Табельный наган с серебряными пулями (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 9

— Коней пользовал? — уточнил я, вежливо отпивая бледный чаек из фарфоровой кружки со сложным завитком букв.

— Не только, не только. Как говорили коллеги — на все руки мастер. Всех лечил, от коней до кур… Вы знаете… — старушка наклонилась ко мне и понизила голос до еле слышного шепота, — так как господин Черняков уже мертв, то мои соображения ему уже не повредят. Мне иногда казалось, что он — не цыган. И Черняков — его ненастоящая фамилия. Как мне думается, он против ваших… против Советской власти… воевал, а потом скрывался…

Я кивал, думая про себя, что старушка своего соседа по квартире совсем не знала. В его маленькой комнатке, в дальнем углу пахнущего капустой, стиркой и табаком коридора, на стене висела тусклая фотография, на которой бодро и лихо смотрели в глазок фотоаппарата два красноармейца в буденовках, с шашками на боку. В том, что справа, без труда можно было узнать ныне покойного товарища Чернякова, а розетка ордена Красного Знамени на груди говорила о том, что в своих выводах старушка сильно погорячилась.

Тишина и вежливость ветеринара объяснялась несколько иными причинами. В кармане рубашки покойного лежали круглые очки с окулярами из толстого темно-синего стекла. Такие очки носили люди, страдающие болезнью, научное название которой я не помню, а в народе ее называли «кошкин глаз». Страдающие этой болезнью могли невооруженным глазом видеть колебания эфира, а также рассмотреть следы колдовства и даже видеть эфирных тварей. С одной стороны — из них получались хорошие врачи (и ветеринары), потому что они могли просто увидеть по ауре, в чем состоит болезнь, а с другой стороны — при сильных эмоциях резко меняла цвет и интенсивность свечения аура самого человека, и он просто слеп. Да и постоянно видеть невидимое — самый быстрый способ сойти с ума. Помогали только синие очки.

Вот и гадай теперь, убили его колдуны потому, что он что-то увидел, или просто потому, что он попался при необходимости срочно получить смертную кровь.

8

Смертная кровь, как рассказал мне Чеглок, используется при самых опасных колдовских ритуалах, чаще всего — при оживлении свежего покойника.

— Есть, — попыхивая папироской рассказывал он мне, пока мы шли по тропинкам парка мимо строящихся павильонов выставки, — живая кровь. Это просто кровь, которую у живого человека взяли. Там дальше от ритуала зависит, от кого ее брать — от мужчины или от женщины или вовсе от девицы, добровольно или по принуждении. Есть мертвая кровь, та, что из мертвого тела выкачали, самая бесполезная, ее почти и не используют. И есть смертная кровь. Самая страшная.

Для получения смертной крови нужен живой человек. Колдун связывает его, вскрывает жилы… И ждет. Ждет, глядя на то, как из человека потихоньку вместе с кровью вытекает жизнь. И вот те капли крови, которые вытекли в тот момент, когда человек умер — это и есть смертная кровь. С ее помощью всякая мерзота творится. Можно в мертвое тело духа вселить и упыря сделать, можно просто мертвеца поднять или вурдалака. Так как уловить момент, когда именно человек умер и какие именно капли крови — смертная кровь, то обычно человека для этого прямо на месте ритуала убивают.

Чеглок бросил папиросный окурок на дорожку и растоптал его так тщательно, как будто он был его личным врагом.

— А самое паскудное, Степан, что ублюдок этот, который кровь из человека выпустил, где-то здесь, рядом с нами.

Я молчал, машинально вороша концом трости песок дорожки. Мой начальник, как всегда, был прав.

Наш сыскной кот прошел по следу остатков колдовского ритуала от мертвого тела до дорожки и даже еще немного по ней. Но потом след потерял: его размыли ауры проходящих людей, затерли освященные кресты и звезды красноармейцев, заглушили амулеты павильонов. След Треф потерял, но Слава клялся, что, судя по поведению кота, от места колдовского ритуала тело ветеринара отнесли не дальше, чем на сто шагов.

Колдовской ритуал — какой, неясно, но хорошего колдовства не бывает — провели прямо на территории выставки. И теперь колдун и убийца ходит среди людей, улыбается, думает, что никто ничего не найдет.

Ничего. МУР и не таких ловил.

9

Чеглок умчался по своим делам — на каждом из отдела, кроме новичка, то есть меня, висело несколько расследований — оставив меня опрашивать свидетелей.

Почесав затылок — как найти свидетелей, если никто ничего не видел? — я рассудил, что, если бы кто-то видел, как тащили покойника, то он, конечно, давно бы уже сообщил в милицию. Но, возможно, кто-то видел что-то, что ему показалось неважным, зато может помочь в расследовании. Вот, в одном из рассказов о ван Тасселе…

— Доброе утро, граждане! — приложив ладонь козырьком к глазам, поздоровался я с плотниками, стучавшими топорами у золотистого сруба, терпко пахнущего смолой. Этот павильон я выбрал по одной простой причине — он был ближе всего.

— И тебе не хворать, добрый человек, — хмыкнул один из них, — Дело пытаешь али от дела лытаешь?

Тоже мне, баба Яга бородатая…

— МУР, — веско заявил я, — На территории выставки совершено преступление. Вы ничего подозрительного не видели?

— Подозрительного? — разговорчивый плотник вытер пот со лба и присел на обрубок бревна. Я подозрительно посмотрел на возможное сиденье, но предпочел постоять — штанов у меня не вагон, в смоле вывозить их совершенно не хочется.

— Ну, или необычного, — мысленно отвесил я сам себе подзатыльник. Спроси человека о подозрительном — он тебе таких сказок порассказывает, куда там бабушке Настасье…

— Или необычного… Подозрительного мы с утра ничего не видали, а вот необычное было, да. Митрич бревно для сруба запорол.

— Это необычно?

— Для Митрича — да. Он топор с малых лет в руках держит, если надо будет, так он этим топором два одинаковых стола вытешет, ни разу оплошки в руках не давал. А сегодня с утра — как черт под руку пихал…

Один из плотников, наверное, тот самый Митрич, в сердцах выругался, помянув и того самого черта и его бабушку и всю его родню до седьмого колена.

Ой, болван… Я почувствовал, что начинаю краснеть, как девица перед сватами. Ой, дурак… Ведь знал же, и Чеглок об этом говорил и Хороненко рассказывал…

Один из признаков того, что где-то поблизости творится колдовство — неприятные происшествия в окрестностях. Киснет молоко, не поднимается тесто, трещит и гаснет огонь, подгорают блины, дохнут куры… Или опытный плотник портит бревно.

10

Через час я сидел на лавочке в тени, пил лимонад, купленный неподалеку в киоске — на чистом сахаре, без металлического привкуса сахарина — и рассматривал свое творчество.

На большом листе бумаги я начертил план выставки вокруг найденного мертвого тела. Все павильоны, киоски, дорожки, навесы…

Мысль у меня была такая. Где-то здесь убили цыгана-ветеринара и совершили колдовской ритуал. От проклятого места как круги по воде побежали волны нарушений обычного течения жизни. Если их на плане отметить, то…

То получится круг неприятностей, в центре которого окажется место, в котором убивали ветеринара.

План есть, задача ясна. За работу!

11

В павильоне свиноводства неприятность была. Заболела их самая лучшая свинья, если верить профессору Низякину — худощавому типу с длинным хрящеватым носом — весом рекордная свинья была в целых сто восемнадцать пудов. В свиней весом в целый грузовик я верил мало, но даже если она была всего в восемнадцать пудов — и на такую было бы интересно взглянуть. Профессор, нервно потирая руки, разрешил мне заглянуть внутрь темного закутка, в котором лежала рекордсменка.

Да-а… Это была Свинья… Если б на павильоне не было написано «Свиноводство», я решил бы, что мне показали бегемота. Огромная, с черной лохматой шкурой, такая толстая, что казалась почти кубической… Было в ней что-то марсианское…