Табельный наган с серебряными пулями (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 3

— Курьер и Иван Христофорович, — кивнул Чеглок, — они меня нашли… Ага… Приворотное зелье?

Я осторожно кивнул: что-то мне не понравилось выражение лица Чеглока.

— Мать пострадавшего приходила?

— Ну да.

Хороненко и Коля Балаболкин дружно рассмеялись.

— Если бы все хлопчики, — проговорил сквозь смех Хороненко, — по которым их матери приходят да жалуются, были приворожены, то Москва бы давно обезлюдела. Оно как бывает: решил сын жениться, а матери избранница не по нраву. Она сына клюет, чтобы тот бросал девушку, а какой же парень любимую бросит? Он с матерью ссорится, а та и в слезы: опоила разлучница сыночка! Соберется и бегом к нам, на Петровку. Редкий день проходит, чтобы хоть одна да не пришла…

— Отставить смех! — рыкнул Чеглок, внимательно изучавший заявление, — Десять пустую панику наводят, да одиннадцатая права окажется. А приворотное зелье — это вам не детские шутки…

— Статья 306, — затараторил Коля — УК РСФСР. Воздействие на волю человека колдовскими средствами. Часть прим — с корыстными или иными неправомерными целями, наказание — до шести месяцев исправработ, часть бис — с целью совершения иного преступления…

— … в случае смерти пострадавшего — до высшей меры социальной защиты, — закончил за него Чеглок, — ну что, Степан, сам взялся, сам и раскручивай… В наставники тебе, пока опыта не наберешься…

Он оглядел своих подчиненных.

— Ладно, так и быть. Сам за тебя возьмусь.

8

Выдали мне вместе с направлением на службу ордер на заселение в общежитии рабмила. Небольшая комнатка, с двумя железными кроватями и одной тумбочкой. Для бывшего рабочего, привыкшего к тесноте барака — просто райское место. А уж если вспомнить о том, в каких условиях приходилось ночевать на войне…

Сосед, огромный детина, лежал на кровати, отвернувшись к стене и оглушительно храпел. Я бросил свой сидор на подоконник и рухнул на кровать, с наслаждением вытянувшись. Эх, такую бы царскую кровать, да в девятнадцатом годике…

Протянув руку, я достал из мешка темно-синюю книгу в коленкоровом переплете. Раскрыл на первой странице с размазанным синим штампом «Библиотека МУР. Инв.№__»

«Подавление воли человека колдовскими методами. Под ред. профессора Лауди. Том III. Издательство Министерства Внутренних Дел. 1911 год»

Пожелтевшие страницы прошелестели под моими пальцами.

«Глава XXVI. Любовный приворот».

Читал я всегда очень быстро, схватывая взглядом даже не слово целиком, а полностью фразы, поэтому, в отличие от многих, с трудом складывавших буквы в слоги, получал от чтения истинное удовольствие.

Мой взгляд летел по строчкам, напечатанным в дореволюционной орфографии, с ятями и ерами.

«…признаками любовного приворота являются…».

«…внезапное, нехарактерное изменение поведения, например…»

«…привороженный выполняет любые команды суггестора…»

«…критика в адрес суггестора не воспринимается, возможна реакция агрессии…»

«…легко определить, при условии, что опытный суггестор путем различных команд не привел реакции привороженного к состоянию обычного поведения…»

«…основной целью любовного приворота является кратковременное достижение близости суггестора с привороженным, так как, в случае отсутствия нейтрализующего воздействия, приворот приводит к смерти привороженного в течение…»

«…священник может нейтрализовать приворот, однако определить его не сможет в силу…».

Легко шелестели страницы.

9

Петр Колыванов оказался не таким уж и мальчиком, каким можно было представить его. Было ему уже ближе к тридцати, что для бурных двадцатых почиталось чуть ли не старостью. Дорогой костюм, набриолиненые волосы, гладко выбритое лицо… Этакий красавчик с киноафиши. Фербенкс Дуглас местного разлива. Впечатление портил разве что длинный острый подбородок, чуть выступавший вперед.

— Мур? — улыбнулся он на представление нас с Чеглоком, — Как будто кошка мурлычет.

— МУР, — не принял шутливого тона Чеглок, — это вам не кошка мурлычет. Товарищ Колыванов?

— Совершенно верно. Колыванов Петр Трофимович, из служащих, 1895-ого года рождения…

— Расскажите-ка мне, товарищ Колыванов, что это за изобретение такое вы внедрять собираетесь.

— А вот смотрите, — Колыванов как будто загорелся изнутри, — Вот смотрите…

Он подвел нас к шкафу, стоявшему в кабинете, раскрыл дверцы и достал обычную, ничем не примечательную лампочку накаливания.

— Вот оно! — гордо заявил он.

— Вы знаете… — проговорил Чеглок, — мне отчего-то казалось, что такие лампы изобретены уже давно, инженером Лодыгиным…

— Такие, да не такие! Мои лампы, лампы Колыванова, светят месяцами! Не перегорая!

Неперегорающие лампы? Действительно, полезная штука… Одного керосина сколько можно сэкономить… Я незаметно присматривался к Колыванову, разливающемуся соловьем, пытаясь углядеть признаки любовного приворота.

— … так что, когда придут деньги, вот-вот, со дня на день, я организую производство…

— Простите, — перебил Колыванова Чеглок — вы патент взяли?

— Совершенно верно!

— Небось и прибыль хорошая ожидается?

— Ну… — Колыванов чуть сбился, — Советская власть ведь не запрещает каждому человеку организовывать свое маленькое дело? Ведь все на пользу стране. Кому станет хуже, если мои лампочки загорятся во всех учреждениях и квартирах? В подъездах станет светлее и чище! Вы же видели нынешние подъезды! Эта вечная темнота, кошачий запах…

— Побелка осыпается… — в тон ему проговорил Чеглок, коротким движением смахнув с рукава Колыванова крошечное меловое пятно, — Жена за вами не следит?

— Ну какая жена? — рассмеялся изобретатель-нэпман, — У меня только невеста…

— Значит, — заулыбался Чеглок, — невеста не следит. Вы смотрите, товарищ Колыванов, может она вас и не любит вовсе? Хочет вкрасться к вам в семью, а затем украсть серебряные ложки и убежать?

Ого! Лицо Колыванова явственно изменилось. Легкая тень какого-то чувства пробежала по нему.

— Она у меня не такая… — несколько принужденно рассмеялся он, — мы любим друг друга…

Явно! Явно такая мысль ему неприятна! Хотя Чеглок явно дает понять, что шутит.

«…критика в адрес суггестора не воспринимается…»

— Ну смотрите, товарищ Колыванов. Она как у вас выглядит?

— А вы почему интересуетесь?

— Так мы к вам зачем пришли-то… Мошенница объявилась в Москве, Верка Черный глаз. Втирается в доверие к денежным людям, и потом — хлоп! Обирает до нитки. Говорят, даже обои со стен снимает. То ли колдунья, то ли телепатка, пока не узнали. Тринадцать жертв!

— Что вы говорите? И как выглядит?

— Высокая, темноволосая, лицо бледное, глаза черные…

Колыванов рассмеялся:

— Ну нет. Моя Маруся не такая, она низенькая, толстая, разве что тоже бледная, ну так это и понятно — в помещении днями сидит, на воздухе не появляется…

— Ну что ж, — Чеглок хлопнул себя по коленям и поднялся, — Хорошо у вас тут, интересно, но нам с помощником еще десять человек надо сегодня обойти. Если женщина с похожим описанием начнет интересоваться вами — не сочтите за труд, сообщите в МУР. Начальник отдела Чеглок, меня все знают.

Чеглок надел пальто и накинул на голову черную кепку, я влез в старую шинель, и мы попрощались с изобретателем.

10

— Ты чего на него так пялился? — спросил меня Чеглок на улице.

— Хотел высмотреть признаки отличия от обычного поведения, — обиженно буркнул я. Вообще-то мне казалось, что я смотрю очень осторожно и незаметно.

— Из книжки Лауди?

— Вы сами мне посоветовали ее читать…

— Правильно. Книга толковая, по ней еще царские инквизиторы работали. Вот только какие признаки отличия от обычного поведения ты увидишь, если ты не знаешь, как он обычно себя ведет?

Мы зашагали по улице. Снежная подтаявшая каша чавкала под ногами.