Герои умирают - Стовер Мэтью Вудринг - Страница 62

Жрец лишился кисти, струя крови ударила из огрызка запястья, а осколки боевого молота нашпиговали его тело, точно шрапнель. Рыцари дворца мгновенно окружили его и поволокли куда-то за статую, где скрылись из виду.

– Своей отвагой ты заслужил эту честь! – крикнул ему вслед Ма’элКот. – Облегчи путь верным.

Из стилизованной вагины статуи закапала кровь: Кейн увидел ноги, которые брыкались в воздухе, – видимо, Рыцари дворца подняли жреца и головой вперед запихнули статуе в брюхо. Значит, в торсе статуи был какой-то канал, а кровь принадлежала жрецу. Но вот ноги тоже скрылись, и Кейн услышал сдавленный стон. Руки и плечи жреца высунулись из бронзовой вагины, где он и застрял, а кровь струйками текла по его лицу и капала на бронзовый скат под ним.

Высокий, плечистый мужчина, облаченный в просторное темно-коричневое платье анхананской повитухи, вышел из-под платформы. В руках он держал меч – короткий, прямой клинок с одним режущим краем. Мужчина улыбался, явно предвкушая телесное возбуждение.

Разумеется, это был неизбежный Берн.

Увидев его, жрец закричал:

– Признаю силу Рудукириша! Признаю…

Тесак в руках Берна описал стремительную серебристую дугу в воздухе и прервал его крик. Клинок врезался в шею, с хрустом перерубил позвонки и вышел с другой стороны. Коротким точным движением запястья Берн ловко вытер клинок о голову жреца, та, как была с открытым ртом, рухнула в желоб и скатилась в бассейн, омываемая сверху потоком крови. Сердце еще продолжало работать внутри тела, исторгая из аккуратно перерезанных сосудов яркие малиновые струи. Прошло немало времени, прежде чем они сменились тонкими струйками, а затем каплями. Наконец зажим наверху ослаб, и тело упало в скользкий от крови желоб, скатилось по нему и безвольно затихло в бассейне.

За всем этим безмолвно следила с платформы зачарованная толпа.

И дело пошло: Рыцари дворца выстраивали людей в очередь к статуе, а те по собственной воле повторяли путь жреца. Каждый участник Ритуала лил себе на голову кровь из золотистой чашки, повторял клятву и нырял головой вперед в бронзовое брюхо, откуда выскальзывал уже через вагину. Вновь рожденный плюхался в желоб и съезжал в бассейн. Там Рыцари дворца помогали ему – или ей – выбраться на пол и уводили прочь, чтобы отмыть от крови и перевязать рану на запястье.

Время от времени без видимых причин или знаков со стороны Ма’элКота кто-то застревал в вагине головой вниз, и тогда клинок Берна снова рассекал воздух, и человек падал в бассейн по частям: сначала голова, потом тело. Трупы никто не вынимал, так что живые люди падали на жуткую подстилку из мертвых.

Ма’элКот переступил через кучку пепла, бывшую некогда его одеждой, вернулся к трону и сел. Потом вздохнул и задумчиво спросил:

– Ну, что ты об этом думаешь?

Кейн зачарованно следил за потоком мужских и женских тел, съезжавших по желобу в бассейн.

– Гм… э-э-э… жутковато как-то, нет?

– Рождение не бывает иным, – ответил Ма’элКот.

– А как ты решаешь, кому выжить, а кому умереть? Кто решает, кому отрубить голову?

– Каждый решает за себя, – сказал Ма’элКот, и на его лице постепенно начала проступать улыбка.

– В смысле?

– Не скажу.

– Почему?

– Я высказался достаточно ясно. Больше тебе знать не положено… пока. Если выживешь, сам поймешь.

– В смысле – если выживешь? Ты что, хочешь и меня пропустить через эту штуку?

Ответом ему была улыбка.

– С чего ты планируешь начать поиск Шута Саймона? – спросил Император задумчиво. – Я уверен, что ты уже что-нибудь придумал.

– Кое-что, – ответил Кейн, который размышлял над этим делом всю прошлую ночь и составил план, одновременно простой и изысканный, в точности отвечавший его характеру и, как он надеялся, достаточно смелый, чтобы заворожить многих. – Я собираюсь выкрасть пленников из твоего Донжона.

– Вот как?

– Один из помощников Шута Саймона, которого захватил Берн, мне знаком – это Ламорак, адепт магии. Ты допустишь меня в Донжон, я выкраду оттуда Ламорака и второго пленника, и это должно будет расположить ко мне Шута Саймона.

– Как ты об этом узнал? О том, что Ламорак находится у нас в плену?

– Не у тебя одного есть шпионы, – ответил Кейн, от души надеясь, что Ма’элКот не будет настаивать на ответе.

Но Ма’элКот уже думал о другом:

– Тут есть одна проблема. Слишком рискованный шаг. Ламорак ничего не заподозрит, если его спасут так внезапно? Действительно ли ты и он такие друзья, чтобы ты рискнул ради него жизнью?

– Нет, он не заподозрит. – «А если и заподозрит, что за беда?» – Мы с ним давно знакомы, и я сразу скажу ему, что спас его, чтобы подобраться к Шуту Саймону.

– А зачем?

Кейн взглянул вниз, где у подножия трона продолжался кровавый ритуал и где Берн только что аккуратно лишил кого-то головы.

– Чтобы убить Берна.

– Мм… – задумчиво отозвался Ма’элКот. – Кажется, Я понимаю.

– Ламорак – пленник Берна, так ведь? И вообще вся операция по поимке Шута Саймона – любимое детище Берна. Значит, если я утащу его пленников у него из-под носа, это будет позором для него. В то же время Шут Саймон доверится мне, ведь спасенные – его друзья, и поможет устроить засаду на Берна, а я заманю его туда и убью.

– Что станет серьезным добавлением к твоей карьере, – усмехнулся Ма’элКот. – Никому еще не удавалось убежать из Донжона Империи; если и есть на свете человек, способный на такое, то это определенно ты.

– Никто не должен заподозрить, что я работаю на тебя. Сейчас в городе нет человека, который не знал бы, что ты приказал меня арестовать. Значит, надо пустить слух, что я сбежал от Тоа-Сителя и Очей Короля.

– А ты согласен работать на Меня?

Холодная рука коснулась груди Кейна.

– Конечно согласен. Почему ты спрашиваешь? Неужели все еще не доверяешь?

– Я помню… – протянул Ма’элКот почти мечтательно, – я еще помню Кейна, который скорее убил бы человека, чем солгал бы ему…

– Убивать проще, – ответил Кейн со смешком, которому попытался придать искренность. – Убил – и дело с концом. А ложь – она как домашний питомец: о ней приходится все время помнить, вовремя подкармливать, иначе она исхитрится и схватит тебя же за задницу.

– Ты все еще тот Кейн?

Кейн ответил так ровно, как только позволяло часто бьющееся сердце:

– Я всегда честен, когда позволяют обстоятельства.

– Хм… Правдивый ответ. Что ж, хорошо. Раздевайся.

В горле Кейна как будто закрылась заслонка, и он только и смог выдавить:

– А?

– Нельзя служить Мне телом, не допустив Меня в свое сердце, Кейн.

Император лениво повел рукой в сторону платформы. Внизу пажи большими круглыми черпаками собирали кровь из бассейна в бронзовые чаши – те самые, которые они приносили в Малый танцевальный зал, где шел замес глины для Великого Труда. Кейна слегка затошнило.

«Ну, чего разнюнился, придурок? – мысленно одернул он себя. – А ты думал, откуда берется кровь?»

Вслух он сказал:

– Ты серьезно полагаешь, что я соглашусь пойти сейчас туда и сунуть башку в дырку в паре сантиметров от меча Берна?

– Да. Ибо если ты не доверяешь Мне, Кейн, то как Я могу доверять тебе? Поклянись в верности Мне, покажи, что веришь в Мою справедливость, и стань Моим слугой. Или откажись от Моих почестей и никогда не служи Мне больше.

Короче, выбора не было. В памяти эхом зазвенели слова Шанны: «Ему плевать, что со мной происходит». Кто знает, вдруг это его последний шанс спасти ей жизнь.

Раз так, то хватит мешкать.

– Ладно, – согласился Кейн. – Давай попробуем.

Речная баржа пользовалась такой же дурной славой, как и ее капитан, седой пропойца с красными отечными глазами и вечно шмыгающим носом, а когда Паллас спустилась в трюм, то у нее защипало глаза от резкого запаха застоявшейся мочи и тошнота подкатила к горлу еще от какой-то вони: ей показалось, будто она попала внутрь огромной дохлой черепахи, которая четыре дня провалялась на солнцепеке, а все местные коты сбегались, чтобы пометить ее панцирь; но, оглядевшись, она невольно улыбнулась: с неряшливо просмоленной переборки на нее, криво ухмыляясь, смотрела знакомая рогатая голова – судя по тому, что древесина была еще совсем белая, ее нацарапали совсем недавно.