Мой дикий сводный (СИ) - Истомина Аня - Страница 26

— Неправильно — встречаться с родным, — усмехается Мирон. — Ладно, допустим. Ты можешь просто сказать, что переезжаешь, но не говорить, что ко мне. Если я начну часто к вам приезжать, это будет выглядеть куда более подозрительно.

Я пожимаю плечами. На это возражений у меня не находится.

— Ладно, пошли, хотя бы поедим и я покажу тебе свою берлогу, — вздыхает Мирон, открывая дверь. — А дальше видно будет.

Мы поднимаемся на самый верхний этаж, и я замираю на пороге его квартиры. Просторная, светлая, с огромными окнами, она выглядит так, будто ее проектировал какой-то крутой дизайнер, но точно не как берлога.

Первое, что бросается в глаза, — чистота. Обувь аккуратно расставлена, нет лишних вещей, и, кажется, даже пыли взяться неоткуда.

— Вау, — не могу сдержать удивлённого вздоха. — Ты сам убираешься или к тебе приходит клинер?

Мирон закатывает глаза, но я вижу, что уголки его губ дрогнули в довольной улыбке.

— Я не настолько мажор, как тебе кажется, — усмехается он. — Не брезгую пылесос в руки взять. Проходи.

Пока Мирон ставит мой телефон на зарядку, я осматриваю квартиру. Это двушка. В ней есть большая спальня и огромная кухня-гостиная. Видно, что здесь живёт холостяк. Минимум вещей, приставка и явно дорогая техника в гостиной, а на кухне — настоящая барная стойка с полкой, уставленной бутылками.

— К тебе часто приходят друзья? — разглядываю коллекцию алкоголя.

— Бывает, — пожимает плечами Мирон. — Хочешь коктейль?

— Ты что, работал барменом? — улыбаюсь, садясь на высокий стул.

— Был такой опыт, — заходит за стойку Мирон и разглядывает свою коллекцию. — Одно время подрабатывал, когда копил на тачку.

— Днём — обычный бандит, а ночью — бармен? — смеюсь.

Мирон закатывает глаза.

— Сделай мне что-нибудь на своё усмотрение, — прошу его.

Наблюдаю, как он быстро и ловко смешивает ингредиенты в шейкере.

Через пару минут передо мной появляется бокал с коктейлем ярко-жёлтого цвета. Мирон делает себе то же самое. Мы чокаемся, и я отпиваю.

— Ммм, вкусно! Что это? — облизываю губы.

Мирон обходит стойку и обнимает меня со спины.

— «Секс на пляже», — шепчет на ухо, и я покрываюсь мурашками.

Его губы касаются моей шеи, и я чувствую, как всё внутри сжимается от смеси страха и желания. Но, почувствовав моё напряжение, Мирон останавливается и вздыхает.

— Я хочу жить с тобой вместе, — повторяет он, упрямо прижимая меня крепче. — Я не хочу, чтобы ты уходила.

— Почему? — шепчу, обняв его за руку.

Расслабляюсь в его руках и растекаюсь по мощной груди.

— Мне кажется, что ты передумаешь, — усмехается он, но в его голосе слышится лёгкая обида.

Я давлю в себе смешок. Такое ощущение, что в нас больше общего, чем мне казалось. По крайней мере, заморачиваемся мы с ним точно одинаково.

Задумчиво поглаживаю его руку, размышляя о том, что мне здесь нравится. Возможно, у нас не будет споров по поводу уборки и разбросанных вещей.

Но мне всё равно страшно. Теперь даже сильнее, потому что я боюсь, что не смогу соответствовать образу идеальной хозяйки.

— Мне не нравится, что ты молчишь, — отстраняется Мирон и идёт к холодильнику. — Наверное, надо что-нибудь перекусить, чтобы ты объелась, стала доброй и тебе было лень уходить.

— Мне кажется, за время твоего отсутствия еда в холодильнике могла испортиться, — морщусь.

— Для таких случаев у меня есть морозилка, — отзывается он, доставая пару замороженных готовых обедов. — Пюре с куриной грудкой и овощами подойдёт?

Я киваю, вспоминая свой суп из кильки, сало и гречку. Боже, как любитель овощей и грудки это всё пережил?

С одной стороны, смешно, а с другой — хочется приготовить на его красивой кухне что-нибудь такое, от чего он придёт в восторг.

И я уже мысленно вхожу в образ хозяйки, ловя себя на том, что мне это тоже нравится.

Мирон ставит в микроволновку разогревать еду, а сам снова подходит ко мне.

— Ты тут очень гармонично смотришься, — усмехается он, и я вижу, как он через силу сдерживается, чтобы снова не начать меня тискать.

А мне, несмотря на смущение, всё равно очень хочется его объятий и поцелуев. Поэтому я делаю еще пару больших глотков коктейля, оставляю бокал в сторону и сама притягиваю Мирона ближе. Коротко целую.

— Вау, — шепчет он, возбужденно усмехаясь, — так тебя, чтобы раскрепостить, надо просто подпаивать на голодный желудок?

— Дурак, — хлопаю его по груди и краснею, а он смеется и подхватывает меня со стула.

— Что ты делаешь? — взвизгиваю, хватаясь за его шею.

— Пока еда греется, хочу показать тебе, какой у меня клевый матрас.

Забава смешно пищит, пока я несу её в комнату. А я зарываюсь пальцами в её волосы, прижимаю её золотую голову к себе ближе и вдыхаю глубоко. Пахнет баней, простым мылом и свежестью. И меня уносит. Ведёт, как пьяного, от её аромата.

Я сам себе подписал смертный приговор, согласившись терпеть воздержание. Потому что поторопился и наобещал того, что, кажется, выполнить не в состоянии.

Меня накрывает даже от простых взглядов на неё. Невероятное сочетание огненной внешности и сдержанности ледяной королевы сводит с ума. Эта девочка уникальная. Это было понятно с первого взгляда.

Когда она приехала ко мне на встречу вместе с моим отцом, я подумал, что это его очередная девка, но не мог понять, почему она меня внезапно так стала бесить. Осознать, что это ревность, на тот момент я был не в состоянии. Потому что я не ревнивый.

Я привык, что девчонки бегают за мной, а не бегают лишь те, кто просто заранее знает, что проиграет в конкуренции. И я ни одну не ревновал, потому что не испытывал и десятой доли того спектра чувств, который раскрывался у меня при виде Забавы. Обычно ревновали меня.

И когда я понял, что, кажется, попал, меня начало это жутко бесить.

Я понимал, что это нечто другое, совсем не то, к чему я привык. Я пытался отрицать, что Забава мне нравится. Пытался скрывать это за надменностью и издевками. И всё равно меня, как магнитом, тянуло увидеть, прикоснуться, услышать её голос.

Я не мог не думать о ней.

Есть в ней что-то особенное, что отличает её от других девушек в моём окружении. Она будто не от мира сего, я бы сказал. Загадочная. Неприступная.

И в то же время только тронь — как этот лёд тут же вспыхивает таким ярким пламенем, что прогревает до самой глубины души. А я не знал, что она у меня вообще есть. Обычно было плевать на всех.

Забираюсь на кровать, роняю на матрас Забаву и нависаю над ней. Смотрю в её глаза и перевожу дыхание, чтобы не натворить глупостей. Её расширенные зрачки говорят о том, что она тоже не против продолжить. Но как только я перейду к активным действиям, снова начнёт брыкаться. По инерции.

— Как тебе? — с силой несколько раз упираюсь в матрас руками, чтобы показать, насколько мягко он пружинит.

— Однозначно лучше, чем в деревне, — усмехается Забава.

Ложусь на бок рядом с ней и обнимаю за талию, притягивая ближе к себе.

— Оставайся сегодня на ночь. Ещё никто не знает, что мы вернулись.

Забава долго смотрит на меня и вздыхает.

— Нас не было целых три дня. У меня работа. Я волнуюсь за маму.

Чувствую, как по душе скребёт ревность. Я ревную её и к родственникам, и к работе. Я не хочу, чтобы она вообще отходила от меня ни на шаг. Понимаю, насколько глупо это будет выглядеть, но пока что ничего не могу с собой поделать. Я слишком долго хотел её, чтобы сейчас вот так отпустить.