Нефрит. Огонь. Золото - Тан Джун Ч. Л. - Страница 20

– Что произошло? Послать за лекарем?

– Нет, не нужно. Я в порядке. С лошади упала, – поясняю, не зная, сколь много ей можно рассказать. Хоть я и чувствую, что могу доверять девушке, она для меня по-прежнему незнакомка. И судьба моя пока не ясна.

Линьси хмурится и оглядывает комнату, задумчиво постукивая пальцем по щеке.

– О! – Она достает пару шелковых туфелек и помогает мне надеть их. – Эти подойдут.

Я вздыхаю с облегчением.

– Спасибо. Я никогда раньше не носила обувь на платформе.

Она вежливо скрывает удивление. Мы выходим из комнаты, и Линьси ведет меня по длинным коридорам, потом через большой сад. Вскоре мы оказываемся на поляне, к которой прилегает безмятежное сине-зеленое озеро. У берега стоит павильон, каких я никогда в жизни не видела. Его крыша куполообразная, а не изогнутая, а вместо опорных колонн все сооружение окружено кольцевой стеной, сделанной из камня, мерцающего на солнце приглушенной белизной. Сквозь решетчатые резные отверстия я вижу внутри фигуру, а мои уши улавливают среди трелей птиц и другой звук.

Музыка.

Мелодия прекрасна и меланхолична, будто поверяемые шепотом интимные тайны.

– А кто это…

– Нам не стоит заставлять главного министра ждать, – осторожно перебивает Линьси, указывая вперед.

Оттуда приближаются два стражника. Наш эскорт.

Мы следуем за ними до следующего здания. Они бойко щелкают каблуками и останавливаются у входа. Линьси указывает на большую гостиную, где мне следует дожидаться министра.

– Теперь я должна вас покинуть, госпожа Ан.

– Побудь со мной, ну пожалуйста? – Внезапно занервничав, я сжимаю ее руки в своих. Через несколько минут в этой комнате решится моя судьба.

– Мне очень жаль, но существуют дворцовые правила. Главный министр не потерпит, чтобы на частной встрече присутствовала служанка императрицы.

Частной? В углах комнаты я уже заметила трех слуг, которые изо всех сил стараются слиться с окружающей обстановкой. Тут мне в голову приходит одна мысль.

– Прежде чем уйдешь, скажи, какое самое важное правило во дворце?

– Будьте осмотрительны при выборе тех, кому доверять. – И девушка ускользает прежде, чем я успеваю расспросить поподробнее.

Слуги по-прежнему прячутся в тени, избегая смотреть мне в глаза, но в воздухе отчетливо улавливаю их пристальное внимание. Меня не покидает чувство, что не следует с ними разговаривать, поэтому я сажусь на стул и жду.

Проходят минуты, и усталость от долгого путешествия наваливается на меня, словно тяжелый мешок риса. Мои веки медленно опускаются, хоть я и щиплю себя за руку, чтобы не заснуть.

Резко вздрагиваю, услышав звон доспехов. В гостиную входят двое стражей.

– Кланяйтесь! – шепчет слуга у меня за спиной.

Снова вздрагиваю.

– Главный министр Чжао Ян! – раздается чей-то голос.

Шаги приближаются, но я не поднимаю головы.

– Посмотри на меня, – произносит другой голос, повелительный и твердый, будто боек молотка.

Я выпрямляюсь и вижу одетого в белые одежды человека. Одна половина его лица скрыта серебряной маской, в то время как на второй сверкает глубоко посаженный черный, как у ворона, глаз. А еще у мужчины орлиный нос. Когда он смотрит на меня, любопытство на его лице сменяется узнаванием.

– Сяо Ан? Это действительно ты.

АЛТАН

На следующий день мы покидаем кочевников. Они щедро заполняют наши котомки едой, тем самым значительно улучшая настроение Тан Вэй. Мы держим путь на север, ориентируясь по солнцу. Впереди маячат горы Удин, с каждым днем увеличиваясь в размерах.

Я приближаюсь к цели, но из ночи в ночь в голове крутятся слова Шенни, словно шифр, который я не могу разгадать.

Сердце – это не слабость.

Что она хотела этим сказать? И какое это имеет отношение к поиску меча света или Похитителя Жизни?

У подножия горного хребта раскинулась деревенька, и мы проводим ночь на местном постоялом дворе, уплетая за обе щеки простой, но сытный ужин. Как бы Тан Вэй ни протестовала, мне удается убедить ее не сопровождать меня до источника Цзюй. Путь слишком опасен, и, кроме того, ищущий феникса должен совершить это путешествие в одиночку.

Наконец она уступает, обещая, что присоединится ко мне для начала восхождения, и на рассвете мы вместе выходим. Даже при дневном свете скалистый горный пик затянут туманом, напоминая акварели, которые висели во дворце. Я никогда не имел склонности к искусству, а вот сестра начала рисовать прежде, чем научилась писать. Останься она в живых, стала бы искусной художницей.

Мы останавливаемся на голом уступе, чтобы немного отдохнуть.

– Какой ужасно долгий подъем на вершину, – замечает Тан Вэй, жуя кусок вяленого мяса.

«И падение будет не менее долгим», – мысленно добавляю, глядя вниз.

– Здесь нам нужно расстаться, – говорю я. – У тебя будет достаточно времени до заката, чтобы спуститься.

– Ты плохо спал прошлой ночью, не так ли? Может, стоит отложить восхождение до завтра? Здесь хорошее место, чтобы разбить лагерь.

– Пустая трата времени. – Выхватывая у нее вяленое мясо, отрываю себе полоску.

– Отдай!

– Могла бы и сама догадаться оставить мне немного. Ты-то вернешься на тот милый маленький постоялый двор с удобной кроватью.

Тан Вэй морщится.

– И просплю тысячу лет, не меньше! – Выражение ее лица становится серьезным: – Как ты думаешь, сколько времени это займет?

– Понятия не имею.

Вид у подруги такой, словно она хочет сказать что-то еще, но вместо этого ударяет меня по руке с большей силой, чем требуется.

– Что ж, не вздумай там умереть!

– Не умру, – произношу я с уверенностью, которой вовсе не чувствую. – А если я все же это сделаю, потом сможешь сказать моему трупу: «Я же тебя предупреждала!»

– Не накликай беду. – Тан Вэй снова бьет меня, на этот раз несильно, почти с нежностью, а затем, взмахнув юбками, прыгает вниз по камням, словно горная коза.

Я продолжаю восхождение в одиночестве. Склоны кажутся пустынными, хотя до меня то и дело доносятся характерные звуки дикой природы. За моими действиями настороженно наблюдает расположившееся высоко на ветвях деревьев семейство золотистых курносых обезьян. Еще выше выводит свою трель дрозд. Я вдыхаю сладкий аромат цветов и спелых фруктов и вспоминаю дворцовые сады, в которых когда-то играл. Живописные и спокойные, горы Удин защищены от остатков темной магии моего прадеда.

Пока.

Если я ничего не сделаю, чтобы остановить ее распространение, этот оазис флоры и фауны превратится в пыль.

Чем выше я поднимаюсь, тем ниже становится температура. Плотнее запахиваю на шее подбитый мехом плащ, радуясь, что на мне перчатки, согревающие пальцы и облегчающие прохождение моей магии.

Магия тяньсай действует по принципу ци, или жизненной силы, являющейся базовой субстанцией, из которой состоит мир. Все живые существа и сама природа связаны этим постоянным круговоротом и потоком энергии. Хотя все люди рождаются с изначальной ци, только те, кто достаточно восприимчив к действию этой духовной силы, могут использовать ее как форму энергии и высвобождать через меридианные точки на кончиках пальцев.

Многие тяньсай рождаются с сильной склонностью к одному из пяти природных элементов нашего мира – усин: ветру, воде, огню, земле или металлу. А вот способность красть жизнь, как мне кажется, относится к аномалиям за пределами усин и считается самой редкой.

Лишь некоторые тяньсай могут управлять более чем одним элементом, и еще меньшее количество достигло совершенного владения своим элементом, поскольку это требует долгих лет практики. Как правило, тяньсай некогда этим заниматься – в попытке сохранить себе жизнь они только и делают, что спасаются от преследования Дийе.

Мне посчастливилось постигать искусство самосовершенствования под руководством мастера Сунь. За годы упорных тренировок я научился управляться с несколькими элементами. Неудивительно, что с огнем у меня самые непростые отношения. Эту стихию контролировать труднее всего, и даже спустя столько лет, думая об огне, я немедленно вспоминаю матушку. И священников.