Развод. Моя новая жизнь (СИ) - Безрукова Елена - Страница 2

— Э-э-э.… — растерялся муж. — То есть, ты…. Всё знаешь?

— Что ты наставил мне рога и я теперь Олень Номер Один в городе? Я догадалась.

— И.… что теперь?

— Развод.

— Тебе под полтинник, Люба! Кому ты нужна с тремя детьми? Не дури.

Больно это слышать? Безумно.

Страшно под пятьдесят остаться с тремя детьми одной? Очень.

Но я не лягу ему под ноги.

— Собирай вещи и вали отсюда. В ту самую задницу, куда тебя будет целовать любовница.

— Люб…. — смотрел на меня растерянный муж. — Я ж тебе могу этого не простить никогда. Ты это понимаешь?

— Ты — мне? — готова была я рвать и метать, нервно шагая по комнате. От эмоций и злости меня буквально подкидывало. — Ты — не простишь? Вы только посмотрите на этого важного индюка! Да это я тебе никогда не прощу такого ножа в спину!

— А вот за индюка сейчас обидно было.

— Я тя щас еще не так обижу, если ты немедленно не соберёшь свои трусики, носочки и гель для душа и не свалишь уже в туман! — сжала я кулаки.

Мне казалось, я была зла настолько, что даже могла бы начать его бить.

За предательство.

За разбитые жизни — мою и наших детей.

За годы, что я подарила ему.

За молодость и красоту, что также принесла в жертву нашему браку.

За доверие, которое сейчас подорвали и растоптали так, что я не уверена, что вообще кому-то когда-то теперь поверю в жизни.

За сердце, которое сейчас он разорвал и станцевал на его лоскутах….

Мне хотелось не плакать, нет. Мне хотелось съездить ему по морде за всё, что он сделал.

— Люб, ну куда я пойду на ночь глядя? — задал резонный вопрос Стёпа, но я не собиралась идти у него на поводу.

Знаем мы такую тактику. Сейчас уговорит меня остаться тут на ночь, потом — на недельку, ведь идти-то ему некуда, а потом я остыну, прощу и приму его обратно.

Наверное, он и рассчитывает, что всё выйдет именно по такому сценарию.

Но я сегодня решила сменить режиссёра этого спектакля, а сценарий шаблонный — выбросить в мусорку.

— А мне плевать, — вскинула я гордо подбородок. — Хоть на лавке спи. Только не тут. Надо было думать о том, что можешь лишиться дома перед тем, как своего дружка пихать во всяких шл….

— Вот только не надо грязи. И обзывать её, — довольно грубо перебил он меня.

— Ах, тебе не надо грязи? — подошла я к нему ближе и заглянула в глаза. — А то, что делаешь ты, заводя за спиной жены какую-то шкуру — это, по-твоему, не грязь?

— Люб, давай обойдемся без оскорблений, пожалуйста, — говорил Стёпа таким тоном, словно его не жена поймала на измене, а он говорит с обычной посетительницей в своей администрации. — И всё спокойно, обстоятельно обсудим.

— Ты еще её защищаешь, да? — продолжала пылить я. — Она — просто дрянь без моралей и принципов, влезла в семью. Или ты наврал ей, что не женат?

— Нет, Дина знает, что — женат….

— Что же тогда? Наврал, что у тебя с женой давно всё плохо, всё остыло, и корнишончик на неё уже давно завял? — продолжала бить я его словами.

Мне было плохо, больно, и я хотела, чтобы он страдал сейчас также, как и я. Или хотя бы — приблизительно, как я. Намеренно старалась задеть, укусить… Только легче от этого на душе как-то не становилось. Но я уже не могла остановиться.

— А что — это разве не правда? — задал встречный вопрос муж.

— Что — правда?

— Что у нас с тобой давно уже хлам какой-то, а не отношения? И да — корнишончик на тебя уж давно не реагирует. Ты свою задницу целлюлитную давно в зеркало видела? А к парикмахеру в каком году заглядывала? В девяностые, когда в моде были химические кудри? А я вот это всё каждый день вижу. И вот это всё мне, между прочим здоровому и еще полному сил мужику, совсем не нравится!

Каждое слово впивалось в меня острыми кинжалами и причиняло невыносимую боль.

Да, я уже не так юна и свежа, как в восемнадцать, и тягаться с молодыми девицами не могу. Таких упругих ягодиц у меня, конечно, уже нет, но и до целлюлита мне еще далеко. Если ходить в спортзал, на который у меня, к большому сожалению, времени нет, то моё тело будет выглядеть вполне сносно. По-крайней мере, лишним весом я не страдала — уже неплохо. А вот прическу я не меняла лет так…десять точно.

Самое обидное, что Стёпа отчасти был прав.… И оттого еще больнее.

— А у твой молодой дряни, конечно, попа — орех.… Раз она — тренер. Она же — тренер? Или ты так просто записал в телефоне её так, для отвода глаз?

— Да, тренер, — кивнул муж. — Мы с ней в зале и познакомились. Ты же сама настояла, чтобы я начал ходить туда, заниматься спортом и приводить своё тело в порядок. Ну вот я и…. привёл.

— А заодно себе нашел развлекушку для “дружка”, да?

— Что мне оставалось? — развел руками Стёпа. — Ты со мной когда в постель ложилась-то в последний раз? В каком году — помнишь?

— Да, помню…. — задумчиво отозвалась я, понимая, что это и в самом деле было давно… — Три месяца назад. На твой день рождения.

— И то, потому что забыла купить подарок, — хмыкнул муж.

Я подняла взгляд на него.

Откуда он знает?

Да, так и было — я, как всегда, замороченная работой, просто забыла о дне рождении собственного мужа. И…не нашла ничего лучше, как затащить его в постель.

Мне казалось, мы оба остались довольны, и моё маленькое преступление останется нераскрытым. Но не тут-то было. Оказывается, Стёпа знает меня куда лучше, чем я думала.

— Наши отношения уже давно не такие, как раньше, — подвел он итоги нашей с ним “беседы”. — И не такие, которые можно назвать счастливыми. Разве не так?

— Да, у нас есть опеределенные…. сложности, — тихо сказала я, внутренне соглашаясь со многими его словами. Он прав по многим пунктам, но между нами есть одно большое различие — я его не предавала. — Наши отношения далеки от идеала — кто ж спорит? Только решать это было надо иначе.

— Как? Ну как решать, Люб? — развел руками Стёпа.

— Ты серьезно считаешь, что решить проблемы в браке можно только найдя молодую, глупую пи.… Пигалицу?

— Ну-у-у-у…. — смутился он. — Нет, конечно… Но я ведь пытался до тебя достучаться много раз. Разве нет? Ты ничего не слышала. Ты отказывалась слышать. Закрывала уши руками и твердила своё: работа, работа, люблю свою работу. А надо было семью свою любить, а не работу!

Да, такие разговоры были, конечно. Но в основном он давил на то, что я должна бросить работу. Он никогда не говорил, что, например, скучает, тоскует, ждёт меня домой, что ему не хватает моего внимания и нежности… Может, мужчины и не умеют о таком говорить? Он говорил так, как умел, но я не понимала, потому что мне были непонятны его чувства. Я только и слышала, что давление с его стороны и желание руководить моей жизнью, расценивала его слова как посягательство на мою свободу и, соответственно, злилась в ответ, огрызалась, кусалась. Мы ругались, ложились спать злые друг на друга, так ни к чему и не придя в конфликте, и, по сути, не решив его.

Всё это усугублялось, проблемы и недовольство другим нарастало, как снежный ком, и в конце концов снесло бы нас рано или поздно, потому что мы не сумели разрешить эти проблемы вовремя.

— Значит, ты говорил как-то не так! Не теми словами, — заявила я.

Признаваться в том, что, вероятно, и сама была не во всём права я, категорически не желала. Как бы я ни вела себя, моя вина и влияние на произошедшее все же очень косвенные. И я не вставляла ему ножа в спину и не заводила шашни с другими мужиками, потому что мне, видите ли, ласки и внимания не хватало….

Это Стёпа сделал. Это он меня предал.

Это он забросал весь мой огород камнями сегодня.

Это он убил нашу семью, нашу любовь, какой бы хромой она сейчас ни была у нас.

Но она…. была.

Была же?

Теперь у меня не было однозначного ответа на этот вопрос.

Всё слишком сложно в жизни оказалось, чтобы точно сказать, что есть — белое, а что — черное. Да и есть ли вообще все эти границы? Может, оба эти цвета — всего лишь оттенки других цветов?