Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса V (СИ) - Мордорский Ваня - Страница 1

Это была первая из тренировок, которые мне собиралась дать Черепаха, о чем она сама, собственно, и сказала. Но вот сколько всего этих тренировок будет — она не уточнила.

Зачем и почему мне нужна именно «тренировка неподвижности», как я ее про себя называл, я пока точно не знал, но надеялся, что это всё же будет связано с чем-то практическим.

А надежда, как известно, покидает нас последней.

Первые семь дней я просто сидел на краю острова.

— Ты должен в этой неподвижности находить прелесть, а не делать вид, что я тебя пытаю, Ван, — говорила она каждый раз.

Что ж, прелесть я, может, и находил, но только в первые десять минут, когда тело было свежим, не затекшим, и не искусанным разными насекомыми. Их, кстати, с каждым днем становилось всё больше.

— А они не нарушают покой? — спросил я, указывая на вьющихся вокруг меня комаров.

— Они его часть, — ответила Бай-Гу.

«Так тебе и надо, променял нормального учителя, на…кхм…черепаху».

Он, наверное, хотел выразиться покрепче, но вспомнил, что Черепаха слышит его, поэтому его мыслеречь была относительно невинной и беззлобной.

Первым делом надо было…нет, не отрешиться от комаров и затекшего зада, а наоборот, прочувствовать их. Получалось, что если я бегу от ощущений, то я бегу от реальности — а это был путь в никуда.

— Смотри на озеро, на рыбок. Слушай ветер…и не засыпай! — говорила Бай-Гу, пролетая надо мной.

А уж полетать она любила. Полагаю, это из-за скуки. Хотя, возможно, существо, живущее в своем «особом» времени, просто не способно испытывать скуку. Пока что составить какое-то конкретное мнение о Черепахе я не мог: вроде древняя, а вроде и шутит, особенно над карпом и Бессмертным, и при этом дает наставления, которые не сказать, что всегда помогают.

— Неподвижность, Ван, — это не просто отсутствие движения. Это умение быть полностью здесь и сейчас. Для этого нужно научиться отпускать все лишние волнения, даже самые неуловимые. Тело может дрожать, ум — скакать, но дух должен быть как зеркало, отражающее небо без искажений.

Это наставление было одно из полезных. Оно натолкнуло меня на мысль, что дело вовсе не в беспокойных мыслях, но в беспокойной душе — а это не одно и то же.

— Не пытайся подавить мысли или выбросить их, — мягко наставляла черепаха. — Пусть они плывут мимо, словно облака на ветру. Ты — не хозяин этих мыслей, ты — наблюдатель. Наблюдатель, который не цепляется, не судит.

Минуты тянулись, словно часы и я наблюдал за их течением, стараясь не испытывать нетерпения, стараясь постепенно стать частью этого.

Было трудно. По настоящему. Если я не держал сознание «чистым» то оно наполнялось мыслями о прошедшем, о том, что будет, о Пути. Иногда мне нравилось плавать в этих мыслях, но когда я выныривал из них, то получал тычок под ребра от вездесущей Черепахи.

Частенько она сидела на воде и когтем выводила странные фигуры, и за ее когтем послушно следовали стайки золотых рыбок.

И чуть вдали, единственным черным пятном в озере, плавал карп. Хоть ему и разрешили продолжать находиться в нем, но строго-настрого запретили увеличиваться, так что сейчас он был размером с утку, что ему совсем не нравилось. Но, как говорится, в чужой монастырь…

В общем, и так хорошо, что его пустили. Правда чувствовал он себя…чужаком. Черный, теперь уже с драконьими чертами и рожками, в окружении тысяч золотых рыбок. А еще, ему Бай-Гу тоже начала давать наставления, что ему не нравилось:

— Легко быть большим, — говорила она, — Я вижу, что ты хочешь быть большим, но вспомни, что такое быть маленьким и незаметным. Представь себя мальком, который боится всего на свете. Вот так себя и веди. Тихо, незаметно, и как бы немного трусливо.

— Дракон не может быть трусливым! Дракон должен быть гордым, его должны все видеть и бояться! — глядя в Небо говорил карп, — Я не для того покинул свое «болото», чтобы чего-то бояться.

Черепаха на подобные ответы только многозначительно хмыкала, и продолжала летать над озером.

Лянг, похоже, считал, что это все эти советы Бай-Гу дает лишь для того, чтобы он не шумел и не нарушал покоя Черепахи и ее озера. Я тоже так думал. А как оно было на деле не знал никто, кроме нее самой.

Иногда я думал, что черепаха хочет, чтобы я научился ценить красоту ее озера и ее рыбок. Научился наблюдать за их хаотичными передвижениями туда и обратно, по кругу, вниз- вверх….Смотрел, как они застывают у воды стайкой, а потом резко расплываются кто куда, будто вспугнутые хищником. А может, чтобы я смотрел на белые лотосы, которые источали слабое, едва заметное сияние вокруг себя?

Или может, я должен был ощутить себя будто одной из этих золотых рыбок, или белым лотосом, который ловит лучи солнца и тонкие потоки Ци, пронизывающие это место. Тело приятно обдувал ветерок, а солнце грело открытые части тела. Ноги, погруженные в воду, почти не ощущались — я будто сидел в невесомости. На пару мгновений я не просто перестал думать, я почти потерял собственное «Я», растворяясь в этом озере.

Я застыл, вдруг осознав, что, похоже, это работает. Метод черепахи работает. Я ведь действительно начал наслаждаться красотой деталей. Вот только сам себе и помешал, начав размышлять об этом.

Черепаха, кстати, ощущала, когда я теряю концентрацию, вернее, теряю расслабленность, и становлюсь зажатым, когда мне хочется есть, а когда я проваливаюсь в спасительную медитацию. Меня прерывали и заставляли начинать всё заново. А прерывали золотые рыбки, которые сразу, словно по команде Черепахи, кусали меня за ноги.

Да уж, методы у нее были совсем не Праведные, а золотые рыбки оказались не такими милыми, как выглядели на первый взгляд.

Наверное, день на пятый я кое-что ощутил. Кое-что странное. Это было новое и…непривычное состояние, которое даже нейросеть почему-то не зафиксировала. Впрочем, я уже видел не раз, что она далеко не всесильна и ее «оценка» не проникает сквозь всё. Но, по ее словам, всё это зависело от моего уровня развития.

Я ощутил мимолетное единение с озером. В тот миг, звуки не приглушились, как это бывает во время глубокой медитации, а наоборот, будто кто-то выкрутил их на максимум, и меня это не раздражало. Я ощущал, а не слышал, самый тихий плеск, самое далекое жужжание мухи, волнообразные движения Лянга с другой стороны озера, воздушные потоки под летающей Бай-Гу и… Ци.

Я перестал ощущать свое тело.

Мои ноги не шевелились. Зато вокруг них живо мельтешили золотые рыбки. И в какой-то момент одна из них легла мне на ногу. Тогда я испытал чувство дежавю.

Я на миг понял, что ощущаю и озеро, и рыбок, и тяжеловесную летающую черепаху и лис, которые сидят на краю берега, и Лянга, который был чем-то недоволен. Я словно ощутил настроение каждого существа в озере. Я охватил их своим «вниманием». И хоть я мог выделить каждого из них, разделения не было, я ощущал всё целиком.

Когда я осознал это состояние, и что такое вообще возможно, то…почти сразу просто потерял это состояние.

Конечно же повторная попытка ощутить то же самое ни к чему не привела. Это было что-то случайное и мимолетное. Пока что.

— Уже лучше, — довольно заметила Черепаха, пролетая надо мной.

Ее морда была поднята к солнцу, а летела она вообще боком.

— Ты перестаешь быть таким шумным, Ван, — медленно сказала она, — Ты начинаешь слушать и обращать внимание не на свои мысли, а на природу вокруг. На других существ. Это уже что-то…ты начинаешь замечать, что на этом озере не ты один, что существуют другие.

Я молчал. Говорить — только портить момент.

Но это вовсе не значило, что черепаха была довольна. Советы сыпались постоянно, а учитывая, что вернуть то состояние «всеохватности» мне удалось не скоро, то и количество советов увеличилось кратно.

Еще неделю она заставляла меня так сидеть. Неподвижно.