Непокорная ведьма - Чиккарелли Кристен - Страница 8

Вот только в комнате с Гидеоном была Крессида.

В свое время Гидеон поведал Руне, что королева-ведьма сотворила с ним, и все же Руна точно знала: кое о чем он умолчал. О тошнотворных, отвратительных вещах. Обо всем, что Крессида точно сделает снова, попадись Гидеон ей в когти.

А теперь он как раз у нее в когтях.

Руна крепко зажмурилась.

Вот почему он умолял ее выстрелить: он бы предпочел смерть тому, что уготовила ему Крессида.

«Он явился сюда убить тебя», – напомнила самой себе Руна.

Она предпочла бы ни капельки не волноваться о Гидеоне – уж он-то о ней явно не переживал. Если бы переживал, не приставил бы пистолет ей к голове. Не проделал бы такой путь, намереваясь лишить ее жизни.

Коридор прорезал крик боли.

Он словно встряхнул Руну. Будто внезапно включился свет и озарил все вокруг.

Она резко повернулась лицом к уборной. Сердце грохотало в груди.

Крики Гидеона становились все громче.

Руна так сильно сжала кулаки, что ногти впились в кожу ладоней. Может, она и ненавидела Гидеона за все, что он сделал, может, он и стал злейшим ее врагом, но от его криков, от его страдания сердце Руны разрывалось.

Что с ним творит Крессида?

Руна сделала шаг по направлению к двери, взялась за ручку, намереваясь распахнуть ее. Она хотела…

Кстати, а что именно она хотела сделать?

Помочь Гидеону означало открыто пойти против Крессиды, а Руна знала, что, даже будучи ценным союзником для королевы-ведьмы, незаменимой она не была. Нельзя было просто так войти и потребовать, чтобы Крессида остановилась. Та попросту рассмеется ей в лицо или, хуже того, сделает Гидеону еще больнее.

Кроме того, даже если Руне удастся спасти Гидеона, он ведь снова попытается убить ее, и в этот раз, скорее всего, успешно.

А если я ничего не сделаю?

Вопли Гидеона стихли, но казалось, что стало только хуже. По крайней мере, пока он кричал, Руна точно знала, что Гидеон жив.

Он только что пытался убить тебя! Он не заслуживает ни твоей жалости, ни твоей помощи.

И все же что-то не давало Руне покоя. Было какое-то странное ощущение, от которого никак не избавиться.

Гидеон был хозяином положения. Он мог выстрелить еще до того, как она увидела его в зеркале. Вероятно, он мог застрелить ее еще до того, как она вошла в уборную.

Так почему же колебался?

Не стоило об этом думать. Ее это вообще не должно было волновать, ни капельки.

– Руна!

Оглянувшись, она увидела бегущего ей навстречу Сорена. Плащ он где-то оставил, полы пиджака развевались. С ним было четверо солдат.

– Мне сказали, на тебя напали.

Надо было отпустить ручку двери. Обязанностью Руны было позаботиться о принце, а не о Гидеоне.

– Я отведу тебя к себе в комнаты. – Сорен схватил ее за руку и с силой притянул к себе. Внимательно окинул Руну взглядом, проверяя, не ранена ли девушка. Выражение лица у него при этом было каменным. – Вряд ли этот изверг действовал в одиночку. Наверняка по коридорам шныряют и другие убийцы.

Руна мельком взглянула на дверь в уборную. Я не могу его бросить.

– Я никому не позволю навредить тебе, – продолжал Сорен и потащил ее за собой. От резкого запаха одеколона щипало в носу. – Ты побудешь в моих покоях. За дверью будут стоять мои личные стражники.

– Но я…

– Я хочу, чтобы ты оставалась там, пока не установится безопасность.

Руна снова повернулась через плечо, снова взглянула на дверь в уборную. Если бы она могла, распахнула бы ее усилием воли. Ей хотелось, чтобы Крессида вытащила Гидеона в коридор и передала дворцовой страже, а та отвела бы его в камеру в подвале Ларкомнта, и пусть он гниет там хоть до скончания века.

Вот только дверь оставалось закрытой, а с каждым шагом все удалялась, становилась все меньше. В груди у Руны все сжималось. Сорен повернул за угол, и уборная полностью исчезла из вида.

Руну замутило.

Надо что-то предпринять.

Вот только что?

У нее не было ни единой причины просить Сорена вернуться. Да и вряд ли Крессида прекратит пытать Гидеона, подчинившись желанию Руны. Придется ее заставить, а это попросту невозможно. Хотя за последние два месяца, обучаясь у Серафины, Руна добилась большого прогресса, Крессида все равно была намного могущественнее ее.

Кроме того, для ведьм, оставшихся в республике, Крессида оставалась единственным шансом на спасение.

Пойти против нее Руна не могла.

– Я начинаю понимать, в какой опасности находится твоя жизнь, – разглагольствовал Сорен. Двое стражей открыли перед ним двери спальни, и он поспешно подтолкнул Руну вперед. – Я убить готов этого человека.

– Что бы ты ни хотел с ним сделать, наказание Крессиды будет намного хуже, – заметила Руна, наблюдая, как стражники закрывают за ними дверь.

Свет в комнате был приглушенный, и глаза Руны не сразу приспособились к полумраку. В воздухе разливался тяжелый аромат благовоний – корицы и сандалового дерева. Когда очертания комнаты проступили четче, Руна наконец сообразила, что мебели совсем немного: кровать с балдахином, гардеробная, туалетный столик.

– Я закрою дверь на замок, – объявил Сорен. – Вернусь, когда буду уверен, что во дворце безопасно, а тебе не угрожает опасность.

Руна его не слушала. Она размышляла, как остановить Крессиду и прекратить пытки Гидеона. У нее не было никакой власти, никакого рычага давления. Ей нечего было предложить королеве.

В отличие от Сорена.

Неожиданно ее озарило.

Сорен уже повернулся к двери. Они находились в его поместье. В королевстве его отца. Более того, Крессиде отчаянно нужна была его армия.

Руна не могла попросить его спасти человека, который пытался ее убыть, но Сорену и не нужно было спасать Гидеона. Достаточно было увести от Гидеона Крессиду.

– Двери и стража меня не обезопасят, – выпалила Руна.

Сорен повернулся, окинул ее долгим взглядом. Растрепанный вид от него, разумеется, не укрылся. Руна прекрасно знает, как выглядит: лицо залито слезами, вся взъерошенная, настоящая жертва. Однако за гневом (как смеет другой мужчина прикасаться к его невесте!) скрывалось другое чувство, и этот взгляд Руне был хорошо знаком.

В нем сквозила жажда.

Он жаждал ее.

Обычно, столкнувшись с подобным, Руна чувствовала себя животным, загнанным в угол. Сегодня же она могла обернуть все себе на пользу.

Она потянула Сорена к кровати. Отодвинув полог, Руна положила руки на плечи жениху, слегка толкнула его, вынуждая сесть в изножье кровати. Начищенные до блеска ботинки с глухим звуком коснулись пола.

– Я никогда не буду в безопасности, пока Крессида не вернет себе трон, – начала она, глядя Сорену прямо в глаза. Задрав платье до самых бедер, Руна вскарабкалась Сорену на колени, оседлала его, обвила руками шею. – Я всегда буду в опасности, пока Крессида не убьет всех охотников на ведьм, а поможет ей в этом только твоя армия.

Руна ощущала заметную выпуклость в штанах принца, но проигнорировала ее. Если бы она так не переживала за Гидеона, ее бы наверняка переполнило отвращение. Однако сейчас ее мысли занимало другое, она будто разрывалась между спальней и уборной.

Пришла пора проявить себя в том, что удавалось Руне лучше всего, – соблазнении, обмане. Она плела паутину лжи, заманивая добычу.

– Должна признаться, – прошептала она, уткнувшись в гладко выбритую щеку. – До сегодняшнего вечера я не была уверена насчет помолвки. Думала, ты хочешь жениться на мне, только чтобы похвастаться перед остальными, выставить меня напоказ как интересное произведение искусства.

Она взяла Сорена за руку, положила его ладонь себе на бедро.

Взгляд Сорена скользнул с золотистого платья, сбившегося в кучу вокруг талии Руны, к бледной коже бедер.

– А теперь? – Казалось, он едва дышал.

Руна поерзала, устраиваясь поудобнее.

– Теперь? Кажется, в день нашей встречи в опере в дело вступила сама судьба. Думаю, она хотела, чтобы ты защитил меня.