Salvatio. В рассветной мгле - Ильин Юрий Николаевич - Страница 6

— Нет, мы запитаны от бесперебойников.

— Принято. Проповедник на месте?

— Готов по вашей команде.

— Тридцатисекундная готовность.

Цифры на циферблате наручных часов менялись с удручающей неспешностью. 38… 39… 40…

— Пятнадцать секунд. По команде «смирно» — начали.

Бержер переключилась на общий канал. Окинула взглядом людей внизу…

— Смир-рно! — прогремел над их головами многократно усиленный голос капитана Стабикома. В ответ стемнело и первые аккорды гимна взревели так, что задрожала земля.

— Звуковая, черт вас дери, у вас ушей нет? — рявкнула Бержер в служебный канал. — Уровень на десять единиц вниз!

Громкость стала чуть более сносной.

— Звук, после построения явиться ко мне, — приказала Бержер.

— Есть, — угрюмо ответили на том конце.

Раскаты гимна закончились. Луч прожектора-«пушки» поймал и повел поднимавшуюся по боковой лестнице на трибуну фигуру невысокого, тщедушного человечка, одетого в пурпурную хламиду с золотым шитьем. Когда он оказался на месте, в его алую шапочку уперся еще один косой луч. Сверху на кране опустилась камера, и изображение широкого лица проповедника возникло сразу на трех гигантских экранах, подвешенных над трибуной.

Приняв внушительную позу, проповедник Монктон начал вещать.

— Братья и сестры! — загремел зычный тенор. — Взываю ко всем вам и особенно к тем, кто в эти дни чувствует неуверенность, усталость и сомнения. Всем, кто опасается, что мы идем неверной дорогой…

Бержер внимательно разглядывала своего нового подчиненного. Он объявился у них две недели назад — спустя двое суток после того, как его предшественник надышался угарным газом в своей квартире. Монктона перевели откуда-то из-за пределов Метрополиса. Сам он утверждал, что его таким образом повысили. Досье говорило обратное. Но, как бы там ни было, работу свою он выполнял вполне компетентно. И, в отличие от предшественника, не тянул резину. Управился за 15 минут.

— …Сейчас речь идет о целостности Империи. Цельности ее основных ценностей. И последнее, о чем нам дозволительно думать, так это о собственном благополучии. Мысли подобного рода всегда тлетворно влияют на наше единство. В эти сумрачные дни мы нуждаемся в единстве более, чем когда-либо. Нортэмперия верит в вас, братья и сестры. Верьте и вы в Нортэмперию!

— Rega Nortemperia[3]! — рявкнула Бержер.

— Rega Nortemperia! — отозвался снизу не слишком стройный, но мощный хор из двух тысяч голосов.

Монктон покинул трибуну. Над головами снова зажглись софиты, правда, теперь они светили вдвое тусклее.

— Руководителям подразделений раздать указания и развести персонал по рабочим местам, — скомандовала в микрофон Бержер. — Служба общего контроля, обеспечьте порядок при транспортировке рабочих к производственным объектам. Всем, вызванным на заседание Комиссии по надзору за нравственностью, пройти в третий корпус. Четвертый этаж, залы 403 и 406.

Персонал корпорации по-военному организованно покидал плац. Когда не осталось никого, Бержер отдала приказ выключить освещение.

— Звукооператоры, жду вас в кабинете через десять минут, — прозвучало в полумраке на весь двор.

Ему удалось сохранять благостно-постную мину, пока он спускался с трибуны и пока ассистенты высвобождали его из парадной хламиды. Чинно пройти до облезлой двери гримерки. И лишь захлопнув за собой дверь, он позволил себе залиться смехом.

Прекрасно, нет, действительно прекрасно! Впитывали каждое слово, как коврик грязную воду. Прелесть просто!

…Перевод в Метрополис, да еще под начало какой-то дамочки, Монктон однозначно воспринял как целенаправленное унижение. Однако с каждым днем он все сильнее убеждался в том, что Бержер он невольно сказал правду: это не ссылка, это и впрямь повышение. Да, здесь отвратительный воздух, дым постоянный, где-то все время что-то горит, — но какие тут люди! Сколько в них покорности!

Интересно, кто же их так вышколил? Бержер? Вряд ли. Слишком молода. Хотя, конечно, дама суровая, идейная. Слабых мест не прочитывается, пока, по крайней мере. Но подождем, поглядим.

Цель прошлого «проекта» Монктона явно превосходила эту Бержер по всем параметрам. Он рискнул — и потерпел полный провал, за которым последовал унизительный перевод в бывшую столицу, к черту на кулички…

Но зато здесь, похоже, будет где развернуться. Нигде еще Монктон не видел такого воплощенного идеала Нового Человека, как тут, в этой корпорации. Homo nortempericus: смиренный и одновременно свирепо послушный, к самостоятельному принятию значимых решений не способный, насилие всегда принимающий как должное, а вот отсутствие внимания — как худшую кару…

«Пять минут до начала заседания Комитета по нравственности. Третий корпус, четвертый этаж, зал 403», — произнес синтезированным баритоном динамик над зеркалом.

Промыв вставную челюсть и водворив ее на место, Монктон широко улыбнулся своему отражению. Завтра те же люди снова построятся в колонны, и он расскажет им о благодетельности и необходимости страданий.

Ну а сейчас он будет разбирать неблаговидные поступки морально неустойчивых элементов. Прекрасное развлечение!

Не забыть бы парик…

Первая буква фамилии обеспечила Наталии почти двухчасовое ожидание. Очередь перед ней насчитывала человек тридцать, по большей части — женщин. Они выходили из зала бледными, трясущимися, многие — в слезах. И при этом с просветленными лицами — ни дать ни взять грешники, приведенные к раскаянию…

Но спокойный и, казалось бы, безразличный вид Наталии их раздражал страшно.

— Сидит тут, кисонька, спокойная вся такая, — продребезжала очередная «грешница», проходя мимо Наталии.

— Вы ознакомились с памяткой? — нависла над Наталией распорядительница.

— Да.

— Прочитайте еще раз, внима… А, нет, вас уже вызывают, идите.

В зале царил полумрак. Отчетливо пахло потом. Ровно посередине стоял некрасивый деревянный стул с высокой прямой спинкой, вызывавший самые неприятные ассоциации. На него были направлены сразу три лампы. С потолка свешивался кронштейн с камерой. По правую сторону от стула изображал статую вооруженный сотрудник Службы общего контроля. Явно давно не мывшийся.

Вдоль дальней стены тянулся длинный стол, за которым восседали члены комиссии. Дисплеи лежащих на столе планшетов слегка подсвечивали снизу лица, но черт было не разобрать.

Наталия встала рядом со стулом. Включилась запись гимна — сокращенной версии специально для подобных мероприятий.

— Садитесь, — произнес председатель комиссии, когда в последний раз жахнули друг о друга оркестровые тарелки. Наталия узнала голос нового проповедника.

Сверху спустилась камера и вперилась «подсудимой» в лоб.

— Имя и номер.

— Наталия М., личный номер М459900.

— Вы знаете, почему вас вызвали?

— Понятия не имею, господин председатель, — ответила Наталия.

— Хорошо, мы объясним, — сказал председатель.

— Вам уже 33 года, — заявил член комиссии, сидевший справа от председателя.

— Вы не занимаете руководящих должностей, — продолжил голос, принадлежавший даме, сидевшей по левую руку от председателя.

— У вас отдельное жилье, — деловито отметил мужской голос с правого края.

— Весьма средние доходы, — добавил левый крайний.

— Так почему вы еще не замужем? — вопросил председатель.

— Почему вас это интересует? — осведомилась Наталия.

— Здесь вопросы задаем мы! — хором рявкнула комиссия.

— Простите, — неизвиняющимся голосом ответила Наталия.

— Я жду ответа, — решительно заявил председатель.

— Я справляюсь сама и не нуждаюсь в муже. Этот ответ вас устроит?

— Нет, — ответила десница председателя.

— Так не пойдет, — заявили с правого края.

— Не годится совершенно, — отрезала соседка председателя.