Открывай, Баба Яга! Кот пришел! Часть 1 - Байху Валентина - Страница 8

– Да, детка! Мне через десять минут выезжать в аэропорт, а я куда-то дела свои ключи. Совсем не помню, где запасные. Не могла бы ты позвать Светланку? Она точно знает.

Вот после этих слов сон с Буревой сняло как рукой.

– Тетя Зоя, – сердце в груди застучало как сумасшедшее, – мы со Светой расстались у моего дома в половине двенадцатого, и она уехала домой на такси; у меня она не ночевала.

Несколько минут с той стороны трубки звучала оглушительная тишина, чтобы после обрушиться на Яну растерянными словами:

– Но домой она так и не приехала…

Не приехала Светлана Коржикова домой и через день, не появилась и спустя несколько недель. Ни поиски полиции, ни помощь спасателей-волонтеров, ни штудирование больниц и моргов, ни объявления о пропаже не давали никаких результатов. Подруга бесследно пропала, не оставив никаких следов. Нигде. Полиция в первую очередь нашла и выловила, подвозившего подругу таксиста, но тот клялся и божился, что довез пассажирку до самого подъезда и даже видел, как она входила внутрь. Чуть позже выяснили, что так и было, потому что нашлась свидетельница – баба Нюра, живущая на первом этаже и обожающая следить за домочадцами, как профессиональный шпион. Несмотря на возраст, ее разуму и памяти могли позавидовать иные молодые гении. Она видела, как Света дождалась лифта и села в него. После этого проверяли весь подъезд, включая и крышу, но и эти поиски не дали никаких результатов. Подруга словно растворилась в неизвестности. Каждый день Яна звонила, чтобы узнать о результатах поисков, но ответ был всегда одним и тем же: ничего. Неизвестность причиняла невыносимые страдания, страдания причиняли и мысли. Ведь она могла позвонить Свете, прежде чем лечь спать; сначала могла довезти до дому подругу, а после уехать; проводить ее до квартиры, остаться с ночевкой и все в подобном духе.

В те тяжелые дни она фактически поселилась на квартире родителей Светы и помогала тете Зое, находящейся в страшной депрессии. Однажды измученная переживаниями женщина сказала, что она согласна на все, даже если ее дочь не будет жива, но найдется тело. Так будет легче, яснее. Яна ничего на это не ответила, не смогла. Она-то знала, что легче не будет, просто горе окрасится в новый оттенок и поднимется на еще одну ступень отчаяния. И как бы человек ни уговаривал себя, что знание и ясность принесут облечение, это будет не более, чем самообман. Отец Светы, Иннокентий Степанович, разом схуднул от стресса и переживаний, превратившись из довольно упитанного толстячка в поседевшего раньше времени незнакомца. Имея собственную фирму, он массу времени проводил на работе, предоставляя Светлану самой себе. Он любил дочь по-своему, но практически не участвовал в жизни той. Жестковатый, резкий, непреклонный дядя Иннокентий четко разграничивал приоритеты для себя, и семья была далеко не на первом месте, и даже не на пятом. Но пропажа дочери практически выбила из него все прежние цели и жизненные позиции, очень жестоко выбила.

Вот так и случилось, что пока дочь была рядом – не особенно и ценили, а пропала – и оказалось, что горе хуже смерти.

На этот раз жар-птица прилетела днем; села прямо на хлебный киоск, около которого остановилась Яна. Она собиралась купить себе булочку с мясом, до дома терпеть не было сил, слишком проголодалась. Стоило сказочному созданию появиться рядом, по-зимнему солнечный день стал еще ярче, снег практически превратился в россыпь серебра и алмазных бликов. Красиво, но жутко. Никто из находящихся поблизости людей совершенно не заметил жар-птицы, точно ее и не было. Яна машинально забрала сдачу и пирожок из окна киоска, с напряжением смотря на незваную гостью. Как и тогда, в злополучный вечер, та уставилась на девушку непроницаемым взглядом самоцветных глаз. Что ей на этот раз нужно? Баюн говорил, что птица не будет нападать прилюдно, но все равно в душе зацарапало неприятное чувство. И оно не обмануло. Жар-птица угрожающе распахнула в разные стороны крылья и… растворилась в дневном свете, а на руки Яне упали знакомые до боли очки. Сначала она неверяще рассматривала предмет, чтобы после сорваться с места и побежать домой, поскальзываясь и спотыкаясь. Все это время она думала и передумала о пропаже подруги самые разные теории, сбилась со счета: убийство, ограбление, изнасилование, потеря памяти, рабство и незаконная трансплантация органов. Но даже помыслить не могла, что исчезновение связано с мистикой.

Со сказкой! Будь та неладна!

– Баюн! – прокричала Яна, вваливаясь на порог квартиры. – Баюн, немедленно иди ко мне!!!

Не стала дожидаться его ленивого высочества, не разуваясь, она пробежала в спальню и застыла напротив зверюги. Пытаясь отдышаться, показала страшный подарок.

– Жар-птица… она отдала мне очки Светланы! Света там? Моя подруга в Небывальщине?!

Волшебный кот повел ушами, потянулся. Казалось, он специально тянет время, но что-то подсказывало Буревой, что все не так просто.

– Да, она там, – наконец-то ответил он.

– Ты… – Дар речи не сразу вернулся к Яне. – Ты все знал и ничего мне не сказал?!

От бешенства ее голос снизился до шепота, кричать не получалось, так же как и ругаться. Слишком сильные эмоции ее одолевали.

– Естественно, знал, – безразлично фыркнул Баюн, – и не говорил бы дальше, если бы пернатая поганка не вмешалась.

Раньше фраза «алая пелена бешенства перед глазами» была безлика, но сейчас Яна со всей ясностью осознала ее значение. В висках застучало, перед глазами на самом деле вспыхнули кровавые пятна, руки сжались в кулаки, она даже не заметила, как раздавила очки и осколки вспороли ладонь. За спиной послышался грохот и звон разлетевшихся на мелкие осколки ваз, стекол, посуды и прочих стеклянных предметов, находящихся в квартире. Каким образом это произошло – не имело значения, в данную минуту Яну не волновало ничего, кроме слов Баюна.

Она чувствовала, что если ответ ей не понравится, то она растерзает сказочника и тот ничего не сможет сделать. Никто ничего не смог бы сделать.

– Почему? – процедила она сквозь зубы.

– Это прямое приглашение в гости к врагу. Подумай головой, а не эмоциями! Неужели не понимаешь?!

– Ты ведь хотел, чтобы я вернулась в Небывальщину!

– Не таким путем, – отрезал кот, внезапно увеличиваясь в размерах ровно до тех пор, пока не встал с ней вровень, – по доброй воле, по собственному желанию, по собственному пути. Но не путем ярости и поиска! Ты думаешь все сказочные поверья и сказки – вымысел? Зря! Потому что какой дорогой войдешь в Небывальщину, той и пойдешь дальше. Вспомни камень, что ведет в три стороны света! Слова: «И смерть найдешь…» – не пустой звук! Они вынуждают тебя идти худшим из путей.

– У них моя подруга, – процедила Яна, – одна из немногих, кого я могу назвать своей семьей. Ты думаешь, после этого я буду спокойно ждать момента, когда «сама захочу вернуться»?

– Сейчас ты все равно ничего не сможешь сделать! Ты беспомощнее новорожденного младенца! – отрезал Баюн.

– Моя подруга, – ярость испарилась, как не бывало. Яна почувствовала тяжелую, опустошающую усталость и уверенность в принятом решении. – Я не смогу стоять в стороне и ничего не делать. Даже зная, что в конце найду смерть или что-то, что хуже смерти.

Отчего люди всегда понимают слишком поздно, что кто-то был важен им? Настолько важен, что потеря этого кого-то равносильна смерти, концу.

– Отведи меня в Небывальщину, Баюн, – попросила она.

– В прошлый раз они тебя убили, превратили в смертную, отняли былое могущество, прокляли… – предпринял последнюю попытку остановить ее кот.

– Поэтому второй раз им этого позволить сделать никак нельзя. Пора, Баюн. Я согласна вернуться… домой.

Яна съежилась на жестком сиденье кряхтящего автобуса и попыталась слиться с собственным пуховиком в единое целое. Еще она попыталась не обращать внимания на пар изо рта и не клацать зубами, но все равно время от времени клацала, чем невольно привлекала внимание редких пассажиров. Когда постороннее внимание стало особенно заинтересованным, девушка почувствовала раздражение и грозно клацнула в сторону нахалов. С клыками, конечно, было бы эффектнее, но за неимением лучшего приходилось довольствоваться тем, что дала природа. Получилось неожиданно, а главное, плодотворно: от нее отстали все любопытные. А чего окружающие, собственно, ожидали? Яна на автобусных «авиалиниях» тряслась вот уже восьмой час, жутко устала, страшно проголодалась и озверела от неудобства и мороза так, что готова была освежевать самого Джека Потрошителя, если бы он решил прокатиться на чуде российского машиностроения каменных времен. Буревой было очень, очень холодно, особенно мерзли руки и кончики пальцев на ногах, несмотря на то, что упакованы они были получше, чем у ненормальных альпинистов, покоряющих всякие Эвересты во время сходов лавин.