Перековка судьбы (СИ) - Колючий Александр - Страница 47

Мой день начинался задолго до рассвета. В предрассветной прохладе, когда мир ещё спал, я выходил во двор, в свой убогий, собранный из мусора и палок «тренажёрный зал». Это была моя силовая и кондиционная тренировка.

Я начинал с «укрепителя запястий». Держа на вытянутых руках палку с привязанным на верёвке камнем, я медленно, виток за витком, наматывал верёвку, поднимая груз. А затем так же медленно разматывал. Первые несколько дней мои предплечья горели так, будто их поливали расплавленным свинцом. Но я стискивал зубы и продолжал, доводя мышцы до полного отказа.

Затем наступала очередь «колуна для пресса» — тяжёлого дубового полена. Я поднимал его и делал вращательные движения, имитируя удары дровосека. Это было упражнение не на силу рук, а на мышцы кора. Именно они, косые мышцы живота и спины, должны были обеспечить скорость и силу моего будущего укола.

Заканчивалось всё прыжками по пням. Вверх, вниз, вбок, на одной ноге, на двух. Я падал, спотыкался, набивал синяки, но с упрямством маньяка продолжал, развивая взрывную силу ног и координацию.

Днём я давал телу восстановиться. Но это не был праздный отдых. Я занимался лёгкой, но важной работой. Часами сидел у точильного круга, который мы принесли от мельника, приводя его в рабочее состояние. Чистил и смазывал свои инструменты. Готовил уголь. А ещё — я ел. Тихон, видя моё упорство, старался, как мог. Он готовил мне густую овсяную кашу, находил где-то яйца наших кур-саботажниц, следил, чтобы у меня всегда была кружка молока. Это было не спортивное питание из моего мира, но это были белки и углеводы, строительный материал для моих истязаемых мышц.

А когда на землю опускалась ночь, начиналась главная часть. Тренировка с мечом. Мой танец с тенью.

«Это не тренировка воина, — думал я, выполняя очередной подход на своём „тренажёре“. — Это контролируемый эксперимент по прикладной биомеханике. Цикл: максимальная нагрузка на целевую мышечную группу, обеспечение минимально необходимого питания для восстановления, фаза отдыха, анализ результата. Повторить. Цель — не мышечная масса. Массу я за две недели не наберу. Цель — нейромышечная эффективность. Я учу своё тело работать как идеально отлаженный, быстрый и точный механизм».

И этот механизм начал меняться. Результаты были не быстрыми, но неотвратимыми.

Я всё ещё был худ, но из моего тела ушла болезненная, аристократическая дряблость. Мышцы не стали большими, как у Яромира. Они проявились, проступили под кожей, как стальные тросы. Предплечья стали жилистыми, покрытыми вздувшимися венами. На спине и животе прорисовался рельеф мышц, о существовании которых я раньше только читал в учебниках по анатомии.

Но главное — изменились мои движения. Ушла неуклюжесть. Появилась плавность, точность, какая-то кошачья, звериная грация. Я больше не спотыкался на ровном месте. Моя походка стала лёгкой и упругой.

Иногда, днём, я доставал свой отполированный до зеркального блеска клинок и смотрел на своё отражение. Я видел не запуганного мальчика, который пришёл в себя в этой комнате несколько недель назад. И не инженера-книжника из прошлой жизни. Из глубины стали на меня смотрел худой, сосредоточенный хищник. И в его глазах была холодная усталость и твёрдая, как сталь, решимость.

Я проводил тесты.

«Тест на отжимания. День первый: два повторения, отказ системы. День пятнадцатый: двадцать повторений, стабильная работа. Прогресс очевиден. Система адаптируется к нагрузке. Выносливость выросла примерно на триста процентов. Скорость реакции — на порядок. Неплохо для „безнадёжного“».

Ночью, когда усадьба погружалась в сон, начинался мой главный ритуал.

Моим спарринг-партнёром был мешочек с песком, который я подвесил на длинной верёвке к ветке старой яблони. Моя тень.

Я раскачивал его и начинал свой танец.

Сначала — уклонения. Я не стоял на месте, постоянно двигался, используя «треугольный шаг», который отрабатывал на пнях. Я смещался вправо, влево, назад, всегда оставаясь на грани досягаемости качающегося мешка. Учился чувствовать дистанцию, предугадывать его траекторию, позволял ему пролетать в сантиметре от моего лица, чувствуя лишь движение воздуха.

Затем — точность. Я не пытался отбить или остановить маятник. Я наносил по нему лёгкие, точные уколы остриём меча. На мешке я нарисовал углём несколько маленьких мишеней размером с монету. Моя задача была не ударить, а коснуться цели, не сбив при этом мешок с его траектории. Это была тренировка невероятной точности и контроля над кистью.

И, наконец, отрабатывал свою коронную комбинацию. Свой единственный шанс на победу. Я позволял маятнику пролететь мимо, уходя с линии атаки. И в тот момент, когда мешок достигал крайней точки своей амплитуды и на долю секунды замирал в воздухе, прежде чем начать обратное движение, я наносил свой удар. Короткий, взрывной, молниеносный укол точно в центр мишени. Это был удар, основанный не на силе, а на идеальном выборе момента и абсолютной точности.

Иногда, очень редко, я использовал свой Дар. Не для того, чтобы видеть структуру мешка, а для того, чтобы видеть себя. Я активировал «Зрение» на долю секунды, чтобы проверить свою стойку, увидеть поток энергии в собственном теле, найти лишнее, неэффективное движение и убрать его. Я оптимизировал свою собственную биомеханику, добиваясь максимальной эффективности при минимальных затратах сил.

Время летело. Каждое утро я подходил к стене в кузнице и стирал одну из царапин. Вот их осталось десять. Вот пять. Давление нарастало.

Тихон, который теперь каждую ночь наблюдал за моими странными упражнениями, однажды подошёл ко мне, когда я закончил. Его голос был полон не только тревоги, но и благоговения.

— Господин… я много воинов видел на своём веку. И отцовских дружинников, и княжеских. Но я никогда не видел, чтобы кто-то так двигался. Это не похоже на бой. Это похоже на… танец гадюки перед броском.

Я лишь кивнул и сам это чувствовал. Ко мне приходило новое, незнакомое чувство. Страх моей собственной неадекватности, моего физического несовершенства исчез. Он сгорел в огне изнурительных тренировок. Я знал, что сделал всё, что мог. Проанализировал задачу, разработал решение и реализовал его с упорством маньяка.

Завершил свою последнюю тренировку перед днём отдыха. Я стоял посреди двора, тяжело дыша, но твёрдо стоя на ногах. Держал свой меч, и он казался невесомым, продолжением моей воли.

Я всё ещё был слабее Яромира. Намного слабее. Но больше не был беспомощен. Я отточил свою скорость, свою точность, свои уклонения, превратил себя и свой меч в единую, смертоносную систему, работающую на совершенно иных принципах, чем те, что были известны в этом мире.

Я был готов.

**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.

До Испытания оставалось несколько дней, как мой грандиозный, безумный проект пройдёт финальную проверку на прочность. Я прекратил изнурительные тренировки. Тело, насколько это было возможно, я подготовил. Теперь ему нужен был отдых, чтобы накопить энергию. Главная работа теперь шла в голове.

Я сидел в кузнице, на своём любимом месте на краю остывшего горна, и медленно, методично протирал свой идеальный клинок промасленной тряпицей. Это успокаивало. Это помогало думать. Я анализировал не свои движения, а психологию врага.

— Тихон, — позвал я старика. Он тут же вошёл, вытирая руки о штаны.

— Слушаю, господин.

— Медведевы высокомерны, — сказал я, не отрывая взгляда от клинка. — Но они не полные идиоты. Особенно старый боярин Игнат. Он хитрый и осторожный лис. Он не будет полагаться только на старые слухи и донесения своего управляющего. Перед самым поединком он захочет получить свежие, достоверные сведения о моём состоянии. Он захочет убедиться, что я всё ещё слаб и жалок. Он пришлёт кого-нибудь посмотреть. Сегодня вечером или завтра. Мы должны быть к этому готовы.