Последний герой. Том 1 - Дамиров Рафаэль - Страница 10

Я подождал, пока остынет, видимо, выговариваться она не привыкла, и продолжил расспросы:

– Как это? Та – не та.

– А так! – дернулась Кобра, круто выкручивая руль, и меня наклонило на дверь. – Тебе какое дело, Яровой?

– Да так… Поддержать хотел… по-братски.

Женщина помолчала, а потом проговорила:

– Это мой второй день рождения, тот день, когда я выжила, считай, заново родилась.

Руки её с аккуратными ноготками сжались на руле.

– Бандитская пуля?

– Типа того…

Мы молчали, я решил не бередить ей рану, захочет – сама расскажет. Было что-то за всей этой ее стервозностью тонкое, ранимое. Словно за оболочкой сурового майором МВД пряталась маленькая девочка.

Мы заскочили в цветочный магазин с вывеской на английском. По-русски, видать, забыли, как слово «цветы» пишется.

Кобра купила охапку роз. Огромных, алых – как мулета у тореодора. Без слов села в машину – двинули дальше.

Подъехали к старому кладбищу. Оно уже утонуло в зелени, за высоким каменным забором в историческом центре.

Здесь давно уже никого не хоронили. Даже в моё время захоронения перенесли за город. Это место стало памятником.

Хотя… не совсем так. В девяностых сюда ещё подкапывали по-тихому. Только самых важных. С нужной биографией.

– Приехали, – сообщила Кобра.

– День рождения на кладбище? – нахмурился я.

– Не все такие везучие, как я, – буркнула она, опустив взгляд.

– Я с тобой, – вылез из машины тоже.

– Я хочу побыть там одна, – сказала она тихо. – Ай!.. – вскрикнула тут же, оступившись на каблуке и уколовшись о розу.

Слизнула каплю крови с пальца.

– Давай сюда, – протянул я руки и взял цветы. – Помогу донести. Смотри под ноги. Туфли у тебя зачётные, не спорю, но плитка старая, вся в щелях.

Та отдала мне букет, перекинула через плечо сумочку и направилась к огромным кованым воротам. Вошли на территорию кладбища. Тут свой мир. Тишина мертвая, даже птички не щебечут. Оксана явно знала, куда идти, уверенно цокала по старинной тесаной брусчатке куда-то в сторону березок.

– Пришли, – выдохнула она, остановившись у невзрачной могилки с надгробием из обычного мрамора. Она терялась среди помпезности старинных склепов, ростовых статуй криминальных авторитетов, сгинувших еще в начале девяностых. Обычная такая могилка, неприметная. И за что покойный удостоился чести лежать здесь?

По памятнику сразу видно, что не блатной и не олигарх, а человек простой. Но в следующий момент я вгляделся в табличку на камне.

И ноги подкосились, я опёрся о березку. Прочитал:

Майор милиции Малютин Максим Сергеевич, дата смерти: 1-е июня 1997 года.

Мне захотелось протереть глаза. Я прочел снова, будто буквы могли притвориться другими. Это была моя могила… Там лежал я…

Я сглотнул ком, мотнул головой и выдавил:

– А… какое сегодня число?

– Первое июня, – зашмыгала носом Кобра, неловко утирая слезинки.

Даже чуть отвернулась, чтобы я не видел ее слабости.

Я снова посмотрел на неё – внимательно, будто только теперь видел в первый раз. И теперь узнал ее… ту маленькую девочку, которую спас… Дочку моего информатора Генки!

Её же Оксанкой звали… Ну точно! И машина-то её бати…

Она изменилась за эти годы… но теперь вместо матерой сотрудницы полиции я видел маленькую испуганную девочку с острыми коленками.

Так вот что ее гложет много лет…

– Помянем, – Оксана протянула мне металлическую фляжку.

Я сделал сразу три больших глотка. Даже не понял – водка это была или коньяк, все одно. Как ни старался сделать лицо кирпичом, а всё стоял ошарашенный, придавленный.

Но в следующую минуту плечи стали расправляться. Я вдохнул полной грудью. Да, она изменилась. Выросла. Потому что осталась жива.

Все не зря было.

Не зря погиб.

Спас, прикрыл, и она не забыла.

Могилка ухожена, и теперь розы красным огнем горят под надгробием. Тихо и торжественно, аж в груди щемит…

– Вот, Максим, – еле слышно сдавленным голосом проговорила Оксана. – Здесь настоящий мужчина лежит… не то что нынешнее племя. Он погиб, чтобы я жила…

Я медленно закрыл глаза и снова отпил из фляжки.

Обратно ехали молча. Каждый думал о своём. Сокровенном. После всего увиденного и услышанного даже хмель из фляжки не брал, хотя осушили мы ее до дна.

Я, выходит, сейчас узнал о том, что не просто так сюда попал. Раз уж судьба вытащила меня с того света, значит, что-то ей от меня нужно. Второй шанс просто так не дарят. И я его не упущу.

Но одно не давало покоя. Генка ведь погиб в тот же день, что и я. Но Оксана пришла только ко мне. К нему – нет. Букет один купила… Почему?

Она явно не знает, кто виноват в наших смертях, кто ее тогда похитил. А если б знала, кто убил её отца… Сто пудов устроила бы вендетту. Охоту. На Валета и иже с ним.

Как ей сказать, как раскрыть глаза? Пока не решил. В лоб не скажешь, но с этим разберусь…

Маленькая девочка не запомнила, конечно, тех ублюдских морд. Напугана была – понятно. А потом выросла и пошла в органы. Видно, чтобы заглушить боль детства. Чтобы ловить таких же, как те уроды, и этим хоть как-то душу успокоить.

Только вот вопрос – куда тогда смотрели менты, когда я погиб?

Выходит, и моё дело, и дело Геныча – глухари. Не раскрыли.

А иначе как объяснить, что Валет до сих пор красуется на баннерах?

Вывод напрашивается один, и он словно камнем раз за разом бьёт мне в лицо, будто тачке в лобовуху – кто-то его тогда прикрывал. Из наших.

Но кто?

Меня слили, и бандиты явно были готовы. Знали, что я приду один.

Хотя… я ведь был всё-таки не один. Со мной был Сёма Рыжий. Стажёр. Он же и свинтил первым, как только запахло жареным. Испугался пацан.

Он крыса? Возможно…

Но с другой стороны – стажёр. Зелёный. Что он мог?

А если всё-таки мог? Если Сёма не дурачок, а ловкач? Играл роль простачка и манипулировал. Да не-е… я в людях разбираюсь.

Но… проверить эту версию нужно. Осталось только Сёму найти. Как обустроюсь – обязательно займусь. Ведь не просто же так салага тогда напросился со мной на дело. Разговор с Палычем подслушал. Потом влез, мол, возьмите и меня.

Кстати, жив ли сейчас Пал Палыч, начальник УГРО? Лет прошло, выходит, немало, Оксана выросла, а у начальника как дела? Надо и его тоже найти. Побеседовать. Жаль только, не смогу зайти к нему и сказать по-простому:

«Привет, старый! Помнишь, как мы с тобой „Центровых“ размотали? За один вечер полбанды в кутузку утрамбовали. А как в сауне на набережной отжигали, а как…»

Нет. Так не скажешь. От этого пацана с моим именем он такое слушать не будет. Теперь всё сложно. Что ж… А кто обещал, что будет легко?

Прорвёмся.

Оксана рулила молча. Везла меня куда-то, хотя я адреса домашнего так и не назвал, вообще не до него было. В голове до сих пор шумело.

А вот почему всё-таки она даже не рассказала мне про смерть Геныча? У него тоже сегодня годовщина, получается.

Странно. Надо нащупать осторожно.

– Это у тебя машина отца? – спросил я, вкинув вопрос как бы между прочим.

– Его, – коротко, всё ещё хмурясь, ответила она. – Он тоже погиб. В тот же день, что и Лютый.

Я, как ни вслушивался, не уловил в ее интонации горечи. Совсем не так, как у моей могилы. Интересное выходит кино. Не жалует она Геныча, не жалует…

– Вот как… – протянул я, делая вид, что удивлён. – А цветов ему не купила…

– Не заслужил.

– Да? Мне кажется, твой отец был хорошим человеком.

– С чего ты взял, Макс? – дёрнулась она, губы сжала.

– Не знаю. Просто подумал… у плохого отца не выросла бы такая дочь.

– Он меня не растил. Вечно где-то шлялся – сходки, стрелки… Это что, детство? Мать умерла, а ему всё некогда. Связался с бандитами – и погиб, как бандит.

– Да? Ты уверена, что он был бандитом? Ты ведь говорила, ничего толком не помнишь…

– Да ё-моё, Макс! – взорвалась она. – Я видела, как его застрелили. Свои же подельнички! Прямо передо мной!