Веретено - Позднякова Александра - Страница 2

«Так и есть! Сестрёнки всегда вместе», – Хельга довольно покатала уже две найденные малышки.

Вернувшись на поляну, она завязала фитильки на шишках и протолкнула их в центр выемок. Поперёк каждого отверстия положила прутики, на которые накинула концы фитилей, чтобы они были чётко по центру.

Теперь самое время прикрыть хворост несколькими толстыми палками – благо в лесу их предостаточно. Хельга отвязала мешочек с пояса и достала из него кресало и кремень с трутом. Высекла искру, раздула загоревшуюся ветошь и зажгла от неё костёр.

Женщина достала из корзины ковшик, быстрыми и выверенными движениями мелко накрошила в него воск (спасибо любимому ножу) и вернулась к огню. Надёжно разместила ковшик над яркими язычками пламени. Присела на корточки и, вытащив из кармана холщовый мешочек, достала из него сухую траву.

Воск уже наполовину растаял. Чуть подождав, она засыпала в ковшик несколько щепоток. Тонким коротким прутиком перемешала. Пора.

Матушка-Земля,

Прими воск в себя,

Собери, подари, напитай,

Свечу заветную создавай.

Пусть достаток и удача

В каждой шишечке без плача

Сохранятся, напитают,

Кто зажжёт их – помогают.

С куплетом Хельга заливала одну выемку. Затем начинала речитатив по новой, заполняя следующую. Горячий воск шипел, соприкасаясь с прохладой земли. Тонкий медовый аромат нежно ласкал лицо женщины, а тёплый огонь рядом давал ощущение надёжных и горячих объятий.

Когда всё было сделано, из другого мешочка она достала четыре серебряных монетки и аккуратно опустила их в воск.

Монетку добавляю – богатство привлекаю.

Посмотрела, как они скрылись в горячем воске, и сверху на каждый положила свежий листик мяты – закрепить денежную энергию. Она любит мяту.

Теперь можно и расслабиться. Хельге захотелось подкинуть ещё несколько толстых палок в огонь. В подогретой августовской ночи она скинула сарафан, рубаху и разрешила телу двигаться в такт внутренней музыке, которая резонировала с лунным светом.

Ольгерд ещё слышал проклятия за спиной, когда закрывал дверь. Он ненавидел себя за то, что делал, но малодушие не позволяло ему сопротивляться системе. Он не хотел оказаться на месте любой из девушек.

Пока он регулярно приводит «колдуний» на суд, а по большому счёту – на казнь, никто не заподозрит, что с ним что-то не то. Так он считал.

Мысли использовать свои способности против системы Ольгерд отмёл сразу – слишком большая махина инквизиции, слишком много власти в ней. А он только и может, что хворь ладонями убирать да обречённых без боли на тот свет провожать.

Ему было жаль каждую их них. Но страх, всепоглощающий и цепенящий, который сковывал его волю, когда рядом появлялся Роман – его покровитель, заставлял юного Ольгерда делать всё, что от него требовали: хватать женщин, связывать их и тащить в темницу.

И всё потому, что он так по-глупому попал год назад на службу к Роману Корбу.

*

В тот день Ольгерд собирал в лесу ягоды. Он был единственным знахарем в загнивающей деревушке из четырёх домов. Мать, умирая два года назад, наказала ему ни за что не соваться в соседние деревни и держаться подальше от чужаков. Помогать только своим, и ни за что и никогда не помогать незнакомцам.

Молодой знахарь увлёкся собирательством, что не заметил, как солнце начало катиться к горизонту.Он уто́пал так далеко, как никогда ещё не заходил.

Вдруг он услышал крик. Душераздирающий. Инстинкт сработал быстрее мысли – и он понёсся на звук, откинув мешавшую корзину.

Сначала юноша не понял, в чём дело. На траве лежал человек, руки которого на запястьях были пришпилены к земле железными прутьями. Он ссучил ногами и истошно орал. Стоявшая спиной к Ольгерду женщина занесла над несчастным остро заточенный камень.

Когда счёт идёт на секунды, сознание не обращает внимания на детали. Так и Ольгерд не заметил валявшихся рядом двух огромных ножей, инкрустированных драгоценными камнями. Не увидел и того, что тёмная юбка женщины была пропитана кровью.

Он видел лишь, что сейчас произойдёт непоправимое – то, чего сердце знахаря никак не могло допустить. И даже материнский зарок в этот раз не сработал – слишком большой всплеск жизненной силы заставил Ольгерда броситься на нападавшую и снести её своим телом.

*

Очнулся он от криков женщины. Два воина держали её, пока третий насиловал. От ужаса и страха Ольгерд онемел. Он не мог ни пошевелиться, ни отвести взгляда – тело стало каменное. Казалось, что и дышать перестал.

– Что? Тоже хочешь? – голос сбоку вывел юношу из оцепенения. – Заслужил. Сейчас они кончат – и можешь приступать, – говорил мужчина, ещё недавно лежащий на земле, пока его руки перевязывал другой герр.

Ольгерд во все глаза посмотрел на него, до конца не понимая смысл слов.

– Как хоть зовут тебя, спаситель? – усмехнулся он.

Юноша не чувствовал ни горла, ни языка. Он снова перевёл взгляд на то, что происходило в нескольких шагах от него, и, взмолившись про себя: «Матушка Великая Пряха, пошли мне защиту!», потерял сознание.

– Малахольный!

Лицо Ольгерда обожгло холодной водой. Он дёрнулся и открыл глаза. Человек, который до этого обрабатывал руки спасённому, сейчас внимательно смотрел в лицо юноше.

– Ты кто такой? – он просунул кисть под плечи Ольгерда и потянул так, чтобы тот сел.

«Всё стихло. Великая Пряха, спасибо, что всё закончилось», – подумал Ольгерд.

Он потряс головой. Несколько струек воды неприятно потекли по шее и забрались под рубаху.

– Глухой, что ли? – спросил подошедший мужчина. – Вроде же оборачивался на голос.

Ольгерд помахал головой из стороны в сторону, судорожно соображая, что происходит.

«Женщина хотела убить вот этого, с перевязанными руками. Я ей помешал. Потом не помню. Потом очнулся. Великая Мать! Как она?! Как же такое произошло?!»

Незнакомец заметил, как юноша забегал взглядом по поляне.

– Девку ищешь? Извини, ничего не выйдет – сильно её помяли. Не знаю, доживёт ли до Великого суда.

Ольгерд наконец увидел женщину. Она лежала связанная, без сознания, под дальними кустами. Сердце знахаря сжалось от боли. Внутренний инстинкт шептал не делать лишних движений. И вообще молчать. Он перевёл взгляд на того, кого спас. Дорогая обувь. Кожаные штаны. Испачканная рубаха из очень тонкого полотна – такого он никогда не видел. Незнакомец смотрел на него внимательным взглядом тёмных глаз. В бороде ещё торчали травинки.

– Немой, что ли? – задумчиво спросил он.

Ольгерд кивнул.

– Понятно. Ну что ж. Вижу, что ты из простых. А вот я нет. И за то, что ты мне жизнь спас от ведьмы поганой, беру тебя к себе в услужение. Будет тебе и кров, и хлеб, и монета. Родители есть?

Ольгерд поспешно замотал головой.

– Тем лучше. Вставай и пошли.

*

Когда Роман занял место умершего отца, он быстро понял, что местные знахарки имеют довольно приличные заработки, «забирая хлеб» там, где он мог бы пойти в его казну. Простой люд до сих пор не решался приглашать к себе врачей из-за дороговизны и тайно бегал за помощью к целительницам, поэтому Роман объявил в своих владениях знахарок колдуньями и ввёл для них смертную казнь.

Истребление шло долго. Уже кое-как простолюдины начали обращаться к местному лекарю из замка семьи Корбу, и казна Романа стала расти. Но в округе было ещё много деревень, расположенных достаточно далеко. Посылать оттуда за врачом было бессмысленно: больные бы умерли, не дождавшись помощи. Но умирать хотели не все, и время от времени до Романа доходили слухи о целительницах.

Граф уже выписал нескольких молодых докторов из столицы, чтобы рассадить их в провинциях. Ехать сюда мало кто хотел, пока он не пообещал им приличное жалование. А чтобы жалование было и чтобы люди охотнее шли к молодым лекарям, нужно было уничтожить всех этих баб, которые забирали его деньги.