Перекресток (ЛП) - Перри Девни - Страница 4

Какой же глупой маленькой девочкой я была.

— Уэст. — Джекс хлопнул его по руке. — Скажи что-нибудь.

Он не станет. Уэст уйдет, не сказав ни слова. Он будет молчать, чтобы убедиться, что не сказал чего-нибудь не того. Что не сказал чего-нибудь подлого.

И, как я и ожидала, в один момент я смотрела в горящие карие глаза.

А в следующий уже ему в спину. Уэст повернулся и исчез.

— Черт, — отрезал Джекс, выскакивая из кабинета вслед за братом.

Я подождала, пока в коридоре не воцарится тишина.

— Ты должен был сказать им.

— Наверное, я подумал, что так будет лучше. Потому что ты была бы здесь, чтобы убедиться, что я не слишком много рассказал.

Это была угроза?

— Мы заключили сделку, Кёртис. — Сделку, которая требовала, чтобы он держал свой чертов рот на замке.

— Я прекрасно осведомлен о сделке, Индия, — прорычал он. И вскочив на ноги вышел из комнаты.

Тишина воцарилась медленно, словно перышко, опускающееся на землю. Я подождала пока мое сердце перестанет бешено колотиться, и, наконец, осмотрела кабинет.

Здесь не было книжных полок. Ни фотографий. Ни документов, ни ноутбука. Ничего личного, кроме одинокой картины напротив стола.

Акварелью была изображена лошадиная морда. Ее спутанная грива закрывала глаза. Коричневые, золотистые и ржавые тона идеально сочетались.

Я смотрела на лошадь, пока доставала телефон и набирала папу.

— Вы позвонили Гранту Келлеру. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню вам как можно скорее. Спасибо.

— Ладно, папочка. Все прошло… прошло. Я расскажу тебе об этом позже. — Я закончила разговор и положила телефон на стол.

Это было неправильно. Все это было неправильно.

Мне не следовало возвращаться в Монтану.

— Какого черта я здесь делаю? — прошептала я.

Но у лошади не было ответа.

Индия

8 лет

— Скотоводческий Курорт «Крейзи Маунтин», — прочитала я в брошюре, лежавшей на обеденном столе в домике. — Классное название, правда, папочка?

Он мурлыкал себе под нос, лежа на диване. Его глаза были закрыты, а голова покоилась на двух коричневых подушках.

— Индия, твой папа собирается отдохнуть до ужина. — Мама взяла брошюру у меня из рук и заправила мне за ухо прядь вьющихся волос. — Почему бы тебе не выйти на улицу и не осмотреть окрестности? Я видела качели, установленные возле лоджа.

— Я не хочу выходить на улицу. — Я вздохнула. — Это обязательно?

— Нет. Ты можешь либо выйти на улицу, либо пойти в свою комнату и почитать.

— Мам, — простонала я. — Книги, которые я принесла, скучные.

— Тогда иди на улицу.

Я чуть не закатила глаза. Чуть. Но мама злилась, когда я закатывала глаза.

— Здесь есть другие дети?

— Может быть. — Она пожала плечами. — Есть только один способ выяснить это.

Выйти на улицу.

— Хорошо. — Я поплелась к двери.

— Индия, — позвал папа, и когда я обернулась, он прижимал палец к щеке.

Я подбежала к дивану и поцеловала его.

— Спасибо, тыковка. — Он приоткрыл глаза. — Дай мне немного вздремнуть, а потом мы пойдем ужинать у костра. Взрослые будут делать стейк, а дети — хот-доги. Может быть, ты сможешь сделать один для меня.

— Хорошо. — Я улыбнулась, изучая его лицо.

Он выглядел как обычно. Он по-прежнему был самым высоким отцом в моей школе. По-прежнему был самым сильным человеком, которого я знала. Но в последнее время он сильно уставал. И все время дремал.

Мама всегда отправляла меня в мою комнату, чтобы он мог отдохнуть. И когда они думали, что я не слушаю, я слышала, как они говорили о раке.

Я знала о раке.

Миссис Дэви должна была стать моей учительницей в первом классе, но не стала, так как в тот год у нее диагностировали рак. Иногда наш директор приходил в наш класс и показывал нам ее фотографии. У миссис Дэви больше не было волос.

Папа тоже облысеет?

Мама говорила, что я была ее мини-копией, за исключением волос. Они были такими же, как у папы. Кудрявые, светлые и непослушные. Ну, мои волосы были непослушными. У меня было много волос.

Я надеялась, что папа не облысеет.

— Иди отсюда, милая, — сказала мама.

Я раздраженно поднялась с дивана и направилась к двери.

— Я люблю тебя, — сказал папа.

— Я тоже тебя люблю. — Я помахала маме, затем вышла на улицу и спустилась по ступенькам крыльца коттеджа.

Мы остановились в Шале «Беартус» (прим. ред.: Беартус — это традиционный бревенчатый дом со стеклянным носом, облицованным двухэтажными бревенчатыми стойками. Концепция планировки Беартус обычно включает три спальни, все с выходом в жилую зону на открытом воздухе). Это был самый большой коттедж на курорте. Так сказала хозяйка, когда мы сегодня регистрировались. В доме было четыре спальни и мансарда.

Для ночлега я выбрала мансарду, хотя там была самая маленькая кровать.

У нас была кухня, которой мама запретила нам пользоваться, потому что она ездила в отпуск не для того, чтобы готовить.

Чем привела меня в замешательство, потому что дома она тоже не готовила. Блюда готовил наш шеф-повар. Она вообще умела готовить?

Я бежала вприпрыжку по каменной дорожке, которая вела от нашего домика к лоджу, и кружилась, когда мимо меня пролетала желтая бабочка. Я любила бабочек. У нас дома их было много в саду. Мама попросила садовника посадить цветы для бабочек и божьих коровок.

Были ли бабочки в Монтане такими же, как у нас в Техасе? Может ли бабочка улететь так далеко? Сколько времени это займет?

Я кружилась, наблюдая за бабочкой, когда носок моего ботинка зацепился за камень. Я вскрикнула и упала на четвереньки.

— Ой. — Я вскочила на ноги, затем сначала проверила свои руки. Мои ладони были поцарапаны, но крови не было.

Пока я не посмотрела на свое колено. Из царапины сочилась кровь и свисал крошечный лоскут кожи.

Фу. Фу. Фу. Я резко втянула воздух, ожидая, когда пройдет жжение. Если я зайду в дом, мама обольет меня этой шипучей жидкостью — гидро- чем-то там — от чего будет в десять раз больнее, чем на самом деле.

— Фу. — Я крепко зажмурилась.

— Ты в порядке? — Из лоджа выбежал мальчик.

— Да. — Я кивнула.

— У тебя идет кровь.

— Это не больно. — Не так уж и плохо.

— Нужен лейкопластырь? — спросил он.

Я покачала головой.

— У моей мамы его много. Она говорит, что я неуклюжая.

— О. — Он оглядел меня с ног до головы, прищурившись. — Ты собираешься плакать?

Не тогда, когда он наблюдает за мной. Я вздернула подбородок.

— Нет.

— Девочки плачут. Особенно, когда им больно.

— Только не я. — Иногда я плакала. Но боль уже проходила, и он казался мальчиком, который не стал бы играть со мной, если бы счел меня плаксой.

— Круто. — Он кивнул. — Как тебя зовут?

— Индия.

— Индия? — Он как-то странно посмотрел на меня. — Типа как страна?

— Вроде того. И-н-д-и-я. Как тебя зовут?

— Уэст.

Это было классное имя. Не такое классное, как у меня, но довольно крутое.

— Я никогда раньше не слышала имени Уэст.

— Я никогда раньше не слышал имя Индия. Откуда ты?

— Из Техаса. А ты?

— Я здесь живу.

— Типа на этом ранчо?

— Да. Со своими папой, мамой, младшим братом, дедушкой и бабушкой.

Мне показалось, что здесь весело жить.

— Сколько тебе лет?

— Десять.

— Мне восемь. Хочешь покататься со мной на качелях?

— Не совсем.

— О. — Мои плечи поникли.

— Хочешь посмотреть на мою лошадь?

— Хорошо. — Я бешено закивала и побежала за Уэстом в конюшню, забыв о царапине на колене.

Его коня звали Чиф. Мы перелезли через забор и вышли к нему в поле. У Уэста в кармане была пригоршня зерна, и он накормил им Чифа с ладони.

Мама разозлилась, когда не смогла найти меня на качелях, и взяла с меня обещание рассказывать ей, прежде чем я снова пойду куда-нибудь с Уэстом. Перед ужином она вылила мне на колено эту шипучку, хотя кровотечение уже остановилось. Из-за лекарств боль стала еще сильнее, чем была вначале.