Лекарь Империи 2 (СИ) - Лиманский Александр - Страница 1

Заметив, что я его вижу, Фырк удивленно пискнул. Потом радостно взмахнул своим пушистым хвостом и, легко спланировав по воздуху, подлетел прямо ко мне, тычась своей серебристой мордочкой мне в щеку.

— Двуногий! Ты меня слышишь! Наконец-то! Я уж думал, ты совсем оглох и ослеп! Я тут тебе такие знаки подавал, такие сигналы посылал, а ты — ноль реакции!

— Ноль реакции⁈ — возмущенно спросил я, стараясь не обращать внимания на его фамильярность. — Так это ты пропал, а не я!

— Ну что ты так сразу, двуногий, с претензиями? — проскрипел он, поправляя свою серебристую шерстку. — Я, между прочим, был занят очень важными делами! Спасал Вселенную от нашествия разумных тапочек! А ты тут, понимаешь ли, без меня чуть не погиб от скуки и переизбытка кофеина! Неблагодарный!

— Хватит набивать себе цену, Фырк, — я быстро его осадил. Этого еще не хватало, чтобы он тут из себя спасителя Галактики строил. — Давай по существу. Где ты пропадал столько времени? И почему так внезапно появился? Я уж думал, наша с тобой астральная связь окончательно накрылась медным тазиком из-за этих гильдейских браслетов.

Фырк как-то странно на меня посмотрел, потом вздохнул.

— Ну, если по существу, двуногий, то все это время я был здесь, в этой самой больничке. Никуда я от тебя не девался. А то, что ты меня не слышал и не видел… ну, тут ты почти угадал. Эти твои дурацкие «кандалы» действительно как-то нашу связь порушили. Технически, так оно и было. Как будто между нами глухую стену поставили.

— То есть, это все-таки из-за браслетов? — уточнил я.

— Да, из-за них, проклятых, — кивнул Фырк. — Они твою «Искру» заблокировали, а наша с тобой связь, похоже, на ней и держится. Нет Искры — нет и Фырка. По крайней мере, для тебя. Но тут, двуногий, фишка немного в другом.

— И в чем же? — я с интересом посмотрел на него.

Фырк уже открыл было рот, чтобы поведать мне очередную вселенскую тайну, но тут в наш увлекательный диалог бесцеремонно встрял Пончик, который до этого с открытым ртом наблюдал за моими телодвижениями и бормотанием себе под нос.

— Илья, а ты… ты с кем-то сейчас разговариваешь? — его круглые глаза выражали крайнюю степень недоумения. — Ты так странно головой вертишь и что-то шепчешь… У тебя все в порядке? Может, тебе отдохнуть надо? А то после такого дежурства…

Я едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Ну вот, приехали. Сейчас он еще решит, что у меня от переутомления крыша поехала.

— Да все со мной в порядке, Семен, не переживай, — я постарался изобразить на лице самую безмятежную улыбку. — просто разговариваю сам с собой. Приятно иногда поговорить с умным человеком.

— Ну, не знаю, Илья… — Пончик недоверчиво почесал затылок. — По-моему, это не очень нормально…

— Да он просто слишком тупой, чтобы понять всю глубину твоего внутреннего мира, двуногий! — тут же встрял Фырк, который, кажется, успел проникнуться к Величко глубочайшей антипатией. — Ему бы только бутерброды с колбасой жевать да истории болезни портить! Оставь его, не обращай внимания!

— Так на чем мы остановились, Фырк? — я проигнорировал озабоченное сопение Пончика. — Ты говорил, что фишка в чем-то другом. Рассказывай. Где же ты все-таки был, пока я тут в одиночестве страдал?

Фырк снова вздохнул, на этот раз как-то очень трагично.

— Да здесь я был, двуногий, здесь! Рядом с тобой! В этой самой ординаторской, потом в палате у этой твоей Захаровой, потом в операционной… Везде, где был ты! Только вот ты меня не видел и не слышал. Эти твои кандалы, они как будто создали вокруг тебя какую-то… непроницаемую оболочку. Я бился об нее, как муха об стекло, пытался до тебя достучаться, предупредить, подсказать… Но все без толку! Ты меня просто не воспринимал! Это было ужасно, двуногий! Я уж думал, все, конец нашей с тобой дружбе! Думал, придется мне снова искать себе нового… э-э-э… компаньона. А это, знаешь ли, дело не из легких! Таких интересных двуногих, как ты, еще поискать надо!

— Но если связь была прервана, — я нахмурился, пытаясь осмыслить его слова, — то как же так получилось, что мы сейчас снова общаемся? Браслеты-то на мне. И «Искра» моя по-прежнему заблокирована.

— А вот этого я и сам не знаю, двуногий! — Фырк развел своими маленькими пушистыми лапками. — Я сам в шоке! Я уж было совсем отчаялся, сидел там, на шкафу, и горевал о своей горькой фамильярской доле… И тут — бац! — как будто что-то щелкнуло! И ты меня снова слышишь! Чудеса, да и только! Может, твои браслеты не такие уж и всемогущие, как казалось? Может, в них есть какая-то… э-э-э… дырка?

Я задумался. Его слова звучали как-то подозрительно. Слишком уж все просто. Браслеты, блокирующие Искру, вдруг дали сбой? Или наша с ним связь оказалась сильнее магии Гильдии?

Не верилось. Что-то здесь было не так. Но задать ему новый каверзный вопрос я не успел.

Дверь в ординаторскую резко распахнулась, и на пороге появился Шаповалов. Вид у него был… ну, скажем так, не очень дружелюбный.

Скорее, как у быка перед корридой. Я сразу понял — он уже все знает. И про Захарову, и про мою самовольную операцию. Сейчас начнется…

Спустя несколько часов. В коридорах Муромской Центральной Больницы.

Шаповалов шел по гулким коридорам административного крыла больницы, и настроение у него было, прямо скажем, паршивое.

Он вообще не любил вызовы к начальству. А тут еще и разговор явно будет не из приятных.

Интуиция просто вопила о том, что его ждет знатная головомойка. И все из-за этого… Талантливый, зараза, но такой же неуправляемый и проблемный, как дикий мустанг. Прямо как он сам в молодости.

Шаповалов нервничал. А нервничать он не любил еще больше, чем ходить к начальству. И от этого злился сам на себя, на медсестер, на хомяков, на весь этот дурацкий мир с его идиотскими правилами…

В коридоре, у самого поворота к кабинету главврача, он столкнулся с Игнатом Семеновичем Киселевым, заведующим всей хирургической службой. Тот тоже выглядел не слишком радостным.

— Ну что, как ты? — Киселев кивнул ему, когда они поравнялись. — Еще не наложил в штаны?

— А сам-то? — Шаповалов криво усмехнулся. — После твоего звонка и описания «благодушного» настроения нашей драгоценной Анны Витальевны, я уже почти готов писать покаянное письмо Императору.

— Разумовского не убил? — усмехнулся Игнат Семенович.

— Нет пока, Игнат, не убил, — Шаповалов вздохнул. — Хотя, признаться, желание было. Но ты же знаешь, кадры решают все.

— Твой подопечный хоть и с прибабахом, но голова у него варит что надо. Жалко такого терять.

— Жалко! — фыркнул Шаповалов. — Этого подопечного ты же мне и подсуропил! Мне вот сейчас больше себя жалко. Чувствую, отымеют нас сегодня по полной программе. Без вазелина!

— А я, по-твоему, в восторге от этой перспективы, да? — Киселев хмыкнул.

— Да кто ж его знает, — хмуро заметил Шаповалов. — Ты тут чаще бываешь!

— Должность такая, — отрезал Кисилев. — Вечные совещания, отчеты, взбучки от начальства… Привык уже.

— Ну так, может, ты и сейчас привычно отдуешься за двоих? — снова усмехнулся Шаповалов. — Ты же у нас главный, тебе и ответ держать. А я так, скромно в сторонке постою, головой покиваю для приличия.

— Ага, размечтался! — Киселев усмехнулся. — Разумовский числится за твоим отделением, так что основная порция комплиментов от Кобрук достанется именно тебе, Игорек. А я так, для моральной поддержки. И давай-ка ты там будешь субординацию соблюдать, когда мы к ней зайдем. Без своих этих… «я умный, а вы все дураки». А то я тебя не знаю.

Шаповалов только нервно фыркнул в ответ. Да уж, характер у него был не сахар, и сдерживаться, когда его начинали «учить жизни», он не умел.

Они подошли к массивной дубовой двери кабинета главврача. За столом у двери, как всегда невозмутимая, сидела Ниночка–секретарша. Киселев, прежде чем постучать, немного затормозил Шаповалова.