Не тайная связь - Асхадова Амина - Страница 2

– Полтора года, – проговариваю отточеным языком.

На самом деле ей на несколько месяцев больше, но, когда Юна была зачата, я не была замужем за своим мужем. В роддоме я оказалась на несколько месяцев раньше, и мы подделали документы о рождении Юны. Что сделано, то сделано.

– Там уже все заждались, – произнес Мурад, не отрывая взгляд от Юны.

– Кто все? – спрашиваю немного резко, а затем склоняюсь к дочери и тем самым закрываю ее от рентгеновских темных глаз. – Ты так говоришь, словно приедет кто-то еще.

Мурад мне не отвечает.

Он отворачивается и делает вид, что не услышал моего вопроса. Было видно, что он злится на мою строптивость и непокорность, и сейчас решил отомстить своим молчанием. То, что Мурад мстителен – я почувствовала сразу.

Мне срочно нужно было увидеть мужа и попросить его не задерживаться в кругу семьи, а скорее вернуться в Лондон.

Нам здесь не место.

Нам здесь опасно.

Почти всю дорогу мы едем в молчании, лишь однажды Юна проснулась и стала проситься на руки, но я уже давно выработала к этому иммунитет и отучила ее от своих рук.

– Возьми и успокой ее, – велит Мурад, поморщившись от крика дочери.

– Она сама успокоится. Я не приучаю ее к рукам, у меня болит спина.

– Это новое веяние моды у матерей? Похуизм?

– Это моя дочь, и я воспитываю ее так, как считаю нужным. К тому же, ты просто не знаешь ее характер. Если всегда потакать ее капризам, можно сойти с ума.

Похныкав, Юна быстро успокаивается и начинает изучать виды, сменяющиеся за окном, а Мурад больше не спорит со мной.

Я бросаю взгляд в окно и замечаю, что мы приближаемся к коттеджному поселку, но я слишком много лет отсутствовала в этом городе, поэтому не могу точно сказать, движемся мы в правильном направлении или нет. Я упорно жду подвоха, поэтому несколько раз нервно поправляю свое платье и случайно задеваю ногтем капроновые колготки. Черт! Они с треском рвутся в районе бедра, но от мысленной драмы меня отвлекает вопрос Мурада:

– Дочь еще не разговаривает?

– Увы.

– На Шахов она не похожа, – замечает Мурад, обернувшись на нас. – У итальянской породы сильные гены.

От слов Мурада мои руки начинают трястись, и я напрочь забываю про порванные колготки. В его рентгеновском взгляде я вижу свою погибель, ведь Мурад посмотрел на Юну всего раз и уже запомнил черты ее лица.

Это страшно.

Юна взяла внешность Италии, но это не исключало похожесть на ее отца. На Эльмана Шаха. Мурад либо слеп и глуп, либо пытается усыпить мою бдительность.

Не стоило сюда приезжать…

– Неважно, есть ли в ней ваши черты или нет. Девочки все равно не имеют значения.

– Ты ошибаешься, – пресекает Мурад, столкнувшись со мной взглядом. – Значение имеют как мальчики, так и девочки. Кстати, сколько ей лет?

– Ты спрашивал это несколько минут назад…

Я стараюсь отвечать коротко, потому что чувствую, как мой голос дрожит. Мурад тоже чувствует. Он ведь прокурор, большой человек в городе и наверняка он заслужил свой пост не только по той причине, что он наследник Шаха.

Если бы Юна была похожа на Эльмана, это бы нас сгубило.

– Спрашивал?

– Да, ты спросил, и я ответила, что ей полтора года.

– Да, припоминаю такое. Память у меня плохая.

Мурад прищуривается, а затем широко улыбается мне. Хочет расслабить, заставить поверить, что все хорошо и что будет очень сладко. Я улыбаюсь ему в ответ, но не так широко. Мне все еще дурно. Когда Мурад отворачивается к дороге, то я с шумом сглатываю слюну, что образовывается в горле от напряжения.

У прокуроров не бывает плохой памяти.

Черт с ними, с этими колготками, нам нужно уезжать отсюда. Срочно.

Звонок мобильного телефона заставляет меня подскочить на месте. Я торопливо ищу в сумочке свой телефон, пока не понимаю, что звонят не мне, а Мураду.

Юна, окончательно проснувшись, по привычке тянется ко мне.

– Нет, нельзя, – проговариваю строго.

Похныкав, дочь привычно опускает руки и быстро переключается на игрушку, которую я достаю ей из своей сумочки. Закончив разговор, Мурад оборачивается и неожиданно протягивает руку к кудрявой макушке Юны – та весело хохочет, а у меня дыхание обрывается.

Боже.

– Эй, малышка, ты знаешь, кто сейчас звонил?

Юна смеется.

Задорно и очень весело.

– Звонил дядя Эльман. Он сказал, что скоро приедет.

Что?

Сквозь детский смех Юны, который является чистым проявлением радости и беззаботности, я слышу свое бешеное сердцебиение. Мурад одергивает руку, и Юна внезапно начинает плакать.

Но мое внимание обращено совсем на другое.

– Что? Эльман приедет? Зачем? – переспрашиваю сквозь шум в ушах.

Боже, почему же меня так кроет при его имени? Прошло два с лишним года, раны, сшитые нитками времени, давно затянулись. Или нет?

– Зачем? А что за повод для приезда? – переспрашиваю чуть нервно, встретив на себе равнодушный взгляд Мурада.

– Мое назначение на должность прокурора. И… мой день рождения.

– Да, повод действительно веский, – взволнованно кусаю губы.

Я бросаю беспомощный взгляд на дочь, но она еще слишком мала, чтобы прочесть в моих глазах страх от неминуемой встречи с ее отцом.

Камаль будет психовать, когда узнает эту новость. Он очень разозлится, ведь в его представлениях мы с Эльманом никогда не должны были встретиться. Совсем никогда.

Шок.

Паника.

Растерянность.

Всю дорогу я убеждаю себя, что наша с Эльманом тайная связь давно в прошлом и о ней никто не знает, но вернуть самообладание после такой новости не так уж просто.

– Мы приехали, – обернувшись, Мурад дергает уголками губ.

Я киваю, чувствуя прилив жара на щеках. Эльман уже здесь? Или он приедет на назначение Мурада? У меня столько вопросов, но нет ни одного ответа. Бросив взгляд в окно, я взволнованно кусаю губы и не тороплюсь выходить из машины.

Кажется, с приездом Эльмана в город становится очевидно, что эта встреча разворошит всех.

Всех без исключения.

– Привет, дорогая!

Ко мне спешит сестра мужа, Диана Шах. Я делаю глубокий вдох и все же выбираюсь из автомобиля Мурада. Это будет трудный день. Сегодня, завтра и вообще всегда.

Натянув на себя улыбку, я коротко приветствую ее в ответ:

– Здравствуйте.

Я позволяю Диане поцеловать себя в щеку, но на этом все. Увернувшись из псевдо-материнских объятий, я почти что бегу за дочерью, используя Юну как уважительную причину своего избегающего поведения. Я не хочу объятий. Не хочу нежности.

Я вообще не люблю эту женщину, хотя она приходится самым дорогим человеком для Камаля. И для Эльмана тоже… Так сложилось, что они одной крови. Дядя и племянник.

Диана Шах приходилась старшей сестрой моему мужу, а еще она была стойкой женщиной, которая пережила со своим мужем все, что только можно было, и я знаю, как она настрадалась в браке с одним из самых влиятельных мужчин страны. Эмин Шах славился своей жестокостью и незаконной деятельностью в прошлом, это теперь он бизнесмен с чистым прошлым, а один из его сыновей заслуженно занял прокурорское кресло, но мне его прошлое известно – руки Эмина по локоть в крови.

Не мне было его судить, потому что в чем-то они были похожи с моим отцом, которому по молодости пришлось стать главой влиятельной семьи на Сицилии. Отец до сих пор просыпается в кошмарах – за то время он лишил жизни своего брата, потерял юную беспечность, и его сердце заледенело навечно.

Еще Диана Шах была матерью Эльмана. Да, однажды я крупно влезла в эту семью, а если начистоту – то побывала в постели нескольких мужчин. Камаль выиграл эту битву у Эльмана, и мой брат отдал меня ему в жены без любви и согласия. После свадьбы Камаль оборвал связь с Эмином Шахом, но окончательно так и не смог, поэтому мы здесь.

– Ну, пойдемте в дом. Какая у тебя прелестная дочка! А какая она кудрявая – вся в маму!