Ода Смятения (СИ) - Злобин Михаил - Страница 11

Затёкшие и онемевшие пальцы слушались плохо. Но я всё же умудрился сотворить плетение «Праха». Витки тонкого тросика, удерживающие мои руки, лопнули, и я полетел вниз. Приземлившись, совершил перекат, игнорируя нарастающую жгучую боль от пулевого ранения.

Почти сразу дорогу мне преградил один из вышибал, на свою беду оказавшийся ближе всех. И «Стрела» прошила его навылет. Он только и успел удивлённо крякнуть, прижав ладонь к зияющей в грудине дыре.

— Тва-а-а-рь! А! А! А! Он меня чем-то продырявил!

— Сука, шмаляй, шмаляй! Вали его!

— Гондон, сдохни-и-и!

Хаос и паника распространились со скоростью лесного пожара. Батины шестёрки не знали и не понимали, с чем они столкнулись. А сам катала уже бежал, подпрыгивая, и находился на половине пути к выходу из гаража.

«Объятия ифрита» с хлопком развернулись под самой крышей, заставляя противников всех присесть от испуга и отвлечься на огонь. А я, тем временем, рыбкой нырнул в зев смотровой ямы. Мгновением позже оттуда вылетело сияющее заклинание, которое я творил впервые. Это была «Смесь» — крупный яркий шар, размером чуть меньше волейбольного мяча. И энергии в него я накачал очень много…

Сегментарная броня «Чешуи» наглухо запечатала смотровую яму, отрезая меня от взрыва, который грянет сразу, как только плетение коснётся потолка. И едва я успел отгородиться магическим щитом, полыхнула двойная вспышка. Первая просто яркая, а вторая долгая и слепящая. Нестерпимо заболели глаза, ведь даже зажмуренные веки не смогли спасти от света. Раздался грохот, вибрация прошлась по бетонному полу, а затем всё стихло.

Выждав для верности ещё секунд десять, я осторожно высунулся из ямы, обозревая руины, в которые превратился первый этаж гаража. «Смесь» в замкнутом пространстве показала себя поистине эффективно. Взрывная волна от заклинания оказалась столь мощной, что разметала по углам даже стоявшие тут автомобили и снесла железные ворота. Потолок частично обрушился, но, слава Многоокому, не похоронил меня здесь. Бандитов, которые оказались слишком близко к эпицентру, разорвало будто воздушные шарики. Они умерли мгновенно. Их опаленные ошмётки валялись практически повсюду. Тем, кто находился дальше, повезло чуть больше. В их останках криминалисты хотя бы смогут признать людей. Самого же Батю раздавило многотонными воротами, размазав половину тела по земле.

Вдыхая смрад опалённой плоти, я направился к выходу. Нога болела, но я не прибегал к помощи «Божественного перста». Мой кулак, в который я вживил минерал из крови альвэ, сжался с такой силой, что твёрдое инородное тело проткнуло кожу, стремясь покинуть тесноту своего узилища.

— Ты снова победил, Маэстро… — прошептал я. — Теперь я понял, зачем Ваэрис мне оставил этот проклятый алмаз…

Я лежал на мягкой кожаной кушетке, смотрел в потолок немигающим взглядом и слушал, как тикают большие настенные часы с маятником. Тик… Так. Тик… Так. Мозгоправ, которого рекомендовал мне Старый, постарался создать в своём кабинете располагающую обстановку. При этом, видимо, он опирался на собственное чувство прекрасного и зарубежные сериалы. Однако в моём случае это сработало скорее против меня. Вся эта облицовка стен деревянными панелями сильно напоминала мне моду на украшение интерьеров в Южной Патриархии. И тут я словно бы зависал в пограничном состоянии меж двух миров.

— Послушайте, Александр, я очень хочу вам помочь, — раздался глубокий и бархатный голос врача, который больше подошёл бы диктору на радио. — Но мне нужно понять, что с вами происходит. Сами понимаете, сделать этого я не смогу, если вы продолжите молчать.

— Я ведь уже всё рассказал, — отозвался я, не глядя на психиатра.

— Вы просто изложили ситуацию в общих чертах, старательно избегая подробностей. Признаться честно, я так до конца и не понял, что именно вы пережили. А ведь в деталях, зачастую, и кроется то, что терзает ваш разум. Психосоматика очень тонкая наука, и здесь не бывает мелочей.

Протяжно вздохнув, я поднялся, уселся на край кушетки и воззрился на специалиста. Это был мужчина среднего возраста, уже с проседью в волосах. Его аккуратно подстриженная борода создавала образ мудрого и понимающего человека. Эдакого профессора, который поправит очёчки на переносице и мигом даст ответ на любой вопрос. Он явно был старше меня лет на десять, а может и больше. Но на меня эта магия невербального внушения не действовала. Я упорно воспринимал его как безусого пацана, который жизнь изучал только по иллюстрациям в учебниках.

— Кхм, доктор, можно я попытаюсь объясниться вам всё с помощью аллегорий? — предложил я.

— Разумеется, — степенно кивнул мужчина.

— Давайте представим, что мы говорим не о войне, а о другом мире. Только не сказочном, а жестоком и злом. И у меня есть возможность вернуться туда. Там я облечён властью, имею верных последователей, готовых жертвовать жизнями ради меня. Там я силён и богат, там я решаю глобальные задачи, там спасаю души и гублю их…

Специалист медленно кивал в такт моим словам, делая пометки в своём блокноте. Он не перебивал и не задавал наводящих вопросов, позволяя мне выговориться.

— Когда я там, то вижу свою цель. Я преследую её, принося ради этого жертвы. А здесь, — моя ладонь обвела кабинет психиатра, — я словно бы лишён смысла существования. Зачем я дышу, хожу, ем и сплю? Ради чего это всё? Ради ещё одного пустого дня, наполненного праздным бездельем или бестолковой суетой? Каждый мой шаг бесцельный. Каждый вздох напрасный. Всё вокруг меня будто покрыто серым налётом пыли. Люди, предметы и даже мои собственные чувства. Я честно пытаюсь раздуть в себе огонь, но никак не могу придумать — ради чего? А без него это не жизнь, а банальное обслуживание потребностей телесной оболочки.

Повисла тишина. В своём признании я был честен настолько, насколько это вообще возможно в заданных условиях. Кажется, нечто подобное я уже ощущал и в теле Ризанта нор Адамастро. Припоминаю, как многие аристократы вызывали у меня приступы тошноты своими мелочными проблемами. Их заботы давно мне стали казаться глупой мышиной вознёй. Им было важно разодеться к очередному рауту, перещеголять соперников, урвать побольше золота, снискать толику внимания от более сильного. Мне с самого первого дня в новом мире претил подобный подход. Именно поэтому я без энтузиазма отнёсся к словам Илисии о моём предстоящем дне рождении. Потому что уверен — на нём будет происходить всё то же самое.

Настоящая жизнь для меня начиналась лишь тогда, когда атакующие плетения разбивались об магические щиты! Когда я на пределе возможностей ужом крутился в гуще врагов! Когда ценой моей ошибки была смерть. Когда руки по самые плечи обагрялись кровью не только противников, но и верных товарищей. И сейчас меня это пугало. Становилось страшно, что рано или поздно, но и эти чувства утонут в невыразительной серой трясине, оставив меня наедине со всем, что я успел натворить.

— Хм-м… Александр, вы позволите задать вам очень личный вопрос? — нарушил затянувшееся молчание психиатр.

— Спрашивайте, — дёрнул я плечом.

— Вы были в плену?

— Как вы догадались? — удивился я.

— Понимаете ли, в психологии нет единого явления, которое бы обозначало тоску по войне. Она рассматривается, как совокупность симптомов. Депрессии, тревоги, адреналиновая ломка, навязчивые воспоминания, эндорфиновая зависимость и прочее. Вот сейчас вы обнажили одну из своих проблем — это ангедония. Иными словами, потеря способности испытывать удовольствие. К сожалению, часто она оказывается следствием иной проблемы, более глубокой и обширной. И имя ей — комплексное посттравматическое стрессовое расстройство. С ним сталкиваются многие, кто испытывал на себе длительное психологическое и физическое насилие. Как долго вы находились в плену?

— Где-то полгода…

— Ответьте, каковы были условия вашего содержания?

В памяти всплыли картины тёмных тоннелей, поросших мерцающей плесенью. Инкубаторий кьерров, наполненный хрипами, шорохами, булькающими звуками и тошнотворным смрадом. Видения нижнего гетто, в котором влачили жалкое существование пленники абиссалийцев. Изуродованные магией плоти твари, созданные из человеческих останков…