Колокол по Хэму - Симмонс Дэн - Страница 9

Я кивнул. Сегодня была среда, Гувер телеграфировал мне во вторник.

– Посла Брейдена вы, полагаю, знаете.

– Да, сэр. – Я работал с Брейденом в Колумбии в прошлом году. Теперь он стал послом США на Кубе.

– Хотите что-то спросить?

– Да, сэр. Почему штатскому… писателю… позволяют занимать время посла дурацкими предложениями о любительской борьбе со шпионами?

Гувер потер подбородок.

– У Хемингуэя много друзей на Кубе. В том числе ветераны гражданской войны в Испании. Хемингуэй утверждает, что создал подпольную сеть в Мадриде в 1937-м…

– Это правда, сэр?

Гувер, не привыкший, чтобы его прерывали, моргнул, покачал головой, сказал:

– Нет. Хемингуэй был в Испании только в качестве корреспондента. Подпольная сеть – плод его воображения, хотя с коммунистами он там контактировал. Они беззастенчиво использовали его, чтобы вести свою пропаганду, а он позволял себя использовать без зазрения совести. Все это есть в досье, которое я вам дам почитать. – Гувер снова сложил руки перед собой. – Вы, агент Лукас, будете в группе Хемингуэя связным. Это работа под прикрытием. Вас назначит туда посольство, но ФБР вы не будете представлять.

– Кого же тогда я буду представлять, сэр?

– Посол Брейден скажет Хемингуэю, что ваше участие является непременным условием для его операции. Вас представят как оперативника СРС, специалиста по контрразведке.

Я не сдержал улыбки. Какое же это прикрытие, если я буду выступать под собственным именем?

– А если Хемингуэй узнает, что СРС и есть ФБР?

Директор качнул своей массивной головой, блеснув бриолином.

– Мы не думаем, что он хоть что-то смыслит в шпионаже или борьбе с ним, не говоря уж об организационных деталях. Кроме того, Брейден заверит писателя, что вы будете подчиняться только его, Хемингуэя, приказам и ничего не будете докладывать ни посольству, ни другим ведомствам без его разрешения.

– Кому же я буду докладывать, сэр?

– У вас будет контакт в Гаване. Вне посольства и местного ФБР. Единственное звено между вами и мной. Детали прочтете в инструкции, которую вам даст мисс Гэнди.

Я не подал виду, но был поражен. Что тут такого важного, если между мной и директором будет только один связной? Гувер любил созданную им систему и ненавидел тех, кто пытался ее сломать. Чем можно оправдать подобное нарушение субординации? Я молча ждал, что будет дальше.

– Вам забронирован билет на завтрашний рейс в Гавану через Майами. Завтра же вы встретитесь со своим контролером, а в пятницу пойдете в посольство на совещание, где Хемингуэй представит свой план послу. План одобрят – пусть себе играет в свои глупые игры.

– Да, сэр. – Может, это и есть понижение, к которому я готовился. Переведут меня в боковое русло, и буду я играть в глупые игры, пока терпение мое не иссякнет и я не подам в отставку или не запишусь в армию.

– Знаете, как он хочет назвать свою организацию, по словам Боба Джойса и Эллиса Бриггса?

– Нет, сэр.

– «Криминальная лавочка».

Я покрутил головой.

– Задача у вас следующая. – Гувер наклонился ко мне через стол. – Подружитесь с Хемингуэем. Доложите мне, что он такое. Выжмите из этого мошенника правду. Я хочу знать, как он устроен и чего хочет на самом деле.

Я кивнул.

– И держите меня в курсе того, что творит его дурацкая организация на Кубе. Мне нужны детали. Ежедневные рапорты. Графики, если понадобится.

Всё вроде бы? Нет, я чувствовал, что есть что-то еще.

– Этот человек путается под ногами у сил национальной безопасности и только всё портит. – За окнами прокатился гром. – Ваша работа – сообщать нам о его деятельности, чтобы мы могли минимизировать вред от этой любительщины. А если будет необходимо, вмешаться и положить ей конец. Но пока такой приказ не поступит, будьте при Хемингуэе тем, что мы ему продаем: советником, адъютантом, сочувствующим наблюдателем и рядовым пехотинцем.

Я кивнул в последний раз и убрал шляпу с колен.

– Сейчас вы ознакомитесь с конфиденциальным досье на Хемингуэя, но вам придется запомнить все, что прочтете.

Само собой. Выносить материалы Гувера из здания запрещалось.

– Мисс Гэнди выдаст вам папку на два часа и найдет место, где ее почитать. По-моему, кабинет замдиректора Толсона сегодня свободен. Папка объемная, но если вы читаете быстро, уложитесь в два часа.

Директор встал. Я тоже.

Руку он мне больше не пожимал. Выскочил из-за стола с той же скоростью, открыл дверь, дал мисс Гэнди распоряжение насчет досье – одна рука на дверной ручке, другая теребит платочек в нагрудном кармане.

Я вышел так, чтобы не поворачиваться к нему спиной.

– Агент Лукас, – произнес он.

– Да, сэр?

– Хемингуэй мошенник, но в грубоватом шарме ему, говорят, не откажешь. Не поддавайтесь его обаянию. Не забывайте, где вы работаете и что вам, возможно, придется сделать.

– Да, сэр. Понял, сэр.

Он закрыл дверь. Больше я его никогда не видел.

Мисс Гэнди проводила меня в кабинет Толсона.

Самолет из Вашингтона в Майами был набит под завязку, из Майами в Гавану – почти пуст. За несколько минут, пока рядом не сел Йен Флеминг, я успел поразмыслить об Эдгаре Гувере и Эрнесте Хемингуэе.

Мисс Гэнди, убедившись, что я сижу на стуле для посетителей, а не на замдиректорском месте, вышла чуть не на цыпочках и прикрыла за собой дверь. Обстановка здесь была такая же, как у любого вашингтонского бюрократа. Клайд Толсон на фотографиях пожимал руки знаменитостям от Рузвельта до маленькой Шерли Темпл, получал награды из рук Эдгара Гувера, даже за кинокамерой в Голливуде стоял – консультировал, видно, одобренный ФБР художественный или документальный фильм. Кабинет Гувера представлял собой исключение из этих настенных стандартов. Фотография там висела только одна – портрет Харлана Фиска Стоуна, бывшего генерального прокурора, рекомендовавшего Гувера на пост директора Бюро расследований в 1924 году.

Ни на одной замдиректорской фотографии Клайд Толсон и Эдгар Гувер не целовались и не держались за руки.

Слухи, однако, ходили, и даже статьи печатались. Некий Рей Такер предположил на страницах «Кольерс», что Гувер голубой и между ним и его замом не все чисто. Все мои знакомые, много лет знавшие их обоих, говорили, что это полный бред, и я тоже так думал. Эдгар Гувер был типичный маменькин сынок и жил вместе с матерью вплоть до ее кончины – ему было тогда сорок два. Говорили еще, что они с Толсоном вне службы очень застенчивы и неспособны к общению. Во время своей короткой встречи с директором я, кроме того, ощутил дух пресвитерианской воскресной школы, делающий подобную тайную жизнь почти невозможной.

Моя профессия и подготовка в СРС теоретически обязывают меня хорошо разбираться в людях. Уметь раскусить двойного агента, обнаружить его истинную суть под тщательно сконструированной личиной. Нелепо думать, что несколько минут с Гувером и несколько минут в кабинете Толсона могли мне что-то о них сказать – однако с того дня я больше не ставил под сомнение отношения директора и его зама.

Насмотревшись на фотографии, я открыл папку. Мне ее выдали только на два часа. Она была не особенно толстая, но кто-то действительно мог потратить все два часа на агентурные донесения с интервалом в одну строку и газетные вырезки. Я ее прочел за двадцать минут и запомнил всё.

В 1942 году еще не было термина «фотографическая память», но я этот талант за собой знал. Я этому не учился, просто с детства запоминал длинные тексты и фотографии со множеством лиц. Может, потому я и невзлюбил художественную литературу: запоминать слово в слово целые тома выдумок – занятие утомительное.

Досье мистера Хемингуэя было не слишком занимательным чтением. Я знал по опыту, что в биографических данных могут быть фактические ошибки. Эрнест Миллер Хемингуэй родился в пригороде Чикаго Ок-Парке, штат Иллинойс, 21 июля 1899 года. Указывалось, что он второй из шести детей, но имена его братьев или сестер отсутствовали. Отец – Кларенс Эдмондс Хемингуэй, род занятий – врач. Мать – Грейс Холл.