Билеты в один конец - Доронина Слава - Страница 4

– Все хорошо, – отвечает Толя.

Пока он в душе, я разогреваю обед и нарезаю овощи, пританцовывая под тихую мелодию, которая льется из телевизора.

Рука с ножом замирает над разделочной доской, когда на телефон мужа приходит уведомление. Потом еще одно. И еще.

Сомнения и любопытство толкают заглянуть.

«Самуил Яковлевич».

И черт меня дергает открыть. Лучше бы не делала этого!

«Извини, знаю, что нельзя, но захотелось сказать. Ты невероятный… Потрясающий… Завтра Ника кормим в то же время?»

«Думаю о тебе постоянно. Замучилась трусики менять».

Сердце не просто сжимается – оно корчится от боли. Глубокий вдох. Второй. Никакого толку. Все происходит будто в замедленной съемке. Исчезают звуки, слабеют конечности. Нож падает на пол.

Какая-то дешевая мыльная мелодрама! И я в ней главная героиня.

– Пахнет изумительно, – бодро говорит Толик, появляясь на кухне.

Медленно поворачиваюсь, сжимая в руках его телефон. Смотрю на мужа и не верю, что он мог… Человек, которому я всецело доверяла, от которого родила дочь, с которым думала встретить старость… Человек, который нас с Алисой на руках носил…

– Чего? Чего тебе не хватало? – Я со всей силы швыряю в Толика телефон.

А следом хочется разгромить и всю кухню.

– Тань, ты с ума сошла? – Толя поднимает свой телефон, который, отлетев от него, с громким «хрясь» приземлился на пол.

– Надеюсь, экран весь разбит? Или нет? Живое место осталось? Чтобы ты прочитать смог, какие влажные трусы у твоей любовницы.

Муж крутит в руках мобильник, но смотрит уже не на него, а на меня.

– Вдребезги, Тань. На хуя так делать? Там важная информация.

Вдребезги! Только не телефон, а наша семейная жизнь и наше будущее с Алиской.

– Как ты мог, Толя? Чего тебе не хватало? – повторяю свой вопрос, пока я еще не скатилась в дешевую истерику и в состоянии выслушать ответ.

Хочется, как в тупых мелодрамах, плакать, бить посуду и выкидывать из окна Толины вещи. Но что-то мешает это сделать. Может, моя зацикленность на правильности, а может, воспитание. Хотя оно не только про манеры, но и про способность адекватно реагировать на плохое воспитание других. То, что сделал мой муж, явно не назовешь хорошим поступком.

– Ты головой поехала? Чего мне не хватало? Про что ты вообще? – повышает голос Толя.

На моей памяти впервые он так грубо со мной разговаривает.

– Кота-то покормил? А Самуилу Яковлевичу не стыдно писать тебе про свои влажные трусики? Что если в выходные я покажу это сообщение его жене или выложу в интернете? Оно станет достоянием общественности, и ты лишишься кресла за мутки со своим генеральным. А может, фото любовницы покажешь? Вдруг она один в один похожа на ту девушку, что была с твоим двойником на концерте в тот вечер? Хотя это, скорее всего, просто совпадение. Да?

На лице Толи – явное недоумение. Если он сейчас начнет отпираться, клянусь богом, я могу не совладать с эмоциями и совершить непоправимую глупость.

Глаза сами опускаются вниз, и Толя, правильно истолковав мой взгляд, быстро поднимает с пола нож и швыряет его в раковину.

– Ты ебнулась, Тань? Иди умойся, и поговорим. Все совсем не так. Ты что-то себе придумала.

Все-таки отпирается.

– Самое нелепое, что можно было услышать…

Я понятия не имею, как лучше. Наверное, не знать о том, что твой любимый – предатель. Любимый… Но любящий ли?.. Когда любят, разве предают?

По-хорошему, нужно было сдержаться и сделать вид, что ничего не заметила. Поехала бы завтра следом за Толей и увидела все своими глазами. А так…

– Имей уже смелость признаться и поставить точку. Не надо выставлять меня дурой. У нас маленькая дочь, которая безумно любит тебя и меня. Как ей все объяснять?

– Что объяснить? Какая точка?

– Развод, Толя.

– Блядь, не пойму, ты вконец рехнулась? – Он снова говорит громко, почти кричит. – Пойди прими холодный душ.

Поражает, с какой наглостью и циничностью муж отдает мне команду. И насколько он при этом отчужденный. Воистину любовь слепа. Как я не замечала, что меня обманывали?

– Давно?

– Что давно? Это херня какая-то, Тань. Левак. Ничего не значит.

– Да, левак! – Голос срывается на дрожь, потому что я больше не могу сдерживать слезы.

Очевидно, что Толя и дальше будет водить меня за нос, выкручиваться, давить. А еще, возможно, начнет рассказывать, что по моей вине ему пришлось разнообразить свою семейную жизнь. Или – что ему стало скучно. Или что все ходят налево и имеют любовниц.

Вот только я – не все. И неуважительного отношения к себе не потерплю.

– Куда ты? – рявкает муж, когда я разворачиваюсь, чтобы уйти. – Хотя иди, поплачь в ванной и возвращайся. Есть охота, – летит уже в спину.

У меня будто кто-то близкий умер. Иначе не могу описать свои чувства. Этого Толю я не знаю. Он вроде жив, и в то же время нет его.

Я действительно скрываюсь в ванной. Чтобы немного собраться с мыслями и перестать себя жалеть. Включаю холодный душ, потом переключаю на теплый и с остервенением тру себя мочалкой. Потому что мой муж чуть ли не одновременно был и с другой, и со мной… Вчера со мной, а сегодня с ней… И неизвестно, сколько это продолжалось! Тру и тру, хотя не уверена, что смогу отмыться от такой грязи.

Что же делать? Как теперь быть? Как уйти из дома, когда Алисы нет? И как поведет себя Толя после того, что я только что услышала?

Сползаю по стене вниз и смотрю в одну точку. Ничего не понимаю. Что обычно делают в таких ситуациях? Собирают вещи и уходят? Напиваются в баре? Изменяют в ответ? Что?! Надо было все же дождаться завтрашнего дня, чтобы на руках были факты.

В гостиной я появляюсь через час. Толя сидит на диване и смотрит телевизор. Или только делает вид, что смотрит. Никогда раньше не замечала, чтобы муж проводил выходные без дела, да еще и на диване. Обычно он всегда чем-то занят. Хотя теперь понятно, что занят он был кем-то.

Про измены я знала лишь из фильмов. Ну и Лена пару раз приносила сплетни. Кто бы мог подумать, что однажды это коснется моей семьи?

– Сядь, Татьяна. – Толя меряет меня строгим взглядом, будто это не он изменник, а я.

Стою на месте не двигаясь, и опять хочется крушить все вокруг. Нутро огнем полыхает. Меня наизнанку выворачивает.

– Сядь, я сказал. – В глазах мужа появляются искры бешенства.

– Сесть означает приблизиться к тебе. А я не могу. Противно!

– Противно? – фыркает Толя. – И жить в квартире в центре города тебе противно? Ездить на собственной машине противно? Дочь в элитный сад водить противно? Цацки дорогие носить тоже противно? Ну гульнул, расслабился. Больше не повторится. Я вас люблю, и тебя, и Алису. Все будет как раньше. Поняла?

Сердце не просто разбито – оно превратилось в мелкое крошево.

– Противно, Толя. Все противно. И видеть тебя, и слышать.

– Да кто ты вообще такая? Ты никто, – резко говорит он. – И звать тебя никак. Все, что у тебя есть, ты имеешь благодаря мне. Я тебя обеспечиваю. Ты ни дня не проработала. Поэтому вытри слезы, убери пренебрежение с лица и иди накрой на стол.

Я дергаюсь. Мелькает мысль схватить пальто и выбежать из дома. Потому что ну это какой-то конец света!

– Если уйдешь, дочь не увидишь, – правильно оценивает ситуацию Толя. – По органам опеки затаскаю. Развод? Получишь, но останешься с голой задницей и без ребенка. Ты все еще хочешь уйти?

Его слова проникают в душу и сеют там ужас. Они навсегда останутся во мне. Как? Как я могла жить в иллюзии долгих шесть лет?

Никакой стол я, естественно, не накрываю. Иначе этот день закончится бытовым преступлением. Запираюсь в спальне и плачу, потому что боль, обида, злость – все перемешалось, и эмоции требуют выхода. Немного успокоившись и проигнорировав стук в дверь и заявление, что ее вышибут, если я не открою, принимаю звонок свекрови. Уже не первый.