Две невесты генерала дракона (СИ) - Юраш Кристина - Страница 12

Я осталась стоять в тёмном коридоре, чувствуя тяжелое бремя внутри — от осознания, что судьба этого человека так тесно связана с моей. Внутри бушевала смесь сочувствия и безысходности. Меня словно кто-то зацепил за сердце, не давая сделать шаг назад.

Может, именно я — та, кто сможет найти способ помочь ему, несмотря ни на что. А может, всё это — иллюзия, и я окажусь бессильна. Но я точно знала одно: не оставить его — мой долг. Даже если для этого придётся пройти через огонь и воду. Ведь в том, что случилось есть и моя вина.

Меня отвели в комнату, которую пришлось делить с мисс Орвал. Свет в маленькой комнате был тусклым, лишь слабый луч солнца просачивался сквозь ситцевые шторы, создавая мягкие тени на стенах. В воздухе витала странная смесь запахов — старой ткани, пыли, лекарств и чего-то свежего, словно дуновение ветра из цветущего сада. Я долго лежала на казённой постели, ворочалась, не в силах избавиться от навязчивых мыслей о том, что случилось с генералом.

Внутри меня тревожно сжималось неприятное чувство, словно тень, которая не дает мне покоя, заставляя ворочаться и мучиться бессонницей.

Я искренне старалась убедить себя, что нужно поспать, что завтра всё станет лучше. Но сон словно ускользал, избегая моего уставшего разума. Мысленно я повторяла себе: «Может, если бы я могла поговорить с ним…» Но понимала, что это маловероятно. Время шло, и с каждой минутой ощущение безысходности только усиливалось. Наконец, уставшая, я закрыла глаза, и сон всё же одолел меня, унося мои переживания куда-то далеко.

На следующее утро я проснулась и обнаружила, что мисс Орвал исчезла. Вначале я подумала, что она уже приступила к работе, ведь день обещал быть насыщенным. Но быстро заметила — её чемодан и накидка тоже отсутствовали. Внутри закипело ощущение тревоги. Вдруг в голове промелькнула мысль: я осталась одна.

— Вставай, — раздался голос, и я повернулась к двери, видя мадам Лоуфул… — Твоя подружка сегодня утром написала заявление на расчет. Не выдержала, бедняжка. Нам такие нервные не нужны. Своих хватает! К тому же генерал ревел всю ночь.

Я чуть покачала головой, стараясь скрыть свою растерянность.

— Честно сказать, я почти ничего не слышала, — призналась я, быстро надевая новую форму, которая пахла свежестью и аккуратностью. Внутри меня было смешение чувств: желание помочь, страх, что я не справлюсь, и лёгкое разочарование от чувства собственного бессилия.

— Я понимаю, если ты тоже вдруг откажешься, — мягко произнесла главврач, её голос был спокойным, но в нем слышалась тень уважения и понимания. — Я прекрасно понимаю, что работа здесь непростая. Да, у нас нет гнойных ран, операционных и переломов. У нас есть душевные раны, которые мы успешно лечим.

Так начался мой первый день на новом месте. Всё казалось простым: работа не требовала сложных медицинских манипуляций, но и не была лёгкой. Главное — наладить контакт с людьми, пришедшими сюда за выздоровлением.

Некоторые солдаты общались со мной с искренней теплотой, словно им просто хотелось поговорить и поделиться чем-то важным. Другие замыкались в себе, отворачивались к стене, словно боялись показать свою уязвимость перед женщиной. Во мне всё ещё бушевала мысль о генерале. Казалось, я должна что-то сделать, чтобы помочь ему, даже если это будут только слова поддержки.

— Я бы никогда не подумала, что можно лечить таких мужественных воинов цветами и разговорами, — вдруг прозвучал голос мадам Лоуфул, прервавший мои размышления. В тоне ее голоса чувствовалась легкая ирония и насмешка. Я как раз поправляла букет, который нарвала в саду и принесла в палату.

— Им нужно осознавать, что в мире есть еще много прекрасного. Этот букет цветов может напомнить кому-то о маме. Может, похожий букет он дарил маме в детстве. Или напомнить о свидании с девушкой. Или о старой ферме, где прошло детство.

— Да, да, да, — слегка пренебрежительно и с усмешкой ответила главврач. — Кому-то удастся вспомнить собственный сад, роскошную гостиную, бал, свадьбу друга или цветочную лавку на углу. В чем тут смысл?

Я сглотнула и, чуть запинаясь, ответила:

— Главное — чтобы человек вспомнил что-то хорошее. Что-то, что не связано с войной. Это — первый шаг.

Мадам Лоуфул скептически подняла брови, словно я несу бред.

— А для кого-то это не работает. Тогда приходится как-то по- другому заставлять их вспоминать о мирной жизни. Например…. Свежая выпечка.

Я рассказала ей случай, который запомнился мне особенно ярко:

— Однажды я бегала в лавку, чтобы купить свежего хлеба. Один мой подопечный — пекарь — только понюхал хлеб и сказал, что он никуда не годится. В свое время он пек хлеб гораздо лучше. И начал рассказывать истории: как добавлял орехи в булочку, как однажды, будучи мальчиком, доставлял хлеб в богатый дом. Там хозяева разломили его и обнаружили что-то черное внутри — похожее на таракана. Он выхватил булочку, прожевал и сказал, что это был сушеный фрукт. Я стараюсь узнать о пациентах как можно больше, чтобы понять, как с ними работать.

— Вы где-то этому научились? — с сомнением спросила главврач.

— Нет, скорее, это само собой пришло, — честно ответила я.

— Как это?

— Однажды у меня порвался ботинок, и я в шутку пожаловалась пациенту. Кто мог подумать, что он — бывший сапожник? Мы разговорились, и через месяц он вернулся к своему ремеслу, восстановил лавку отца, которую забросил, уйдя в солдаты.

Мадам Лоуфул нахмурилась.

— На мой взгляд, вы слишком доверяете больным. Это может плохо кончиться. Будьте осторожнее. Помните, с кем вы имеете дело.

Я почувствовала, как внутри что-то сжалось — смесь ответственности и внутреннего напряжения. Но я знала — моя миссия здесь важна. И я постараюсь сделать всё возможное, чтобы помочь этим людям вернуться к жизни.

Я выдохнула, когда мадам Лоуфул вышла из палаты, словно облегчение накрыло меня волной. Она ещё наблюдала за мной, её строгий взгляд казался одновременно проницательным и холодным. Я понимала, что здесь я — новенькая, и мне не доверяют. Это чувство было довольно неприятным, словно я оказалась в чужой стране, где каждый жест, каждое слово — на вес золота. Но я обещала себе смириться с этим. Быть терпеливой, показывать свою профессиональность, и рано или поздно мне начнут доверять.

Я сделала обход по палатам, внимательно проконтролировала прием лекарств, поговорила с несколькими пациентами, кто хотел просто поделиться своими переживаниями — и чем-то внутренне я уже почувствовала, что начинаю входить в ритм. Время свободное — можно было немного расслабиться и подготовиться к следующему этапу.

И вдруг до меня донёсся тихий, но настойчивый голос из коридора:

— … нужно отнести генералу.

Я настороженно навострила уши, прислушалась внимательнее. Голос повторился чуть громче, и я заметила, как мои глаза сузились, пытаясь понять, откуда он исходит. Я метнулась в сторону, следуя за звуками голосов.

Выглянув из-за угла, я увидела двух санитаров, которые несли какой-то сверток. Они шли быстро, не замечая меня, и исчезли за поворотом. Я услышала звук открывающейся двери, и сердце у меня забилось чуть быстрее. Немного подождала, прислушиваясь.

Через минуту дверь снова открылась — и я услышала шаги. Санитары прошли мимо, не обратив на меня внимания. Значит, он здесь.

— Значит, он здесь, — прошептала я сама себе, глубоко вздохнув. — Надо подойти.

Я медленно направилась к двери, положила руку на ручку. Но в этот момент вдруг услышала позади себя голос:

— Туда нельзя!

Я обомлела. Обернулась и увидела незнакомого мужчину — высокого, статного, представительного с проницательными глазами и тонкими чертами лица, которые придавали ему немного загадочный и даже немного холодный вид. Его выражение лица было строгим, но в нем чувствовалась какая-то внутренняя сила.

— Простите, — улыбнулась я немного смущенно. — Я просто новенькая. Заблудилась немного… А куда ведет эта дверь?