Телохранитель Генсека. Том 3 (СИ) - Алмазный Петр - Страница 9

И я, сунув ему в руку ключи, вышел на лестничную площадку. Посмотрев на двери лифта, я начал спускаться по лестнице. Проводить лишние пять минут в компании не умолкающего ни на минуту коменданта во время поездки в лифте мне не хотелось. Неплохой вроде человек, но слишком уж его «много».

Николай курил возле машины. Увидев меня, он затушил сигарету и предусмотрительно открыл заднюю дверцу.

— Коля, не напрягайся, я не жду от тебя такого рвения, — я усмехнулся и сам уселся на место водителя.

— Ну что застыл? Прыгай в салон — и поехали.

— Владимир Тимофеевич, не по инструкции же! — Коля был в замешательстве. — Это я должен вас возить, а не наоборот.

— Знаешь, Коля, половиной тех инструкций можно задницу подтереть — устарели давно. Некоторые еще со времен Дзержинского не изменились. А времена меняются, Николай. Впрочем, основа остается прежней, на первом месте всегда — безопасность.

— Вы правы, товарищ полковник, — ответил Николай.

Я выехал на Кутузовский, после свернул на МКАД. Уже выехав из столицы, заметил возле заправки вывеску. Наверное, внимание привлекло название: «Подсолнух». Ниже было написано: «Семейная столовая Ивановых». Интересно проверить, как идут дела у подобных предприятий. Недавно появившихся в Союзе не без моего скромного участия.

Оставил Волгу на стоянке и кивнув водителю, сказал:

— Давай, Коля, присоединяйся.

В столовой было уютно, обстановка скорее подходила для кафе. Народу было не протолкнуться — водители с заправки, дачники. В этом небольшом заведении, оказывается, продавали еду на вынос. Можно, конечно, поесть и в зале, но у людей, спешащих покинуть душную Москву, новая услуга пользовалась большим спросом.

Мы с Николаем сели за столик, и тут же рядом с нами появилась официантка — милая девушка в синем платье в горошек с белым воротником и короткой, до середины бедра, юбке. Кокетливая кружевная заколка в светлых волосах, собранных на затылке. Белый фартучек обшит кружевом и украшен вышивкой — естественно, подсолнухами. Совсем молоденькая девчонка, наверное и двадцати еще нет.

— Тебе бы учиться, — влез я с непрошеным советом, — а ты тут еду разносишь.

— А я и учусь, — не смутившись, весело ответила официантка. — В институте народного хозяйства, на факультете «Экономика общественного питания». А здесь я родителям помогаю. Что будете заказывать?

Она протянула нам меню и извиняющимся тоном добавила:

— Простите, что так тесно. Когда родители открывали столовую, не думали, что будет такой ажиотаж. Это все из-за еды на вынос. Большой спрос на готовые обеды. И сдобы много печем. Вот только вентиляторы не справляются, жарко очень.

— Так столики на улицу вынести — и вопрос с местом решен будет, — посоветовал я. — И с духотой тоже. На улице всяко прохладнее.

— Хотели, но санэпидемстанция запретила. Там столько согласований надо получить, что просто невозможно это сделать. Возле заправочной станции нельзя по технике безопасности столики выставлять. Триста метров надо, чтобы от заправки было. А у нас двести восемьдесят восемь — приезжали, замеряли рулеткой. Всего из-за двенадцати метров отказали… Ой, заболталась, простите. Что вам принести? — девушка взглянула на Николая и покраснела, вдруг застеснявшись.

Николай, конечно, видный парень — синие глаза, светлые кудри, румяный и курносый. Такому гармонь в руки, фуражку с лаковым козырьком и начищенные юфтевые сапоги — будет первый парень на деревне, как раз такой типаж. Он нравился девушкам, но пока был не женат.

Лейтенант от взгляда девушки тоже смутился, выронил меню, нагнулся подобрать его и зацепил край скатерти, потянув за собой. Я едва успел подхватить графин с водой и стакан с салфетками.

— Вот что, красавица, принеси нам просто бутербродов и чай, — поспешил я разрулить неловкую ситуацию.

— У нас булочки свежие… — пробормотала девушка. — Сами печем.

— И булок неси.

Она убежала, а я посмотрел на своего водителя, сидящего за столом с красными ушами, и усмехнулся. Попал парень!

День подходил к концу. Николай привез меня в Кратово уже к шести часам вечера. Предстоял серьезный разговор с семьей и я не знал, как его начать. Но оказалось, что переживал зря. Новость о переезде вызвала бурный восторг дочек, удивление жены и возмущение тещи. Но с тещей у нас уже был разговор перед поездкой по Сибири.

— Квартира на Кутузовском. Эту придется сдать. Валентина Ивановна, вы прописаны в Серпухове. Ваши деревенские родственники уже освободили жилплощадь? В любом случае, пора уже собирать вещи. С машиной я договорюсь.

— Все, мать не нужна, можно ее на помойку выкинуть на старости лет!

Она демонстративно вышла, хлопнув дверью. Закрылась в зале, включив телевизор погромче. Светлана хотела побежать за ней, но я удержал ее.

— Присядь, разговор действительно серьезный. Я понимаю, ты любишь маму, и девочки ее любят, но ей придется вернуться в Серпухов. Света, завтра пишешь заявление на увольнение. И не возражай. Я иду на повышение и по соображениям безопасности тебе лучше находиться дома и при детях.

— Володя, я бы не хотела бросать работу. И вообще не хотела бы менять что-то. Переезжать тоже не хочу. У нас же все так хорошо. Зачем? — Светлана вздохнула и с сожалением оглядела кухню. — И в Кратово мы давно живем, и друзья у нас тут, и знакомые.

— Кто тебе мешает встречаться с друзьями? Тем более, что машина есть. Сдашь на права — и пожалуйста, езди к друзьям. У меня все равно служебная, а копейка стоит в гараже. Давай, посмотришь завтра квартиру, потом поговорим. Там надо с комендантом сверить мебель по описи. Я пришлю Николая, отвезет тебя. У меня сейчас добавится учеба, заочно, но надо будет ускориться, сдать экстерном. Времени будет очень мало, и все ляжет на тебя. А на Кутузовском, кстати, очень хорошая школа. Там же рядом музыкальная для Тани, и ДЮСШ для Леночки. Свет, ну так складывается…

— Ладно, посмотрим, — Светлана подтолкнула дочек к выходу из кухни, — пойдемте потихоньку собираться.

Оглянувшись в дверях, тихо произнесла:

— И все равно мне жалко нашу квартиру…

Я вздохнул. Женщины — самые непонятные существа. В моем времени любая бы прыгала до потолка, появись возможность жить в таком доме. А Светлана больше значения придает соседям и друзьям. Хотя в семидесятых годах соседи ценились больше, чем стало потом, и отношения с ними были зачастую теплые, почти родственные.

Утром я быстро собрался и поехал в Заречье. Снова касаться темы переезда и спорить с женой и тещей не хотелось.

Николай, несмотря на то, что я спустился во двор на двадцать минут раньше, уже был на месте.

— Коля, сейчас в Заречье, потом снова вернешься в Кратово. Отвезешь Светлану на «Серп и Молот», напишет заявление на увольнение. Потом на Кутузовский. Помоги ей с осмотром квартиры и описью, хорошо?

— Будет сделано, Владимир Тимофеевич! — бодро ответил Николай.

Он сегодня был непривычно молчалив и задумчив. Все мысли парня вертелись вокруг вчерашней официантки из семейной столовой Ивановых. Если сформулировать их покороче, то получалось примерно так: «какие глаза-губки-ушки-носик-талия-ножки-попка-фигурка»!

В Заречье я принял смену у Солдатова, обошел посты, поднялся в главный дом. Леонид Ильич уже позавтракал и собирался выезжать.

Мы прибыли в здание ЦК на Старой площади, где Брежнев сразу занялся документами. Александров-Агентов еле успевал бегать из кабинета в кабинет, выполняя распоряжения Генсека.

Мне предстояла обычная рутинная работа, но Леонид Ильич отправил меня подавать документы в Московскую школу КГБ. Николай уже вернулся в Кратово и потому пришлось взял одну из служебных машин. По пути заехал на Лубянку, в Управление кадров.

— Документы уже отправили в Высшую школу, — сообщил мне начальник Управления, генерал-лейтенант Пирожков (вот уж не самая подходящая фамилия для генерала), — тебе осталось там лично появиться и согласовать план обучения.