Мятежник (СИ) - Марли Вита - Страница 5

Рано или поздно они остановятся, можно попытаться юркнуть в переулок, когда бандиты потащат своих товарищей…

— Ворота, — скомандовал главарь и двое эльфов, спрыгнув с телеги, побежали к обгоревшему амбару.

Отодвинув засов, они навалились на железные створки и, как только дверь распахнулась, готовясь поглотить нас, с ходу запрыгнули обратно в повозку.

Внутри амбара — пустота. Широкий тоннель, спуск в подземелье. Едва оказавшись внутри, главарь махнул рукой, обрушив вход, и стены амбра сложились бесформенной кучей. Пыль взметнулась, заполнив собой все пространство, и я закашлялась, прикрывая рот рукавом. В кромешной темноте, воцарившейся после обрушения, ориентироваться было невозможно. Слышно было лишь тяжелое дыхание да скрип колес, продолжающих свой путь вглубь тоннеля.

Стук, скрежет, визг. Повозка дергалась, скакала на неровной поверхности, мы бились плечами то друг об друга, то о стенки телеги. Я слышала как с облегчением вздохнул иллюзионист, выйдя из медитативного оцепенения, как оживились мятежники, загалдели и даже послышался смех.

Дроу видят в темноте. Вот, что я вспомнила о тёмных эльфах. Для них мрак подземелья всё равно, что мне тусклый свет лампы. Видно плохо, но им — достаточно.

Я нащупала стенку телеги и ухватилась за нее, чтобы хоть как-то удержаться. Кругом темно, хоть глаз выколи, и дышать становилось трудно. Пыль густым слоем оседала на лице.

Впереди слабый свет магических кристаллов вёл нас, как маяк. Расширялся с каждый ударом копыт, освящал всё больше пространства. Когда мы подошли ближе, я увидела ворота. Не хлипкие дверцы амбара, а тяжёлые многослойные крепостные.

Откинув капюшон, главарь ударил по двери кулаком и в смотровом окне мелькнули два жёлтых глаза.

— Кто? — спросили по ту сторону.

— Свои, — ответил главный.

— Докажи, что не иллюзия.

— Ты спёр у Оассиса его пойло и в наказание я поставил тебя на дежурство.

С той стороны прокатилась усмешка, раздался лязг засова, и тяжелые ворота начали медленно отворяться, впуская нас внутрь. В тоннель хлынул тусклый, дрожащий свет факела.

Похоже, мы прибыли.

— Давай сразу к лазарету, — кивнул главный возничему и повозка снова затряслась по дорогам подземелья.

«Лазарету?» — нахмурилась я, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь сетку покрывала.

Город. Мы въехали в большой подземный город. С домами, улицами, конюшней, тренировочным полем и бог весть чем ещё. Здесь вместо дверей висели брезентовые пологи, строения оказались все сплошь низкие, свод подземелья держали деревянные сваи. Магические кристаллы с флуоресцентным светом были просто воткнуты в землю на манер фонарей.

И жители этого города — мужчины. Мятежники, о которых говорила торговка. Здесь их оказалось не десяток и не два — сотни.

Подземный город со своими порядками и правилами, населённый одними мужчинами. Тёмными эльфами Вольмонда.

Мысленно я попыталась вспомнить молитву. Скоро меня раскроют и убьют, а может совершат что-то куда хуже и омерзительнее…

— Раненых к лекарю, быстро! — послышалась команда и все начали спешно выбираться из повозки, толкаясь и ругаясь.

Слетели синие покрывала, бандиты засуетились, вытаскивая раненых. Один из них, споткнувшись, едва не уронил бессознательного товарища.

— Отец, ты вернулся, хвала Полнолунию! — к главарю подошёл молодой эльф, едва достигший совершеннолетия. Тонкий-звонкий изящный, но с голосом низким и бархатным.

— Илай? — пепельные брови командира поползли вверх.

Он посмотрел на юношу, затем перевёл взгляд на меня.

— Я думал ты ослушался приказа и отправился с нами, — всё ещё обращаясь к парню, ошеломлённый главарь двинулся в мою сторону. Медленной хищной походкой, как пантера перед прыжком.

Моё тело вибрировало от дрожи. От ужаса. Я онемела и оцепенела, словно мышь перед змеёй.

— Если ты, Илай, остался в лагере, то кто же тогда приехал с нами? — командир мятежников навис надо мной.

Он размял шею, — я слышала как хрустнул каждый позвонок, — и потянулся рукой к моему одеянию. Миг — и покрывало упало с моего лица.

Молния.

Во взгляде командира сверкнула молния. Главарь втянул воздух сквозь зубы, его ноздри затрепетали, в глазах плескалось потрясение, граничащее с паникой.

В фиалковых глазах.

Это, пожалуй, последнее, что я запомню в своей жизни: необычный цвет глаз моего убийцы. Он же, полагаю, не оставит меня в живых?

В подземном городе воцарилась тишина. Мятежники застыли в немом изумлении, сотни глаз впились в меня, не моргая. Даже раненые на миг перестали стонать.

— Какой, однако, лучезарный подсолнух пробился в глубинах нашего подземелья, — отмерев, заговорил командир. — Скажи мне, лучистое солнце, твоё шпионское сияние так же смертоносно для нас, а?

Он наклонился, чтобы лучше рассмотреть меня. Хмурясь, пристально глядел в глаза.

— Пф! — дунул мне в лицо. — Надо же, не морок. Или ты слишком хороший иллюзионист, чтобы так качественно дурить меня.

Пульс барабанил в ушах, я зажмурилась, готовясь к неизбежному, слёзы настырно проложили путь, преодолев сомкнутые веки.

— Говори, — я почувствовала, как пальцы главаря грубо сжали мой подбородок, заставив поднять голову. Его фиалковые глаза, как раскаленные угли, прожигали меня насквозь. В них не было ни сочувствия, ни сожаления, лишь холодный, расчетливый интерес. И вместе с тем, в глубине этого ледяного взгляда мелькнула какая-то тень, мимолетное колебание, которое я не могла расшифровать.

— Я случайно попала сюда, — мой голос напоминал писк мыши в когтях у ястреба. — Я не хотела. Вы… вы… вы сами толкнули меня в повозку.

Теперь мятежники уставились на командира. Дроу скрипнул зубами. Скулы на его лице заострились особенно сильно.

— Ты стояла там, где стояли мы. На тебе — мужская джуурха́, на правом рукаве которой, — брезгливо потянул двумя пальцами за рукав, словно держал вонючую тряпку, — чёрное пятно. Знак, отличавший своих от чужих.

Чудовищное совпадение. Роковое настолько, что невозможно поверить в невмешательство Высших сил.

Я попыталась унять дрожь и вернуть самообладание. Вдох-выдох.

— Толпа вынесла меня к эшафоту… я не хотела смотреть на казнь… Пятно поставила торговка книгами: махнула рукой, разлила чернила прямо на мой рукав.

Мой рассказ звучал сбивчиво, я путалась в хронологии.

— Допустим, — командир отпустил мой подбородок, выпрямился и с высоты своего роста навис надо мной. — Но одежда… Почему на тебе мужская одежда?

— Чтобы не признали во мне иностранку. Я хотела увидеть город. Погулять и вернуться домой незамеченной. У меня не было злого умысла.

— Иностранка, значит, — протянул он, задумчиво поглаживая подбородок. Тень в его глазах снова мелькнула, будто он боролся с собой. — Очевидно, из Ливенора… Явилась в мужской одежде, с меткой мятежника, и утверждаешь, что просто хотела погулять.

За его спиной прокатился неуверенный смешок, к моим словам мятежники отнеслись с явным скептицизмом. Звучало действительно абсурдно.

Не поверит. Конечно, он мне не поверит. Я бы сама себе не поверила.

Покивав собственным мыслям, главарь обернулся к товарищам и коротко бросил:

— Женщину ко мне на допрос. Побеседуем в более… приватной обстановке. Остальным вернуться к работе.

Дроу засуетились, забегали, как пауки. Возобновился шёпот, топот, голоса, в лазарете послышались грубые команды лекаря.

Двое мятежников взяли меня под руки и повели вглубь подземелья к низкому деревянному дому.

На допрос.

Меня вели на допрос и правда в том, что больше смерти я боялась боли. Смерть это раз — и нет тебя, а вот боль… Она заставит невиновного признаться во всех грехах, а праведника — отречься от веры.

Меня втолкнули в небольшую, тёмную комнату. Единственным источником света служил бледно-жёлтый кристалл, закрепленный на стене. Вместо кровати — солома, укрытая шкурами животных. В центре стоял грубый деревянный стол и два стула, вокруг бумаги, карты и недопитая кружка с какой-то жижей.