Война потерянных сердец. Книга 3. Мать смерти и рассвета - Бродбент Карисса - Страница 1

Carissa Broadbent

MOTHER OF DEATH AND DAWN

Copyright © 2022 by Carissa Broadbent

Published by permission of the author and her literary agents, Ethan Ellenberg Literary Agency (USA) via Igor Korzhenevskiy of Alexander Korzhenevski Agency (Russia)

© И. И. Колесникова, перевод, 2025

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025

Издательство Азбука^®

Скажи, милая бабочка, на что ты готова ради любви?

Женщина хорошо изучила эту башню.

Ей знакома каждая линия внушительного строения, которое вздымается над волнами. Ее ладони помнят каждый изгиб узора на стенах. Она знает, как выглядит ее кровь, размазанная по белым, костяного цвета, камням. Она везде узнает этот запах, едкий и застоявшийся, словно сама смерть.

Женщина знает о башне все, кроме одного – как ее сломать.

Понимаете, это место кое-что у нее отняло. Самое дорогое, что было в ее жизни.

Скажи, милая бабочка, на что ты готова, чтобы вернуть его?

На все. На все что угодно.

Первую попытку породило чистое отчаяние. Она завоевывала города и побеждала армии. По ее воле прекращались войны. Женщина не сомневалась, что ее могущества хватит.

Ведь не нужно штурмовать город – всего лишь тюрьму. Не нужно освобождать целый народ – всего лишь одного человека.

Камень сбивает ее с ног, подобно тому как взмах ладони настигает присевшую на стол муху. Она падает в шумящий прибой, и ее снова вытаскивают друзья, которым самим едва удалось спастись.

Но уж к чему к чему, а к неудачам ей не привыкать.

Поэтому она пробует снова, и снова, и снова. А получает лишь еще один шрам, еще одну ночь щемящей боли в сердце – и еще одна частичка ее умирает. Но женщина поднимается на ноги и идет сюда опять.

Прошлой ночью бушевала непогода, о таких ночах обычно рассказывают в страшных сказках. Друзья умоляли ее не ходить. Просили подождать еще один день. Пугали тем, что ее погубит буря, даже если удастся улизнуть от охранников.

«Подожди один день, – говорили они, – разве это много, после всего, что случилось?»

Один день… Она бы рассмеялась, если бы не сдерживала изо всех сил ярость. Один день – это двадцать четыре часа, тысяча четыреста сорок минут, восемьдесят шесть тысяч секунд пыток для человека, запертого в этих стенах.

Буря похожа на чудовище. Так темно, что женщина почти ничего не видит. Белую башню Илизата освещают лишь яркие голубоватые вспышки, когда тьму рассекают молнии. Дождь прорезает воздух серебряными лезвиями. Как обычно, она успешно добирается до тюрьмы. И как обычно, даже быстрее, чем раньше, – буквально за считаные секунды – ее настигают безглазые охранники.

Женщина сопротивляется. Но их много, а она одна. Голова ударяется о землю.

ТРЕСК.

Небо раскалывается, эта трещина подобна той, что рассекает ее кожу и сердце.

Женщина поднимается на ноги. Кровь заливает глаза, окрашивая мир в багровый цвет.

И тут, в миг полного отчаяния, она ощущает частичку магии, безнадежно ускользавшую от нее последние недели, – проблеск знакомой души, искаженной болью и погребенной под слоями камня.

Он так близко.

Из глубины ее души рвется что-то первобытное.

Она уже не чувствует вонзающиеся в плоть клинки и сопротивляется, как дикое животное. Она уже не видит перед собой живых врагов – только препятствия, которые отделяют ее от самого дорогого человека и осмеливаются вставать на пути разбитого сердца каждый раз, когда она приходит сюда. Препятствия, созданные королевой, которая вонзила ей нож в спину.

Она теряет себя в желании спалить дотла мир, сотворивший с ним такое.

ТРЕСК…

Свет молнии выхватывает пятна крови, распоротые тела, гниющую плоть. Сочащиеся раны на теле женщины.

Она продолжает сражаться, невзирая на текущие по щекам слезы.

Скажи, милая бабочка, на что ты готова ради любви?

Я ему нравилась.

Кто бы сомневался. Я предугадывала каждую его потребность, каждое неудобство, каждое желание. Всегда внимательно слушала. Не сводила с него глаз. Когда танцевала, отсчитывала каждое па.

Прошло несколько месяцев, и моя магия в основном оставалась болезненно недосягаема. Когда-то мне, как самой стихии, удавалось черпать из самых глубин. Но теперь, после крушения у Шрама, магии с трудом удавалось хотя бы коснуться. С другой стороны, с тех пор я поняла: чтобы стать идеальной рабыней, магия не нужна. Я и так научилась быть именно той, кого хотели видеть мужчины.

Лорд Фаримов улыбнулся мне. В любых других обстоятельствах его улыбку можно было бы назвать приятной. Привлекательный мужчина, волосы песочного цвета с проседью, открытое лицо. Возможно, будь я кем-то другим, а не той, кем притворялась сейчас, я сочла бы этого человека добрым.

Но я не была кем-то другим. Я была рабыней. И Фаримов действительно относился ко мне по-доброму – в том же смысле, в каком хозяин относится к послушной собаке. Даже самые милые люди считают нужным воспитывать своих собак и исправлять их нежелательное поведение. Мое поведение в исправлении не нуждалось, и когда я появилась перед господином с тарелкой ягод, то получила в ответ доброжелательную улыбку.

– Отлично, Роза, – похвалил он.

Роза. Так меня называли последние две недели. Я смущенно наклонила голову, заправляя прядь гладких каштановых волос за ухо. Выпрямляясь, краем глаза поймала свое отражение в зеркале.

На меня взглянуло совершенно незнакомое лицо, хотя, присмотревшись повнимательнее, я могла заметить следы внешности, которую получила при рождении. Исчезли пятна на коже – теперь ее покрывал ровный песочный загар. Волосы стали темно-каштановыми, из них пропали серебристые пряди. Шрамов как не бывало. Губы стали чуть полнее, нос у́же, более покатый лоб. Я, но… не я. Прежними остались лишь глаза: один – серебристый, другой – зеленый. Глаза, как говорил Ишка, невозможно скрыть иллюзиями, даже с помощью сильнейших зелий фейри, которые он позаимствовал в Эла-Даре.

Но ни одна иллюзия не идеальна, и ни одна иллюзия не может длиться вечно. Я носила это лицо слишком долго. Каждый раз, поймав свое отражение, я ожидала увидеть привычную пятнистую кожу.

Мне нужно было уйти отсюда уже несколько дней назад. Но каждый раз, когда визит фейри к их треллианским союзникам откладывался, в голове появлялась одна мысль: «Я здесь слишком долго, чтобы сейчас сдаваться!» И я решала, что иллюзии придется продержаться еще немного.

В ожидании этой встречи я провела в поместье несколько недель, наблюдая за укладом жизни.

Нахмурясь, Фаримов бросил взгляд на ягоды. Накрытые столы выглядели внушительно: цветы, фрукты, мясо и сыры. Служанки сновали по комнате, поправляя детали обстановки.

– Вот не знаю, фейри любят фрукты? – размышлял лорд Фаримов, ни к кому, в частности, не обращаясь. – Мне доводилось слышать, что они едят только живую плоть. Может быть, следовало подать что-то… поживее.