Шутки богов. Поспешное решение - Усманов Хайдарали - Страница 14

Глубоко вздохнув, Андрей всё же открыл глаза. Сначала он ничего не понял. Лишь чувствовал жёсткость ветви под спиной, ломоту в плечах, и скованность шеи.

– Где я?.. Почему всё… Так? – Он попытался пошевелиться, и тут же застонал, когда по позвоночнику прошёл резкий спазм. Ноги затекли, левая рука будто деревянная. Неловко, по-кошачьи, он начал сползать вниз, цепляясь за ветви, при этом стараясь не упасть. А оказавшись на земле, он медленно разогнулся, выпрямляя спину, ощущая, как каждая мышца жалуется на ночь, проведённую не по-человечески. Но стоило ему поднять глаза… Окружающий его мир тут же заиграл такими красками, что он замер.

В утреннем свете каждое травяное лезвие поблёскивало, словно было выковано из живого стекла. На его поверхности блестела роса, но не обычная. Каждая капля переливалась внутри – то синим, то янтарным, то серебром, словно заключала в себе микроскопическую радугу. Небольшие цветы, спрятавшиеся между камней, медленно раскрывались, и из их бутонов проявлялись ленточки энергии, тонкие как паутина, которые уходили в воздух, соединяясь в лёгкие вуали, проплывающие над землёй. Ручей, по которому он вчера шёл, в лучах солнца стал почти световым лезвием – настолько он блистал, отражая и усиливая свет. Внутри его вод также бежали маленькие искорки, словно в самой воде жили молнии.

А высоко в небе, на фоне прозрачных голубых потоков, проплывали величавые облака, вытянутые и тонкие, будто нарисованные одним мазком кисти величайшего художника. Ветер медленно гнал их через вершины, где, казалось, даже сам воздух вибрирует от всех этих энергий.

Эти вибрации были настолько ощутимы, что даже можно было сказать, что они видимы. Так как даже вокруг самого Андрея воздух светился мягким полупрозрачным сиянием, как будто в нём плавали микроскопические частицы чего-то древнего и могущественного. И… Живого…

Звуки теперь тоже были другими. В лесу перекликались птицы, которых он никогда раньше не слышал – их голоса были не просто звуками, а целым набором тональных аккордов, как в старинной флейте. Одна пела медленно, тяжело, с низкой нотой, будто медитируя. Другая – отрывисто, по-военному, как если бы командовала. А вдалеке, совсем далеко, что-то мягко вздохнуло – может, ветер, а может, само пространство.

И сейчас Андрей стоял, прислонившись к стволу дерева, и медленно, с трудом осознавал, что сейчас он находится где-то в весьма невероятном месте. Не просто в другом месте. А в мире, где всё – живое. Всё чувствует. И всё объединено в какую-то невероятную систему. И именно поэтому он чувствовал некоторую неуверенность. И даже страх. Но среди всей этой красоты, звуков, энергии, теплоты – не было ощущения опасности. Пока… Нет. И в этот миг он понял. Это место – как сон, в котором нельзя проснуться. Но в этом сне он стал частью чего-то большего. И теперь – либо сам разберётся во всём этом, либо будет уничтожен.

Именно поэтому, Андрей ещё некоторое время постоял под тем самым деревом, изломанным тенью солнца, скользящей по стволу, и вновь всматривался в ветви, где вчера ночью нашёл убежище. Плоды всё ещё висели там – немногочисленные, но каждый из них излучал то самое мягкое внутреннее сияние, словно хранил в себе кусочек самой зари.

Они не выглядели магическими в привычном понимании – не пульсировали энергией, не пели, не меняли форму. Но теперь он знал. Они точно не было простой едой. Это была сила в её чистом воплощении. Так что, ещё немного подумав, он осторожно влез обратно на дерево, чувствуя ломоту в суставах – всё тело отзывалось слабой болью после ночного сна в неудобной позе, но двигалось легче, чем вчера. Более гибко. Уверенно. Он собрал три плода, укладывая их в складку рубашки, завязанную в узел на поясе – у него больше не было ни сумки, ни карманов. Каждый плод был тёплым, как живой, и едва ощутимо дрожал, словно хранил в себе дыхание дерева.

– Пусть будут. Вдруг я снова останусь без еды… Хотя не хотелось бы снова свалиться без сознания… Вот только еды у меня просто нет. – Спустившись с дерева на землю, он вновь подошёл к ручью. Где склонился над гладкой, почти зеркальной водой. Она бежала быстро, танцуя по камешкам, но была настолько чиста, что он снова видел своё отражение, будто смотрел в ледяное стекло.

Он всё ещё выглядел моложе. Лет на семнадцать. Может быть, от силы, восемнадцать. Вены на его руках всё ещё слабо мерцали под кожей. Не светились как раньше, но всё же хранили отблеск тех волн энергии, что пронесли по нему свои пути ночью.

Он зачерпнул воды ладонями, пил жадно, но аккуратно, чтобы не расплескать. Вода всё также обжигала, но не холодом – она била чистотой, словно тело внутри отдавало ей шлаки, страх, растерянность.

Освежившись, он выпрямился и снова окинул внимательным взглядом эту маленькую поляну. Растущие вокруг деревья медленно покачивались на ветру. Где-то высоко на скалах – дымились утренние облака, как пар от горячих камней. Трава струилась зелёным шелком под лёгким движением воздуха. И только ручей – всё также двигался дальше, спешил, и уводил взгляд вперёд, прочь от безопасного, но безответного уюта долины. Андрей внимательно осмотрелся по сторонам. Никаких троп рядом не было видно. Никаких обломков. Ни следа цивилизации. Ни костров… Ни выжженных пятен… Ни голосов… Только природа. Чужая. Но в какой-то мере – не враждебная. Пока что…

Тяжело вздохнув, он медленно закусил губу. И сейчас он видел перед собой только один путь. Один шанс. Это идти только вниз по течению. Если вода куда-то течёт – значит, есть низина, может, река. А где вода – там и жизнь. Может быть, и… Люди…

Он аккуратно поправил узел с плодами, и сделал первый шаг… Затем второй… Он снова шёл по устью ручья, перепрыгивая с камня на камень, обходя заросли, стараясь двигаться неслышно, внимательно, будто в нём просыпался охотничий инстинкт, ранее неведомый. И сейчас каждый звук, каждый шорох, каждое движение ветра он теперь улавливал острее. Мир был наполнен невидимыми нитями, странными всплесками света и волнами неизвестной энергии, которые то покалывали кожу, то проносились сквозь позвоночник, как слабый ток. Солнце поднималось всё выше. А он всё шёл. Словно ручей вёл его… Куда-то, где он должен был узнать, что же за мир принял его… И зачем…

………..

Андрей шёл медленно и сосредоточенно. Его шаги были лёгкими, почти бесшумными. Так как он инстинктивно старался не нарушать ритм этой странной земли, будто чувствовал, что любой резкий звук или неловкое движение могут стать приглашением для чего-то… Затаившегося. И, вполне возможно, даже опасного.

Ручей всё так же весело журчал, протекая сквозь изумрудные заросли, перескакивая с камня на камень, и упрямо вёл его вниз, к ещё неизведанным долинам. Но теперь, когда он прошёл уже немалую часть пути от своего места пробуждения, Андрей начал замечать странности.

По обеим сторонам ручья, среди травы, мха, поросших лишайником валунов – были видны следы. Не совсем явные. Но точно не человеческие. В одном месте земля была вдавлена, как будто по ней прошла огромная лапа с множеством когтей. В другом – трава была словно срезана по ровной дуге, как будто что-то очень гибкое и массивное задело её при движении. Иногда он замечал сломанные ветви, а однажды даже обломанную сосну, ствол которой был свежо расщеплён, но без следов огня или пилы. Просто… Будто кто-то шлёпнул по нему с такой силой, что дерево не выдержало. Но самое странное – всё это начиналось и заканчивалось по одну сторону от ручья. Будто то, что ходило тут, чувствовало определённое нежелание, или какой-то подспудный страх, переходить поток.

Немного погодя, Андрей остановился на берегу, вгляделся в воду. Она всё так же переливалась мягким светом, и, если приглядеться, то можно было заметить тончайшие линии внутри её струй. И эти линии, словно тончайшие узоры, казалось, были вплетены в саму воду, как живая вязь из энергий, что он уже ощущал даже внутри самого себя.

– Этот ручей… Защищает меня? Или просто сама по себе опасна для кого-то? – Мысленно хмыкнув, он пожал плечами. Вопросов у парня становилось всё больше. Ответов – не было. И тут его взгляд зацепился за необычный отблеск чуть дальше по ходу движения. Между камнями, на осыпи, наполовину спрятанная в густом мху, лежала странная пластина.