Непокорная ведьма - Чиккарелли Кристен - Страница 12

Когда она подняла голову, в глазах ее не было ничего, кроме холода. Руну охватил страх. Она не знала, выстоит ли ее заклинание против Крессиды, хватит ли ему силы. В конце концов, она использовала обычную минору, а Крессида была куда более могущественной ведьмой.

Крессида огляделась, миновала открытый чулан и застыла прямо рядом с Руной и Гидеоном.

Руна отчаянно вцепилась в ремень Гидеона.

Впрочем, не успела Крессида встать, как на пороге показался Сорен.

– Боже всемилостивый. – При виде Авы он побледнел. – Что случилось?

– Наш узник сбежал, – заявила Крессида, повернувшись к принцу. Руна и Гидеон оказались у нее за спиной.

Руна расслабилась. Под прикрытием заклинания она пересекла комнату. Гидеон шел следом. Они уже были в дверях, когда Крессида заметила чулан.

– Вы сказали, Руна заперта в вашей спальне, верно?

Гидеон уже выбрался в коридор, а вот Руна повернулась и увидела, что Крессида заглянула в чулан… а потом подняла голову.

Только не это.

Сорен меж тем кивал.

– Я выставил у дверей четверых стражей. Туда никому не пробраться.

Когда Крессида повернулась, в голубых глазах бушевало пламя.

– Пожалуй, стоит в этом убедиться.

Она все поняла.

Сорен покачал головой.

– Уверяю вас, Руна…

Крессида перебила его:

– Гидеон Шарп явился сюда убить Руну Уинтерс. Прямо сейчас он бродит по дворцу. Лучше уж удостовериться, что он ее не нашел, вы так не считаете?

У Руны оборвалось сердце. Если они пойдут к Сорену в спальню и обнаружат, что ее нет…

Крессида промчалась прямо мимо нее, выскользнула в коридор. Принц последовал за ней.

Руна запаниковала, мысленно проклиная ведьминские подписи, возникавшие после заклинаний. Она была обречена.

Разве что…

Если Руна вернется в запертую спальню Сорена и успеет раньше Крессиды, возможно, королева-ведьма засомневается в том, что видела. В конце концов, возможно, Руна наложила пару заклинаний, когда впервые вошла в уборную. Существовала масса чар, чтобы казаться привлекательнее, красивее. Чар, с помощью которых можно поправить прическу и макияж. Чар, чтобы скрыть следы слез, покрасневшие глаза, пятна на коже. Может, именно для этого Руна и колдовала. Чтобы очаровать Сорена.

Сколько пройдет времени, прежде чем они обнаружат, что спальня принца пуста?

Покои принца находились в противоположном конце дворца, на втором этаже, а Руна с Гидеоном до сих пор были на первом.

Минуты три. Может, даже меньше.

Времени было недостаточно. Даже если она доберется до спальни Сорена раньше Крессиды, дверь заперта, да и охраняют ее четверо стражей – от них просто так не избавишься. Стало быть, Руне придется наложить очередное заклинание, и вот это только укрепит подозрения Крессиды. Тогда судьба Руны будет предрешена.

Ей не на что было надеяться.

Она ни за что не успеет вовремя вернуться в комнату.

Гидеон невольно заметил, насколько заклинание Руны отличается от колдовства Крессиды и Авы. Последняя и вовсе использовала мощное заклинание подчинения, чтобы лишить его свободы воли, унизить. А вот заклинания Руны были совсем незаметными, он их едва чувствовал.

Ее чары не контролировали ни Гидеона, ни других. Она, казалось, попросту предлагала людям отвести взгляд, посмотреть в другую сторону, а то и вовсе проигнорировать тех, кого скрывает маскировка. Была в заклинании какая-то… нежность.

– Вход в конюшни находится в восточном крыле Ларкмонта, – объясняла Руна. Он до сих пор видел ее, хотя и не знал почему. Заклинание, казалось, на него не действовало. – Найдешь темно-рыжую лошадь – это моя. Садись на нее и уезжай подальше.

Что-то в голосе Руны было не так, и при мысли об этом Гидеон напрягся как тетива.

– А ты куда направишься?

– Мне надо вернуться в спальню Сорена, – откликнулась она. – Желательно до того, как туда доберется Крессида. Вот только дверь заперта, четверо стражников Сорена охраняют вход, и мне никак не пробиться внутрь. Если Крессида обнаружит, что меня нет…

То поймет, что Руна ему помогла.

Так почему же она помогла мне?

На ум пришли слова, произнесенные в чулане: «Я это делаю ради Алекса, не ради тебя. Он бы никогда не простил меня за то, что дала тебя в обиду».

Точно. Алекс.

Тот самый Алекс, который стал бы мужем Руны, если бы Крессида его не застрелила. Тот самый Алекс, чье кольцо до сих пор красовалось у нее на пальце, и этот жест невозможно было истолковать превратно.

Она до сих пор любит моего брата.

С чего еще ей спасать Гидеона – человека, который не далее как этим вечером пытался ее убить?

«Я это делаю ради Алекса, не ради тебя. – А потом добавила, едва слышно: – Он бы никогда не простил меня за то, что дала тебя в обиду».

– Как ты сбежала из спальни? – спросил он, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей.

– Спрыгнула с балкона.

– А обратно забраться сможешь?

Руна отрицательно покачала головой, ускорила шаг, повернула за угол. Мраморные статуи, выстроившиеся вдоль стен коридора, казалось, следили за каждым их шагом – на них заклинание Руны явно не действовало.

– Стены здесь каменные. – Руна покосилась на Гидеона. – Не переживай за меня, я что-нибудь придумаю. Тебе надо выбраться из Ларкмонта, пока Крессида не догадалась использовать заклинание посильнее моего.

– А она сможет?

Руна не ответила.

Гидеон шумно выдохнул, запустил руку в спутанные волосы. С каждой секундой промедления шансы выбраться, не попавшись снова, сокращались, но Руна всем рискнула, чтобы спасти его, и теперь ей предстояло за это поплатиться. Он не мог просто так оставить ее.

– А балкон низко расположен? Ты сможешь взобраться, если я тебя подсажу?

Шаги Руны на мгновение замедлились.

– Я… Я не знаю.

Гидеон решил, что поможет ей – всего один раз, ради Алекса. А потом вернется в безопасное место и заново соберется с силами.

Пусть ему пришлось отступить, но только временно.

– Показывай, где это.

Руна привела его в сад в самом сердце дворца Сорена. Стоял влажный теплый вечер, цикады тихо и настойчиво выводили рулады. Со всех сторон сад окружали каменные стены, на втором этаже расположились комнаты с балконами.

Стало быть, там и находились личные покои Сорена.

– Какое именно окно?

Руна встала возле клумбы с желтыми георгинами и указала на балкон прямо у нее над головой. Из окон лился свет, окутывая девушку теплым сиянием. В золотистом платье (и Гидеону пришлось напомнить себе, что вообще-то ее наряд не вызывал у него ничего, кроме презрения) Руна казалась пламенем во плоти.

И тут Гидеон заметил, что губы у нее припухли.

Он нахмурился. Они так и выглядели, когда он впервые подкараулил ее в уборной?

Нет. Он стоял совсем близко, не заметить подобное было бы невозможно.

Хуже того, вся шея у Руны была в синяках – и явно не от пальцев Гидеона. Такие синяки оставляют поцелуи.

Поцелуи Сорена.

Гидеон стиснул зубы. Покосился на балкон принца у них над головой.

– И часто ты ночуешь в его спальне?

Руна не сводила глаз с балкона.

– Тебе-то какое дело?

Тут она была права. Его совершенно не волновало, чью постель Руна согревает по ночам. Он просто собирался отдать долг, не больше. Если для этого придется отправить ее прямиком в объятия другого мужчины, так тому и быть.

Для него-то она ничего не значит.

А он – для нее.

Так почему же ему было никак не прикусить свой дурацкий длинный язык?

– На сей раз ты сама себя превзошла. Соблазнила принца.

Руна даже не моргнула.

– Выйдешь за него, и у тебя будет все самое шикарное: шикарные балы, шикарные друзья, шикарные наряды, такие, о каких ты и не мечтала.

– Ревнуешь? – поинтересовалась Руна, рассматривая стену. – Если ты хотел жениться на мне, Гидеон, надо было так и сказать.