Женщины - Ханна Кристин - Страница 20
- Предыдущая
- 20/93
- Следующая
Открыв коробку, она увидела пакет с домашним печеньем, упаковку шоколадных конфет и кексы «Твинки». Фрэнки улыбнулась и вскрыла конверт, оттуда выпала вырезка из газеты — толпа протестующих сжигает американский флаг.
5 июля 1967 г.
Мне хочется писать тебе только о хорошем, но мир сошел с ума. Хиппи уже не те безобидные ребята, поверь мне.
На улицах тысячи протестующих. Парни сжигают повестки, а девушки — бюстгальтеры. Кругом беспорядки. Боже милостивый. Надо сказать, даже наш ежегодный прием в этот раз прошел довольно скромно. Все только и говорили, что о войне. Помнишь Донну ван Дорн из воскресной школы? В бридж-клубе поговаривают, что она подсела на ЛСД, бросила колледж и присоединилась к фолк-группе. Кажется, сейчас она живет в какой-то коммуне и делает свечи. Господи, а ведь она из такой хорошей семьи, еще и член Дочерей американской революции.
В клубе пошли разговоры о том, что война во Вьетнаме — ошибка. Насколько я знаю, Международный трибунал по военным преступлениям признал США виновными в обстреле гражданских объектов, таких как школы — ШКОЛЫ, Фрэнки! — церкви и даже лепрозории. Я и подумать не могла, что проказа еще существует.
Береги себя, Фрэнсис, и обязательно пиши. Я очень скучаю.
В конверт был вложен почти сухой, синеватый бланк авиапочты, на котором Фрэнки могла написать ответ. В такой влажности чернила пропитывали бумагу насквозь.
18 июля 1967 г.
Большое спасибо за сладости! Ты даже не представляешь, как они поднимают всем настроение в этом непрекращающемся дожде.
Такую непогоду трудно описать, но переживать ее еще труднее. Хуже дождя только ДОК моей подруги Этель. В армии так называют дату окончания контракта. Или день, когда она поедет домой.
Помнишь, я рассказывала тебе про Этель? Она играет на скрипке и хочет стать ветеринаром. Так вот, в сентябре она покинет Вьетнам. И отправится домой.
Не представляю, как я буду здесь без нее.
Надеюсь, я справлюсь.
Здесь
Снаружи послышался гул приближающихся вертолетов, Фрэнки опустила ручку, со вздохом отложила незаконченное письмо и надела по-прежнему влажную форму.
Ее смена уже закончилась, но при такой нехватке рабочих рук это было неважно. Сейчас прибудут новые пострадавшие, без медсестер никак не обойтись. Накинув дождевик, она направилась в операционное отделение. По дороге увидела, как от вертолетной площадки отъезжают две машины «скорой помощи».
Джейми уже стоял в операционной в шапочке и халате.
— Нет покоя нечестивым, да, Макграт?
Она протянула ему кекс, который прислала мама.
— Это точно.
В конце июля выдался свободный денек, и Барб устроила выезд к местным жителям. Небольшой облегченный «хьюи» ждал Джейми, Этель, Барб и Фрэнки на вертолетной площадке. Сегодня они направлялись в приют Святой Елизаветы, который находился в старой каменной церкви не слишком далеко.
Придерживая рукой оливково-зеленую панаму, Фрэнки забралась в вертолет. На этот раз она не стала забиваться в самый дальний угол кабины. Она больше не хотела бояться, не хотела думать о Финли каждый свой полет.
Фрэнки села на пол рядом с пулеметчиком (оружие было направлено вниз), осторожно перекинула за борт сначала одну ногу, а затем вторую. Барб села у другой открытой двери. Джейми и Этель устроились сзади. Когда вертолет начал набирать высоту, у Фрэнки перехватило дыхание.
И вот они уже летят, земля все дальше.
Фрэнки еще никогда не чувствовала себя такой свободной и такой живой. Ветер дул прямо в лицо. Под ногами проносились зеленые пейзажи, вскоре показались песчаные пляжи бирюзового Южно-Китайского моря.
Вертолет накренился и повернул к суше, они снизили высоту и полетели над рисовыми полями. Фрэнки увидела красную грунтовую дорогу, которая разрезала густые заросли слоновой травы. Вертолет завис в воздухе, лопасти винта с шумом вращались, ветер приминал траву внизу. Медленное снижение. Как только команда медиков выпрыгнула, один за другим, вертолет поднялся и полетел на север.
Когда Фрэнки, Барб, Этель и Джейми подошли к приюту, двери распахнулись и оттуда выбежали дети в рваной одежде, они радостно махали руками и толкались от нетерпения. Эти дети знали, что американцы всегда привозят конфеты. За ними вышли усталые вьетнамские монахини в черных одеяниях и соломенных шляпах.
Медсестер окружила толпа худеньких девочек, они тянули руки, пытаясь прикоснуться к гостям. Барб опустилась на корточки и начала раздавать леденцы, дети с любопытством трогали ее курчавые волосы. Затем она выстроила детей в очередь на прививки.
Следующие четыре часа медсестры делали инъекции, обрабатывали крысиные укусы, раздавали витамины и таблетки от малярии. Джейми зашивал раны и даже дергал гнилые зубы.
Медики уже стали собираться, как вдруг к ним подошла хрупкая молодая вьетнамка в монашеском одеянии. Она робко посмотрела на Фрэнки.
— Э-э… мадам? — сказала она по-английски с сильным французским акцентом.
— Да? — Фрэнки вытерла пот со лба и перекинула через плечо сумку с медикаментами.
— Могли бы вы пойти со мной, пожалуйста?
Фрэнки последовала за монахиней в прохладу приюта. Внутри церковь разделили на спальные помещения, вместо кроватей на полу были плетеные циновки. В одной из комнат стояло больше десятка детских колыбелек, в них спали и плакали малыши. У Фрэнки разрывалось сердце при мысли, сколько же детей осиротело из-за этой войны. Кто позаботится о них, когда все закончится?
Завернув за угол, они вошли в небольшую вытянутую комнату. На подоконнике и на полу стояли догоревшие свечи — электричества не было.
Здесь находился только один ребенок, девочка, она лежала на плетеном коврике, обхватив колени руками. Девочка была совсем крохотной. Фрэнки вопросительно посмотрела на монахиню.
— У нее в голове жар, — сказала монахиня, дотрагиваясь до собственного лба.
Фрэнки опустилась на каменный пол рядом с ребенком. Присмотревшись, Фрэнки поняла, что девочка старше, чем кажется, но она явно недоедает.
— Она не ест, — сказала монахиня.
— Привет, малышка. — Фрэнки погладила девочку по черным непослушным волосам.
Девочка не шевелилась и ничего не отвечала, просто смотрела на Фрэнки грустными карими глазами. Спутанные волосы прикрывали уродливый ожог на щеке.
— Как тебя зовут? — Фрэнки дотронулась до лба девочки, отвела волосы и посмотрела на ожог, воспаления она не увидела.
Температура, конечно, но не слишком высокая.
— Мы не знаем ее имя, — тихо сказала монахиня.
Она опустилась на колени и стала осторожно гладить девочку по спине.
— Ее деревню разбомбили. Кто-то из ваших медиков ее нашел, она пряталась в канаве. — Монахиня на секунду замолчала. — В руках мертвой матери.
У Фрэнки привычно защемило сердце — в нем поселилась печаль, которая никогда теперь не покидала ее. От таких вещей нельзя защититься. Неважно, как высоки стены крепости, от этой боли они не спасут. Эту девочку она не сможет забыть, ее лицо будет являться Фрэнки во снах. Будет стоять перед глазами в бессонные ночи.
— Мы зовем ее Мэй. Мы не знаем, понимает ли она нас. Некоторые… из них… так сломлены…
Хотелось взять девочку на руки, сказать, что все будет хорошо, но как она может такое обещать?
Фрэнки порылась в сумке, вытащила детский аспирин и антибиотики.
— Этим сбивайте температуру. А это мазь для ожога. Поможет с рубцеванием. — Она снова полезла в сумку, достала вишневый леденец и протянула его девочке.
Девочка уставилась на конфету.
Фрэнки развернула леденец, лизнула его и улыбнулась, а затем снова предложила ребенку.
- Предыдущая
- 20/93
- Следующая