Лесная ведьма (СИ) - Каршева Ульяна - Страница 14

- А как же…

- А я ему под полку травы накидаю. Утром приберу – выброшу.

- Хозяйственная ты, Мирна, баба, - вздохнул Матвей. – Что уж в своей деревне не осталась?.. Замуж пошла бы…

И вошёл в сарай. А Мирна торопливо принялась драть траву заново, смущённо улыбаясь, когда представляла, что почувствовал нелюдь, когда его освободили от штанов.

Когда Матвей вышел, она попросила его вывести во двор собачину. Дозорный кивнул уже понимающе.

- Страшно без такого сторожа?

- Страшно, - согласилась она.

Хотя имела в виду иное: собиралась спать на земляном полу с подстилкой из сушняка, но ведь подстилка от осеннего холода не спасает. А Макс огромный. С ним рядом спать – как той же Даре на печи. Да и присмотреть за его раной-порезом надо бы.

Между тем Матвей спохватился и вынул из кармана потрёпанного мундира ложку, неожиданно белую в огнях, оставленных магами в сарае и чуть лившихся на узкий дворик.

- Откуда у тебя?.. – с изумлением спросила Мирна.

Ушицу Матвея из чугунка разливали по найденным и отдраенным мискам. И пили из них с краю, как из чашек. Единственная, найденная в избе деревянная ложка оказалась с такими трещинами, что делила круглую лопасть-черпало почти пополам, если бы не черенок, который ещё чудом сохранился. Конечно же, есть ею было нельзя. Только и вылавливали той ложкой из скудного бульона кусочки рыбы, распределяя их по едокам.

- Справил, - вздохнул Матвей, и его хмурое лицо обвеяло странной тоской. – Дома-то частенько резал ложки, когда лето подходило к ярмонке. Брат потом красил, а потом и везли на продажу. Так что – держи.

- Спасибо, Матвей! – благодарно откликнулась Мирна.

«Мирна-Мирна-Мирна! – заклекотал недовольный Янис. – Сколько тебя ждать?»

- Спи, беспокойный ты мой… - тихонько отозвалась ведьма. – Сейчас зайду.

Она выждала, пока дозорный выведет Макса и сам уйдёт в избу.

Одного взгляда на собачину хватило, чтобы понять: Макс голоден. Он не кошак, конечно, но… Взявшись за его богатый ошейник, украшенный всяческими магическими артефактами, ведьма ввела громадного пса в сарай. Едва отпустила, как пёс, предупреждённый, с какой целью он нужен ведьме, дошёл до подстилки и улёгся на неё. Со второй, верхней полки на него с интересом уставились ястреб и кошак.

- Спите! – махнула на них ведьма. – Сейчас этого обихожу и сама лягу.

Первым делом она поспешила опустошить мисочку с травяным отваром: отвела положенный сверху на шамана плащ от головы, расстегнула пояс и нашла стреляную рану. Не рану – кровоподтёк, как и сказал Мстислав. Сначала наложила на него очищающие травы, а выждав немного, убрала их и залепила сине-чёрное, чуть припухшее пятно обезболивающими. Затем осторожно положила на них расправленный край его рубахи, а поверх – укрыла плащом. В опустевшую мисочку налила ушицы для Макса – хоть что-то, да положить ему в живот до утра.

Теперь предстояло самое трудное. Она взяла миску с остывшей ушицей и снова присела перед изголовьем пленника.

- Эй, есть хочешь?

Голубой глаз шамана был с её стороны, и он моргнул на неё. Она показала пленнику миску с ушицей и кивнула:

- Давай я тебя накормлю? Будешь?

И взялась за Матвееву ложку, рассудив заранее, что выпьет рыбный бульон опять-таки через край, а пленника накормить по-другому не получалось, разве что при помощи ложки. Набрала кусочек рыбы с каплей бульона и поднесла к тяжёлым губам шамана.

- Ешь.

Даже ткнула ложкой в сомкнутый рот, чтобы почуял, что пахнет съестным.

Не откликнулся. Но Мирна сдаваться не собиралась. А вдруг он не понял? Глазом-то своим голубым на неё смотрит. Правда, не понять – сердито ли, или с другим каким чувством. Поэтому она уверенно не просто ткнула краем ложки в его рот, а осторожно протиснула её между тяжёлыми губами. Чего боялась – так лишь того, что паралитик он не только всем телом, но и…

И обрадовалась: ложку, протиснутую между его губами, в его рту сумела перевернуть – и уставилась на нелюдя не хуже фамильяров, которые затаились наверху, с огромным любопытством следя за ними обоими. Выдохнула: сглотнул! И быстрее подала ему только бульона, рассчитывая, что уж пить-то он точно хочет.

Каким-то наитием она поняла, когда он насытился, и сама с сожалением допила остатки (совсем мало!) ушицы.

Когда миска опустела, ведьма призадумалась, не сбегать ли на ручей – помыть обе миски. Но усталость брала своё, и Мирна просто отложила посуду на перекладину дощатой стены. А потом легла на свою подстилку, прижавшись боком к Максу, которому шёпотом объяснила, что сторожить её не нужно, а нужно поделиться теплом на ночь.

Спала она чутко. Не шевелясь, сквозь сон слышала, как под утро, хмурое от серости, ушли-улетели из сарая спавшие на верхней полке фамильяры. Как, привстав рядом с ней, смотрел им вслед Макс. А потом снова лёг и не уснул, а задремал…

Потом проплыло мгновение, когда, бывший лёгким, сторожким, сон внезапно навалился тяжестью, заставившей утонуть в тёмных сонных глубинах. Но чувствовать происходящее она всё же чувствовала, хоть встать, проснуться не могла. И это ужасало. Заставила-таки себя выплыть из насланного сна, а потом догадалась, что проснуться – проснулась, а двигаться-то не может. Прямо как тот нелюдь… В странной дремоте, когда глаза с трудом открываешь, а открыть не можешь, она сначала ощутила, что рядом Макс – и это принесло облегчение. Пока не сумела поднять открытые глаза.

Огни-то магические со временем пропали. В сарае застоялся хмурый поутру осенний сумрак. Не разглядишь ничего, кроме смутных линий.

И разглядела… Впрочем, как сказать – разглядела… В сарае стоял кто-то высокий и тёмный. Ну, тёмный-то – понятно, почему. Но… кто?!

А этот постоял, постоял и пропал в то самое мгновение, когда она только-только сомкнула глаза (всего лишь моргнуть тяжёлыми веками успела) – и уже догадалась тоже, что наслали на неё… Но что? Магическое нечто? Или шаманское?

Но неизвестный и неузнанный – ушёл. И ничего не сделал. Значит… можно спать дальше? Тело налилось сонной морокой, заставляя видеть сны чуть ли не наяву…

…Предутренний сон ознаменовался тем, что ведьма слышала, как неуверенно встал Макс. Она во сне решила: собачине во двор захотелось. Пока не расслышала зовущее шипение от полуоткрытой двери. А что дверь полуоткрыта – стало ясно по ощутимому сквозняку, невозбранно гулявшему по маленькому помещению.

Ведьма вздохнула, пообещав себе лежать столько, сколько получится – то есть до времени, пока не остынет без собачины. Но любопытство взяло своё, и она тихонько встала с пола и вышла из сарая, раз только оглянувшись на нелюдя. Пригнулась даже, чтобы посмотреть, спит ли. Спал. Мимоходом проверила, что с охапкой травы под ним. Вроде сухо… И она вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Янис сидел на каком-то чурбачке, чуть не вросшем в землю. Злюка сидел сбоку от него. Оба фамильяра сосредоточенно наблюдали, как, потрескивая костями на своих крепких клыках, Макс жадно и торопливо пожирал заячью тушку. При виде хозяйки Янис озадаченно сказал:

«Представляешь? Эта мелочь умеет охотиться по-настоящему!»

- Это ты про кого? – прошептала Мирна.

«Про этого – шерстяного!»

«Если бы Янис меня не торопил, оленя бы завалил», - проворчал кошак.

Ястреб задумчиво посмотрел на него и вздохнул от переизбытка чувств. Посмотрел на свою ведьму.

«Ты знаешь… А я ему верю. Видела бы ты, как он на зайца-то прыгнул…»

- У него же задние лапы…

«Он с куста прыгнул! Прямо-таки свалился на него!»

Мирна только улыбнулась им. Судя по всему, все они, невольно застрявшие в избушке лесничего, без мясного не останутся.

Глядя на кормление громадной псины, легко увериться, что дружная компания фамильяров, сидевших в нескольких шагах от сарая, есть лучшая для строения-развалюхи охрана. Ведь все трое – видно отчётливо – довольно долго не собирались покидать выбранное место для кормёжки пса-фамильяра: оголодавший за последние сутки Макс яростно хрустел и потрескивал заячьими костями, а Янис и Злюка следили за насыщением огромного пса чуть ли не с научным интересом.