Идеальный питомец для космического генерала (СИ) - Буланова Алиса - Страница 2

— Да о чём ты вообще?! — восклицаю я. — Я же генерал космической флотилии Кирийской империи!

— Именно, — кивает Калидита. — И наша империя не будет вечно находиться в состоянии войны. Однажды вам придётся научиться решать вопросы мирным путём. И для этого вам тоже понадобится эмпатия.

— И как развивать эту твою эмпатию? — спрашиваю я с ноткой раздражения.

— Ну, я слышала, что питомцы помогают стать более эмпатичными, — произносит она неуверенно. — Один мой знакомый как раз занимается продажей землян. Говорят, если их приручить, то они делают жизнь владельцев гораздо счастливее.

Я кошусь на неё недоверчиво.

— Земляне?

Звучит дико и глупо. Но интригующе. Всё, что я знаю о землянах, — они из далёкой звёздной системы, у них смешные лица и хаотичные повадки. Их иногда выбрасывает к нам через межпространственные порталы — то на окраины нашей империи, то вообще в соседние сектора. Они редко выживают. А если выживают, попадают на рынок.

Я смотрю на Калидиту. В её глазах проскальзывает лукавство. Но почему-то я решаю попробовать. Возможно, в этом безумии и правда кроется польза. Или хотя бы развлечение.

Салон, где продают землян, находится в самой неблагополучной части города. Здесь пахнет синтетикой и сожжённым маслом. Стены сияют кислотно-жёлтыми антисоциальными надписями. Сам магазин украшен дешёвыми мигающими панелями, будто в дурацкой лавке сувениров. Меня встречает продавец — неприятный тип, с масляной ухмылкой и хитрым взглядом.

— Генерал Тенебрис, — восклицает он. — Какая честь! Что привело вас к нам?

— Мне нужен питомец, — говорю, чувствуя себя идиотом.

— Прекрасно! — он улыбается и хлопает в ладони. — Вы не пожалеете. Наши земляне — это настоящее чудо. Пойдёмте, я всё покажу.

Он ведёт меня в заднюю часть салона, туда, где стоят ряды стеклянных боксов. Каждый землянин находится в отдельной ячейке. Мужчины, женщины и даже подростки. Кто-то просто сидит на полу, кто-то дремлет, кто-то играется с небольшими разноцветными мячами. Большинство выглядят как куклы, безжизненные и покорные. Странные натянутые улыбки вызывают у меня отвращение.

И вдруг я вижу её. Девушку с рыжими волосами. Она бьётся в стекло с такой злостью и отчаянием, будто желает пробить его. Скалится, кричит, пинает стенки бокса. Живая. Дикая. Что-то щёлкает внутри. Мне в голову приходит мысль, что мы похожи с ней.

— Вот эту, — говорю, останавливаясь перед её боксом.

Продавец замирает.

— Э-э… вы уверены? Она… ну, как бы это сказать… непокладистая. Агрессивная. Мы уже думали усыпить её. Она покалечила трёх сотрудников, отказалась есть, пару раз отключала внутреннюю вентиляцию. Абсолютно не поддаётся дрессировке. На её адаптацию уйдут месяцы, а может, даже годы. Я бы вам её не рекомендовал.

Я смотрю на девушку снова. В её глазах — огонь и дикое упрямство. Я так редко вижу это в глазах своих подчинённых.

— А я никуда не тороплюсь, — отвечаю, не сводя с неё глаз. — Поэтому эту.

Продавец ещё что-то лепечет, пытается вежливо возразить. Но я непреклонен, и он это понимает.

Уже вечером бокс доставляют ко мне домой. Я живу уединённо в замке вдали от большого города. В башнях замка всегда царят тишина и полумрак. Калидита, время от времени бывающая у меня по делам, жалуется, что это место слишком мрачное. Но мне совершенно не хочется что-то менять, ведь эта обстановка помогает мне оставаться сосредоточенным и собранным.

Курьеры вкатывают бокс в гостиную. Землянка внутри продолжает метаться. Она измотана, но не сдаётся. Девушка явно не понимает, кто я, и неизвестность пугает её. Взгляд её вдруг пронзает меня. Несколько мгновений мы смотрим друг на друга не моргая. Я вдруг с удивлением осознаю, что мне передалась частица её страха и злобы. Я начинаю понимать, почему она так отчаянно пытается выбраться. Так вот, что имела в виду Калидита?

Впервые за долгое время я чувствую такой живой интерес к чему-либо. И это вызывает почти физическое возбуждение.

Таша

Сколько я себя помню, мне всё время приходилось бороться за место под солнцем. Мой отец мечтал о сыновьях. Он был самовлюблённым и даже в какой-то степени нарцистичным. И в своих детях он видел не других людей, а продолжение самого себя. Естественно, продолжение это не могло быть женского пола.

— Женщины глупее мужчин — это аксиома, — так он говорил. При этом я не уверена, что он действительно знал, что значит слово «аксиома».

Тем не менее дела у него шли неплохо. От нашего дедушки он унаследовал семейный бизнес и благодаря хорошей интуиции смог сначала развить его, а потом вовремя продать за приличную стоимость. Каждый его удачный шаг, каждый приумноженный доллар только подтверждали в его глазах собственную исключительность. Он был успешен и собирался обучить, как быть успешным своих сыновей в будущим. Он так и говорил об этом маме.

С первенцем ему повезло. Им действительно оказался мальчик. Отец дал ему имя Макс, объясняя это тем, что его сын всегда должен получать максимум. И он действительно получал всё, чего бы ни захотел. Любые игрушки и развлечения. Мама тоже рада была баловать его, хотя и не разделяла планов отца увековечить себя в собственных детях. Она в целом всегда служила медиатором в любых спорах в нашей семье, ведь могла понять точку зрения каждого и донести её до остальных.

Ей было сложно забеременеть во второй раз. Настолько, что она даже хотела совсем отказаться от этой идеи. Но отец настаивал на том, что ему мало одного сына. Учитывая размеры его эго, я не удивлена. И наконец, спустя четыре с половиной года после рождения Макса у родителей появилась я.

Сейчас я думаю, что отцу, скорее всего, соврали во время УЗИ насчёт моего пола. И я не виню врачей за это, потому что хорошо знаю своего отца. Я слышала от родственников мамы, что он был в ярости, когда ему сообщили о рождении дочери. Мама была счастлива, ведь я с самого начала походила на неё. Я была её маленькой рыжей копией. Она знала, что отец никогда до конца не смирится с моим появлением, а потому попыталась компенсировать мне недостаток его внимания и любви. Мама была моим ангелом.

Часто отец был недоволен тем, что мама проводит со мной больше времени, чем с Максом. Со слов тех же родственников они ругались из-за этого.

— Ты должна относиться к обоим своим детям одинаково! — повторял отец.

— Я непременно так и сделаю, но только после тебя! — отвечала ему мама. Она защищала меня будто тигрица.

Отец пытался ею манипулировать. Говорил, что раз она живёт за его счёт, то должна делать так, как он сказал. Но маму невозможно было запугать. Я уверена, что если бы вдруг их скандалы зашли слишком далеко, то она бы ушла от него не раздумывая. Время от времени я представляю, как бы мы жили тогда и какой бы я была в этом случае. Как бы там ни было, ни одна моя даже самая мрачная фантазия не будет хуже реальности.

Летом моего одиннадцатого года наша мама покинула этот мир. Мы возвращались по шоссе от семейного доктора, когда какой-то придурок решил поиграть в лихача и выскочил на встречку. Мама попыталась избежать столкновения и свернула на обочину. Но скорость оказалась слишком высокой, так что автомобиль протаранил ограждение и влетел в растущее у дороги дерево.

Я была на заднем сиденье и видела, как огонь жизни угас в её глазах. Мой ангел меня покинул. Меня до сих пор пробирает ледяной ужас, когда я слышу скрежет металла или визг тормозов. Но отец, видимо, решил, что мне мало одной психотравмы. Он сказал, что это я виновата в её смерти. Макс, разумеется, тоже не отставал. Они вдвоём устроили мне такую жизнь, что если бы не поддержка маминой родни, меня бы, вероятно, уже не было.

Макс со своими мерзкими дружками донимали меня в школе. Они портили мои учебные принадлежности и форму. Разумеется, когда я говорила об этом отцу, он ничего не предпринимал.

— Ты должна уметь постоять за себя, раз уж ты такая никчёмная, — повторял он снова и снова.