Архимаг (СИ) - Бадевский Ян - Страница 10

И тут накатило прозрение.

Мы летели не через космос.

Стоило всмотреться в эту жуткую глубину, и я начинал видеть фрактальные развёртки, все эти бесконечные грани, переходящие друг в друга.

Космос был многомерным.

Не серым — чёрным.

Вот только сути происходящего это не меняло.

Мы с умопомрачительной скоростью пожирали невообразимые расстояния, и я даже не совсем понимал, в нашей ли галактике нахожусь.

Измерения сходились под немыслимыми углами.

Бродяга обрабатывал чудовищные информационные массивы.

А Сергей Иванов рассказывал о том, как его проинструктировал Страж Пределов, как домоморф начал меняться, как ожили все системы и открылись заблокированные функции. Как Страж объяснил природу Пустоши, её условность и нестабильность.

Бродяга вздрогнул — не как машина, а как живое существо перед прыжком.

И мир вновь разорвался.

Прозрачные стены капсулы теперь отражали не чёрный пейзаж, а искривлённую ткань реальности. Мы летели сквозь многомерный космос, и это было нечто большее, чем просто перемещение.

Пространство вокруг нас дышало.

Оно сворачивалось в спирали, разворачивалось в чёрные бездны, переплеталось в узлы, которые тут же распутывались. Звёзды за окном не просто мерцали — они распадались на спектры, превращались в линии, в точки, в геометрические фигуры, которые я даже не мог назвать. Возникло неприятное ощущение перехода. Словно второй прыжок стал причиной нового сумасшествия.

— Это… — я попытался найти слова.

— Многомерный переход, — голос Иванова звучал отстранённо, будто он сам был частью этого процесса. — Бродяга сейчас движется по силовым линиям.

— Каким силовым линиям⁈

— Тем, что связывают миры.

Я посмотрел на Вжуха. Питомец свернулся в клубок, его шерсть переливалась всеми цветами радуги — видимо, он поглощал избыточную энергию. И да, я вновь ощущал эфир. Осознание того, что магические силы возвращаются, придало мне уверенности.

За окном что-то шевельнулось.

Не объект, не форма — сам космос изогнулся, будто кто-то провёл пальцем по поверхности воды. И вдруг…

Мы прошли сквозь.

Капсула дрогнула, и на секунду мне показалось, что я разлетаюсь на молекулы. Но нет — я был цел. Просто реальность вокруг изменилась ещё сильнее.

Теперь мы летели сквозь лабиринт.

Стены его состояли из… чего? Из света? Из тени? Из математических формул? Они переливались, меняли плотность, то становились прозрачными, то превращались в чёрные барьеры, испещрённые мерцающими рунами.

— Это коридор между измерениями, — пояснил Иванов. — Без Бродяги мы бы здесь не выжили.

— А что будет, если выйти?

— Ты станешь частью уравнения.

Я предпочёл не уточнять.

Капсула резко дёрнулась, и лабиринт раскрылся.

Перед нами возник… город.

Нет, не город.

Структура.

Гигантская, бесконечная, сложенная из геометрических форм, которые не должны существовать в трёхмерном пространстве. Башни, мосты, арки — всё это переплеталось, накладывалось друг на друга, исчезало и появлялось вновь.

— Линия фронта, — прошептал Иванов.

— Это же…

— Да. Там идёт война.

Я всмотрелся.

И увидел их.

Фигуры, движущиеся среди структур. Одни напоминали людей в доспехах, другие — механизмы, третьи были чем-то совсем иным. Они сражались. Но это была не битва в привычном смысле.

Они переписывали реальность.

Вспышки энергии не взрывались — они изменяли пространство вокруг. Стены лабиринта рушились и восстанавливались, законы физики искажались, а сами бойцы то распадались на части, то собирались вновь.

— Нас заметили, — резко сказал Иванов.

Капсула дёрнулась, и мир снова перевернулся.

На этот раз — во тьму.

А потом…

— Приготовься, — сказал Иванов.

Я даже не успел спросить — к чему.

Капсула начала тормозить.

И мы выпали в настоящий космос.

Я кое-что слышал о космических кораблях.

В моём мире их не было, но здесь…

То есть, я хотел сказать на Земле, сохранившей часть древней культуры Предтеч.

По сути, машины Древних, включая колонии, были многофункциональными звездолётами, умеющими путешествовать как по открытому космосу, так и внутри многомерности. Всё упиралось в пресловутые настройки.

Что касается Тайной Сети, где хранились сведения, почерпнутые из снов людей в альтернативных вселенных, то упоминания о космических полётах имели место и там. Некоторые миры опередили Землю, контролируемую мойрами, в технологическом плане. В отдельных пластах реальности существовали ракеты, челноки, стратосферная авиация, искусственные спутники и орбитальные станции. Всё это держалось в строжайшем секрете. Рядовые инквизиторы получали информацию дозированно, в зависимости от ступени посвящения.

Одно могу сказать: ничего подобного машинам Древних люди и близко не сумели создать. И вряд ли сумеют в обозримом будущем.

Сидя в прозрачной капсуле и заворожённо изучая то, что открылось моему взору, я вдруг осознал важную вещь. Я сейчас нахожусь в безвоздушном пространстве, среда за пределами Бродяги способна меня убить. Несмотря на это, стены капсулы защищают своих пассажиров от чудовищного холода, жёсткого излучения и других неприятных вещей.

Я знаю, что в таких местах нет силы тяжести.

Человек должен парить в невесомости, как и любые незакреплённые предметы. Вот только внутри Бродяги гравитация ощущалась. Значит, домоморф и здесь научился обходить законы физики.

Из черноты космоса резко выделялся огромный, голубовато-зелёный полумесяц. Словно изогнутый клинок или провал иллюминатора в ночном самолёте. Чуть дальше обнаружились два крохотных серпа, ползущих по лику этого мира. Перед нами висела планета.

— Мы на месте? — спросил я.

Иванов, как и прежде, наблюдал за развёрнутыми экранами.

— Почти, — ответил Бродяга. — Дальше мы не сможем лететь.

— Это ещё почему? — я нахмурился.

— На орбите вращаются механизмы, способные нас уничтожить, — пояснил домоморф. — Чтобы спуститься вниз, придётся войти в многомерное пространство.

— И в чём проблема? — барон первым учуял подвох.

— Там идёт война, — пояснил Бродяга.

Мы с Ивановым переглянулись.

Вжух успел добыть неизвестно откуда баночку с горчицей и сейчас неторопливо поглощал любимое лакомство, ловко орудуя чайной ложечкой.

Я прислушался к своим ощущениям.

На орбите чужого мира хватало энергии. Стоило запустить циркуляцию, и эфир начинал циркулировать по моим каналам, напитывая узлы и астральные оболочки. Честно говоря, я не задумывался, откуда берётся этот живительный поток… И всё же, в глубоком космосе о магии следовало забыть. Вот почему Древние создавали свои машины, замещая ими естественное развитие.

— Другого пути нет, — сказал я. И посмотрел на барона: — Ты разбираешься во всей этой навигации?

Иванов пожал плечами:

— Тот упырь, который назвался Стражем… он научил меня. Даже не знаю, как объяснить. Просто в голове появилось знание.

Я нырнул в дальний транс.

Это следовало сделать с самого начала, ведь существуют незримые твари, умеющие подкрадываться незаметно… Правда, я не слышал о созданиях, сумевших адаптироваться к безвоздушному пространству. Жизнь в таком месте, как мне всегда казалось, невозможна по определению.

Чувство было неприятным.

Бродяга двигался, хотя это и не ощущалось внутри прозрачной капсулы, и скорость его была сумасшедшей. Мы шли на сближение с планетой, при этом усиленно тормозили.

А вокруг…

Никакой опоры, ориентиров.

Вообще ничего.

Россыпи звёзд — ярких, колючих, немигающих. Непостижимые расстояния — жуткие, как и на просторах Бескрайней Пустоши. Вот только в степи можно было почувствовать себя человеком. Там находились привычные вещи — трава, звери, горы и кратеры. Что-то происходило. Кто-то кого-то съедал. По небу плыли облака, дул ветер, нос улавливал запахи. Мог пойти дождь, и влага напоминала о реальности происходящего. Здесь же… Пустота, не ведающая границ.