшись в кабинет, застал адъютанта.

— Я буквально на секунду. Два слова Его Превосходительству, — бросил, не дожидаясь возражений. Адъютант, понимая мой тон, лишь молча кивнул и пропустил.

Атаман сидел за бумагами.

— Ваше превосходительство, — начал я без предисловий, — приглашаю вас отобедать. В гостиницу «Асторию». Сейчас.

Генерал поднял глаза. Его взгляд, острый и усталый, скользнул по моему лицу, будто выискивая разгадку. Что-то в моей позе, в жесткости взгляда заставило его нахмуриться.

— Пётр Алексеевич, это столь необходимо именно сейчас? — спросил он, откладывая перо. В голосе звучало недовольство, но и любопытство.

— Да, ваше превосходительство, — ответил я с непоколебимой твердостью. — Считаю это необходимым.

Он вздохнул, почти неслышно.

— Хорошо. Раз вы настаиваете.

Путь до ресторации прошёл в гнетущем молчании. Атаман смотрел в окно, избегая моего взгляда. Воздух в карете был густым от невысказанного.

Распорядитель «Астории», завидев высоких гостей, чуть не споткнулся подбегая.

— Ваши превосходительства! Чем могу услужить? Прошу, прошу! — засуетился он.

— Отдельный кабинет, — коротко бросил я. — Чтобы нам не мешали.

— Сию минуту! Сюда пожалуйте!

Нас провели в тихий, затемненный угол. Заказ был сделан быстро, почти машинально. Пока готовили обед, я попросил коньяк и фруктов. Золотистая жидкость наполнила бокалы. Мы молча подняли их, не чокаясь, и выпили. Коньяк обжег горло, но не согрел.

Генерал поставил бокал, его пальцы слегка постукивали по рюмке. Он наконец повернулся ко мне. Взгляд его был тяжёл, устал, но в глубине таилось понимание, он догадывался, о чём пойдет речь.

— Я вас слушаю, Пётр Алексеевич, — произнес он тихо, но отчетливо.

Я наклонился вперед, понизив голос до доверительного, почти интимного шепота, в котором, однако, звенела сталь.

— Николай Леонидович… Вы же не сомневаетесь в моём искреннем уважении и добром расположении к вам? Будем откровенны. То, что творится в Кавказском корпусе и, простите, в нашем казачьем войске… — я сделал паузу, давая словам осесть, — это уже не просто издержки службы. Это переходит все мыслимые границы. Границы терпимости и здравого смысла. Зная кто контролирует мои действия на месте, у меня спокойно забирают деньги, и это не десять рублей.

Я видел, как напряглись плечи Колосова.

— Я не ханжа, Николай Леонидович. Прекрасно понимаю, жизнь сложна, идеалов не достичь. Бумажные уставы одно, а реальность другое. Сам грешен, не святой и не судья. Но… — я пристально посмотрел ему в глаза, — губит дело не сам факт отступлений. Губит жадность. Губит вседозволенность. Когда есть негласные правила, когда соблюдается баланс, когда каждый знает свою меру и не рвёт последнюю жилу, с этим можно было мириться. Сложилось как сложилось. Но сейчас, масштабы… — Я резко отхлебнул коньяк. — Они стали чудовищными. И за этим последуют жёсткие меры, Николай Леонидович. Уже следуют. Процесс запущен.

Атаман не отводил взгляда. В его глазах мелькнуло что-то. Тревога? Сомнение?

— Вы умный командир, — продолжал я, подчеркивая каждое слово. — Талантливый администратор. Вы заслуженно на своем посту. И я… — голос дрогнул от искренности, — я искренне не хочу видеть вас опозоренным. Не хочу видеть вашу репутацию растоптанной в грязи из-за чужих, а может, и не совсем чужих, нечистых дел.

Я отодвинул бокал.

— Дистанцируйтесь, Николай Леонидович. Максимально. Пока еще есть время. Его… — я посмотрел прямо в его напряженное лицо, — его немного. Поверьте мне. Я знаю, о чем говорю.

В то время когда мы с атаманом обедали в ресторацию спустился Куликов. Поначалу он не обратил внимание на нас, но присмотревшись узнал меня. Встретившись со мною взглядом он слегка кивнул мне и дал понять, что не хочет говорить со мной при постороннем. Генерал весь обед рассеянно делал вид, что обедает, но временами он отключался и глубоко задумавшись переставал есть.

— Николай Леонидович, уверен вы не замешаны в чём-то серьёзном. Отбросьте плохие мысли и обдумайте весь наш разговор. Выход всегда есть, поверьте, я помогу вам по мере своих возможностей. Только не совершайте необдуманных поступков.

— Да вы правы, Пётр Алексеевич. Спасибо за обед. Я пожалуй пойду.

Я встал провожая начальство.

— Здравствуйте Жан Иванович, рад вас видеть, но вы говорили, что будете в Тифлисе?

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич, так сложились обстоятельства. Пришлось вернуться.

Я присел к столу Куликова. Мельком глянув заметил, как он осунулся. На лице усталость, следы бессонных ночей и не весёлых размышлений.

— Выглядите вы не лучшим образом. Что, всё так плохо?

— Пока трудно сказать, Пётр Алекеевич, но перспективы вырисовываются не радостные. Хочу напомнить вам о вашем обещании выделить мне охранение.

— Даже так. — Потянул я. — Раз обещал, значит дам.

— Да, Пётр Алексеевич. Сегодня утром встретил полковника Лукьянова. Он прибыл к нам на помощь и не один. Как я понял он намеревается ехать к вам. Вот я и решил присоединиться к нему. А тут вы, собственной персоной.

— А давайте со мной, Жан Иванович. Я с каретой. Прихватим полковника и ко мне на базу. Там отдохнёте пару дней от трудов праведных. Поговорим в спокойной обстановке.

— Замечательно, я быстро соберусь и спущусь с вещами. — Обрадованно откликнулся Жан Иванович.

Я вышел на улицу.

— Аслан, Паша, помогите господину Куликову с вещами. Полковника Лукьянова не стали искать и звать, сам доберётся, да ещё не один.

База нас встретила с новым обстоятельством. Полковник Лукьянов прибывший на день раньше нас и был немного озадачен столь суровым приёмом. Они прибыли в форме драгун и Андрей знавший шапочно Лукьянова был немало удивлён его появлению у нас на базе, да ещё в количестве двадцати человек. Никто не собирался скрывать, что им не рады. Я с улыбкой наблюдал за недовольным полковником.