Анна. Биография самой влиятельной женщины Vogue - Оделл Эми - Страница 5

Джеральду было пять лет, когда Нони привезла его в Лондон в начале 1946 года. Чарльз практически сразу понял, что жизнь с ним пойдет мальчику на пользу, поскольку он рос «в преимущественно женском окружении»^xli.

Второй сын, Джеймс («Джимми»^xlii), родился у Нони и Чарльза в мае 1947 года^xliii, а два года спустя Нони снова забеременела. 3 ноября 1949 года она родила дочь, которую назвали Анной^xliv. Малышка заболела коклюшем весной следующего года, но в общем и целом дети в семье Винтур были благополучны и счастливы^xlv.

Так было до вторника 3 июля 1951 года. За четыре месяца до второго дня рождения Анны Джеральд надел форму и отправился в школу^xlvi. Ему уже исполнилось десять, и он давно умел ездить на велосипеде. В тот день произошла трагедия: автомобиль сбил Джеральда по дороге из школы домой. Он получил травму головы. Его отвезли в больницу Нью-Энд в Хэмпстеде, но спасти не смогли. В шесть часов вечера, через двадцать минут после поступления в больницу, сообщили о смерти Джеральда Винтура^xlvii.

В кругах британских журналистов говорили, что эта личная трагедия повлияла на движение Чарльза по карьерной лестнице. Ему не терпелось уйти из газеты, чтобы зарабатывать больше денег. Но когда во время его встречи с Бивербруком Чарльзу сообщили о несчастье, он не бросился домой, а вернулся к делам и продолжил разговор с Бивербруком, не упомянув о сыне^xlviii. Такая преданность профессии перед лицом одной из самых страшных трагедий в жизни произвела неизгладимое впечатление на его босса.

Тем не менее Чарльз разделял глубокое горе Нони. Ее отчаяние было так велико, что врач выписал ей лекарства, чтобы помочь пережить самые тяжелые дни. Оба родителя терзались чувством вины. Ситуацию усугубило и то, что мужчину, сбившего насмерть ребенка, обвинили не в убийстве, а всего лишь в опасном вождении^xlix. Хотя по решению суда он получил максимальный срок – два года тюрьмы, – штраф ему выписали всего лишь в 10 фунтов^l.

Позднее в этом же месяце Винтуры собрали чемоданы и отправились в Америку на корабле «Королева Елизавета», чтобы навестить семью Нони^li. Чарльз был из тех, кто никогда не брал отпуск целиком, поэтому он быстро вернулся в Великобританию. Только осенью семья воссоединилась^lii. Путешествие не смогло облегчить их страдания.

Анне было всего лишь год и 8 месяцев к моменту смерти Джеральда, и она была слишком мала, чтобы запомнить это событие или ощутить трагедию потери. Но ее семью это несчастье преследовало долгие годы. В доме не было ни одной фотографии ее брата, и в какой-то момент тревожность Нони достигла такого уровня, что она приказала поставить на окна решетки из страха, как бы кто-то из детей не выпал^liii.

Возможно, дух Чарльза был сломлен, но в новом году он получил повышение и стал политическим редактором в The Evening Standard. Бивербрук написал об этом в Newsweek и назвал Чарльза «блестящим»^liv. Нони гордилась успехами мужа, но ее возмущал тот факт, что они были результатом преданности Бивербруку, которая иногда превосходила преданность ей и детям^iv. И больше всего она ненавидела консервативную политику Бивербрука^lvi.

После Анны у Чарльза и Нони родились еще двое детей, Патрик и Нора. Нони было скучно сидеть дома, ухаживая за четырьмя детьми, которым еще не исполнилось и десяти, поэтому она брала подработку: писала рецензии на телевизионные шоу, читала сценарии для Columbia Pictures^lvii и даже стала кинокритиком. Когда она смогла снова работать полный день, «она решила, что хочет заниматься социальными проблемами», позднее говорила Анна. Нони начала совершенно новую карьеру как соцработник. Она помогала беременным девочкам-подросткам найти приемных родителей для их детей. Нони посвятила себя этому с тем же пылом, с каким Чарльз относился к своей работе в газете. «Это было очень важное для нее дело, и, я полагаю, вдохновляющее для всех нас», – сказала Анна^lviii. Она часто говорила в интервью об отце, о том, что он вдохновлял ее, но практически никогда на протяжении всей карьеры не обсуждала мать, хотя они были очень близки. Она не делала этого даже с близкими друзьями^lix. И все же характером Анна очень походила на Нони. Возможно, Анна была в большей степени экстравертом[1], чем ее мать, но, как и Нони, она отличалась невероятной силой воли и такими же твердыми политическими убеждениями.

С другой стороны, профессиональные амбиции и безжалостность Анна, кажется, унаследовала от отца^lx, чья власть в «конюшне» Бивербурка росла с каждым шагом по служебной лестнице: политический редактор The Evening Standard, помощник редактора Sunday Express, заместитель редактора The Evening Standard, управляющий редактор Daily Express и, наконец, в 1959-м^lxi он, к своему облегчению, снова вернулся в более престижный The Evening Standard^lxii.

Должность редактора The Evening Standard была не только престижной, она была финансово выгодной. Винтуры купили просторный трехэтажный особняк в сельской местности. Когда Анна не ездила верхом и не играла в теннис, ей очень нравилось читать книги^lxiii, устроившись в кресле, обитом ситцем с типично английским рисунком из махровых роз.

Друзья и коллеги впоследствии восхищались тем, с какой жадностью Анна читает^lxiv. Летний отпуск семья проводила обычно на Средиземном море, в Испании или Италии^lxv.

Чарльз придерживался жесткого рабочего графика. Он вставал в 7 утра и в 8 уже был в офисе, где каждый день отвечал за выпуск по меньшей мере пяти различных тиражей каждого номера газеты^lxvi. Если новости приходили, когда его не было в офисе, Чарльз бросал все и мчался на работу, даже если семья отдыхала за городом. «В семье все знали, что он очень нас любит, но мы также знали и то, что он поглощен газетой. Он ни в коем случае не был отсутствующим отцом. С другой стороны, он показал нам всем, что такое рабочая этика и как важно любить то, чем ты занимаешься в жизни», – сказала Анна. Она была непосредственной свидетельницей отцовской страсти к работе, когда приходила к нему в офис, видела журналистов и то, как печатают газеты, чувствовала исходящий от печатных машин запах свежей типографской краски^lxvii.

«Всегда было ощущение дедлайна, – вспоминала Анна. – Возбуждение, вызванное новостями»^lxviii. Во время воскресного ланча чаще всего говорили о том, что пишут в газетах^lxix. «В нашем доме евангелием была газета», – сказала она^lxx.

Хотя Нони была близка со своими родителями и радовалась их обществу ^lxxi, Анна рассказывала, что ее отец «получил викторианское воспитание. Я не уверена, что его мать вообще разговаривала с ним»^lxxii. Нони и Чарльз хотели воспитывать детей на американский манер, что означало участие в их жизни. В британских семьях представителей свободных профессий дети часто ужинали отдельно от родителей. В доме Винтуров дети ужинали вместе с родителями и принимали участие в вечеринках, что открыло Анне доступ в профессиональный мир Чарльза^lxxiii. С раннего возраста гламурный и интеллектуальный круг, множество вечеринок были для Анны нормой. Если к ужину не приходили знаменитые журналисты, семья и без них вела за столом высокоинтеллектуальные беседы^lxxiv.

При Чарльзе влияние The Evening Standard доказало, что таблоид может быть одновременно популистским и изысканным, и это издание стало самой известной лондонской вечерней газетой. («На первой странице нужен обезглавленный труп, найденный у реки, – говорил Чарльз, – но внутри должна быть по крайней мере одна статья, которую не сможет пропустить постоянный заместитель министра финансов»^lxxv.) Он нанял иностранных корреспондентов и освещал политические события в либеральном духе, при этом уделяя столько же внимания искусству и культуре. Его главной целью было привлечь молодых читателей. На вопрос коллеги о секрете его успеха Чарльз ответил: «Я брал на работу молодых»^lxxvi. Он ценил вклад неопытных сотрудников и был известен тем, что мог войти в отдел новостей только для того, чтобы спросить молодого автора, какое фото выбрать для первой страницы^lxxvii. Неудивительно, что столько журналистов хотели на него работать.