Медицина катастроф в ином мире 2 (СИ) - Чагин Павел - Страница 3

Когда тюремщик вновь провел дубинкой по прутьям решетки, я уже лежал на постели, сверля взглядом потолок. Ему явно нравилось это занятие. Лысый мужчина лет пятидесяти, одетый в потертые кожаные штаны и такой же китель, внимательно оглядел камеру.

— Ты здесь один? — спросил он на удивление приятным голосом.

— Нет, любезный, как видишь, меня здесь много.

— Ха, смешно. Я смотрю, ты большой оригинал. Иноземец?

— Иномирец. А ты?

— Я? — тюремщик вздернул брови. — Я-то местный. На вот, подкрепись.

Он просунул сквозь прутья бутыль с молоком и узкий глиняный горшок. Воткнув в горшок ложку, положил сверху кусок хлеба. Аромат вареной картошки, да со сливочным маслом, ударил серпом по сердцу. Сразу вспомнился дом, лицо матери…

— Посуду не бить! Свинарник в камере не разводить! — предупредил тюремщик.

— Ясно.

— То-то же. Все, вечером тебя проверю.

Давненько еда не была такой вкусной. Грубый хлеб, молоко, картофель… В корзинке, что принесла Тис, нашлась колбаса. Настроение улучшалось с каждой ложкой. Вот только слезы текли по щекам. Встречаясь на подбородке, они капали на пол. Тоска по дому нахлынула волной воспоминаний и подкатила комом к горлу. Стало трудно глотать. Соли, конечно, не положили. Такая роскошь не для арестантов. Да и хрен с ним!

Предательство Тис оставило неприятный осадок на душе. Хотя, почему сразу предательство? Лично мне она на верность не присягала. Да и вообще в Тарсисе числилась как собственность наместника. Если подумать, ко мне ее деятельность не имела прямого отношения. Это поначалу. Она обронила, что -то про войну. Значит, воевала. Только не уточнила на чьей стороне.

Граф Фарон? Что она имела в виду говоря о нем? Неужели мерзавец жив? Это лишь слова, но Санаре следовало бы знать об этом. Кто он такой вообще? Мстит совету за отжатые у его семьи рудники, или все намного сложнее? Одни вопросы… А еще Анри. Бремер как-то странно смотрел на меня сегодня. Не к добру это. Общий язык мы нашли, но друзьями не стали. Почему-то мне кажется, что спорить с отцом в этой семье отважилась только Санара.

Семья Бремеров занимается производством живой брони. То, что на территории имения есть цеха — вполне логично. А эта девка, выдававшая себя за горничную, определенно в меня верит. Если не ведет двойную игру. Такого тоже нельзя исключать. Но она показала свое лицо, дала хоть и расплывчатые, но важные наводки. Тут все не так однозначно. Нужна светлая голова и больше информации.

Вернув горшок и опустевшую бутылку к решетке, я снова спрятал корзинку. Перевернув пустое ведро, встал на него и выглянул в небольшое окошко. Голова без труда прошла между прутьями. Теперь картина мира стала шире, так сказать. Должно быть, высокие длинные строения вдали — и есть цеха. Слева, вероятно, дом хозяев. Не замок, конечно, но достаточно внушительный. Пристань я уже видел. Внизу — конюшня, большой двор с веревками на которых сохнет огромное количество простыней и прочего белья. Девицы полураздетые снуют… Должно быть прислуга. Чуть поодаль, под навесом — кузница. Оттуда доносится звон металла и характерный запах. А я, значит, сижу в здании, где квартирует стража поместья. Ну да, все логично.

Теперь остается только ждать. Если Тис не солгала, то утром мое состояние улучшится. Изменить я сейчас ничего не могу, так что можно с чистой совестью завалиться спать. В Тарсисе с этим большой напряг был. Нет худа без добра. Жаль, что нельзя выспаться впрок.

Я поправил постель, взбил подушку, стараясь не думать о ее содержимом, и блаженно вытянулся во весь рост. От матраца было одно название, но все лучше, чем голые доски. Я прикрыл глаза и приготовился отойти ко сну. Но счастье было недолгим.

— Кто ты?

Я резко открыл глаза.

— Кто ты? — вопрос повторился.

В камере никого, за решеткой тоже. Я один в полумраке. Голос глубокий, похож на женский. Но нет эха. Может приснилось?

— Кто ты?

Да нет, блин, я точно не сплю! Мне стало не по себе.

— А кто ты?

— Не знаю. А кто я? Где я?

Кажется, до меня начало доходить кому принадлежит голос. Да ладно! Но почему именно сейчас, ночью?

— Ночь? Это когда темно?

— Постой, я же ничего не сказал вслух. Ты читаешь мои мысли?

— Мысли? Не знаю. Я слышу тебя и вижу твоими глазами. А еще я говорю… Не помню, чтобы так было раньше. Кто ты? — вновь повторил голос.

— Я — человек.

— Угу. А кто я?

— Ты… виверна? — мой ответ прозвучал больше, как вопрос.

— Не знаю. Но у меня есть хвост и крылья. А еще зубы! Я очень сильная!

— Значит виверна. Вернее — отродье. Ну… здравствуй, что ли?

— Здравствуй, наверное. Как странно… ты понимаешь меня, я понимаю тебя. Хм… Скажи человек, как ты выглядишь?

— Ну… у меня две руки, две ноги, одна голова. Хвоста нет. Ты уже видела меня. Там, в замке.

— А… — она болезненно застонала. — Кажется я поняла. Вас много и вы маленькие. Носите на себе тряпки и блестящие железки. Строите себе норы из дерева и камней. Так это ты сделал мне больно⁉ Ты заставил склонить голову!!?

— Так получается.

— Ненавижу… Ненавижу!

Ее голос отозвался головной болью.

— А как ты хотела⁈ Жрать людей безнаказанно?

— Ты убил мое дитя! Я отомщу! Я сожру тебя целиком, высру и снова сожру! Тварь! Скотина! Детоубийца!

Вот тебе раз. У виверны большой словарный запас. Мало того, тварь выстраивает фразы! Она определенно обрела интеллект. Альтурия предупреждала об этом. Но не говорила о том, что зверюга залезет мне в голову. Может и слова виверна черпает из моей памяти, раз в состоянии читать мысли? Или же я понимаю ее на каком-то другом уровне? Помнится, оракул упоминала дар понимания. Если подумать, до сих пор, у меня не возникало сложностей в общении с местными. А они точно все говорят на одном языке? Эта догадка меня озадачила.

— Хватит! — я прервал поток брани в своих мыслях.

Виверна замолкла. Кажется, последняя фраза была о том, как она будет втаптывать мое не до конца переваренное тело в свои фекалии. А у нее буйная фантазия, хоть и больная. Впрочем, чего ждать от чудовища? Умение говорить — еще не признак разума.

— Твое дитя убило много хороших людей и покалечило моего друга.

— Плевать! Она была голодна!

— Так что же мешало ей охотиться в лесах? Не надо было лезть к людям!

— Все, что внизу — добыча. Мы будем жрать что захотим! Не тебе это решать! Мы сильнее всех! Никто не сравнится с нами!

— Ой, ой! Даже драконы?

— Драконы⁈ Где драконы? Не надо драконов! Мы не суемся в их владения. Мы их не боимся, но уважаем!

— Потому, что они вас жрут?

— Ну да… — признала она нехотя.

— Что ж, тогда считай, что я тоже дракон, — усмехнулся я.

— Это еще почему⁉ Ты — козявка!

— Ну как же… я тоже жру виверн. На завтрак, на обед и на ужин. Мясо жесткое, но есть можно. Мы все ели его. И снова поедим, если хоть одна виверна нападет на крепость или поселок рудокопов. Ты видела на что мы способны.

Я чувствовал, как она сжалась где-то в глубинах моего сознания. Она вспомнила боль, которой никогда раньше не испытывала.

— Отпусти меня человек! Ты страшный! Злой и… и очень плохой.

— Это мне говоришь ты? Ха! Говорят, виверны сами жрут своих детей, когда больше нечего.

— Я — мать! Мне можно! Тебе — нет!

— О как. А что на это скажет отец семейства?

— Ничего. Я съела его сазу, как вылезла из гнезда. И тебя съем! — огрызнулась она зло.

— Хм. Интересно, кто же тебя выпустит? Сейчас я не могу этого сделать даже ради забавы.

— Почему?

— Здесь нельзя использовать магию. Ну, а если меня не освободят, то ты, скорее всего, помрешь голодной смертью. Кстати, отродье не может убить своего заклинателя. Но если умру я, то ты, скорее всего, тоже, сдохнешь. И не видать тебе больше ни неба, ни лесов, ни гор… ни добычи.

— Это еще почему⁈ Я так не хочу!