Служу России! (СИ) - Старый Денис - Страница 44

Недавно снимали бал Сатаны, когда 300 самых красивых манекенщиц и стриптизерш города Санкт-Петербурга ходили голыми вокруг меня одного, одетого. Это были самые сложные съемки!

Александр Абдулов

Петербург. Летний дворец.

2 июля 1734

— Стало быть, вы, Норов, уже капитан гвардии, — констатировал факт Миних.

— Так точно, ваше высокопревосходительство! — бодро ответил я.

— Не тянитесь вы так, — сказал фельдмаршал, посматривая по сторонам. — Обо мне и без того постоянно говорят, что я веду себя при дворе, будто нахожусь в расположении войск.

На представлении в Летнем саду, показанном, словно пародия на древнеримский триумф, я Миниха видел, но он ехал в колеснице. Был частью нелепого шоу. Естественно, возможности пообщаться с ним не случилось. Если бы я подошёл к Христофору Антоновичу, а не наоборот, то это выглядело бы не совсем прилично. Так что уже в бальном зале, когда Елизавета пошла по своим делам и не посматривая в мою сторону, я, завидев фельдмаршала, старался показаться ему на глаза.

Как и в будущем, элементарные нормы приличия требуют от лица более низкого социального статуса или возраста ждать, когда ему протянут руку для рукопожатия. Так и в этом времени. Можно ещё подойти, не боясь заполучить порицание, к человеку на один, пусть на два чина выше. Но капитан к фельдмаршалу не подходит.

— Помните ли вы, кому обязаны своим повышением? — строго и даже отталкивающе прямолинейно спрашивал фельдмаршал Миних.

— Несомненно, ваше высокопревосходительство! — уверенно отвечал я.

— Вот и не извольте забывать! — сказал сегодняшний триумфатор, резко развернулся, нацепил корявую, явно ложную улыбку, и направился прочь.

— Ваше высокопревосходительство, уделите мне еще немного времени! — сказал я в спину своему, якобы «благодетелю».

— Что еще? — нехотя развернувшись, спросил меня фельдмаршал. — Мне нужно было вам напомнить о важности быть благодарным. Я это сделал.

Он не только со мной такой грубый. С иными, кто в чинах сильно ниже, Миних даже не общается. А тут… В представлении этого человека теперь я должен быть благодарным уже за факт мимолетного общения с великим полководцем.

Но вот с придворными обывателями Антон Христофорович пытается быть другим. Это даже смешно, когда солдафон, такой прямолинейный человек, как Миних, подражает мастодонтам придворной лести и лицедейства. Не его все эти игры в слова и плетение кружева интриг.

И вопреки тому, насколько груб Миних, он мне даже во многом импонирует. По крайней мере, от фельдмаршала можно не ожидать тонкой хитрой игры с различными оттенками. Он законник, с большим трудом терпящий фаворитизм. Все знают о взаимной ненависти Миниха и Бирона.

На ум пришло сравнение. Если тот же Остерман мне казался отличным игроком, пусть даже не в шахматы, а в шашки, то Миних был тоже непревзойдённым игроком, но в другую игру, которую в XX веке называли «в Чапаева». Это, когда нужно ударами щелбанов по шашкам выбить шашки противника. Думать особо не надо, лупи себе, что есть мочи, не обращая внимания, как шашки разлетаются по всей комнате. Дали бы Миниху волю, уверен, многих, если не всех, он погнал бы щелбанами прочь от императорского трона.

— Не томите! Что у вас еще? — спросил фельдмаршал.

— Будет ли мне позволено прийти к вам, ваше высокопревосходительство? И прочтете ли вы мой трактат о правилах военных переходах и особенностях для пустынной местности? — скороговоркой, чтобы не давать Миниху сразу послать меня куда и Макар телят не водил, сказал я.

— Вы не унимаетесь? Под Данцигом об этом уже говорили. Будет для вас лестным то, что немногое из сказанного вами я принял для себя, — сказал фельдмаршал

Выражение его лица, вообще поведение, говорили скорее о том, что Миних не может признаться себе, что я прав. Вот и сейчас будет кривиться, показывать, насколько я ему не интересен. И это так и есть, уверен, ведь я капитан, а он фельдмаршал с изрядной долей честолюбия и эгоизма. Но все равно даст возможность предоставить свои наработки.

— Приносите! Найдете меня в ближайшие дни в Шляхетском корпусе. Если будет время, прочитаю. Но потрудитесь написать на немецком языке! Иначе и не возьму в руки бумаги ваши, — сказал Миних и еще быстрее, чем ранее, развернулся и пошел прочь.

Временно я остался один. Осмотрелся. Увидел генерал-майора Лесли, который присоединился к Миниху и фельдмаршал таскал его, словно сына, представлял многим и придворным и генералам. Меня бы так провел по приглашенным на бал.

Стало как-то одиноко. Это как приехать на форум, конференцию, где все коллеги знакомы между собой, а ты не знаешь никого, стоишь, смотришь на людей и глушишь внутри себя желание провалиться под землю. При этом все счастливы, искренне радуются.

Признаться, я очень хотел, чтобы здесь оказались мои морские друзья. Но всё как-то у них там не ладится, разбирательство никак не заканчивается. Это я ещё попал на гребень волны, да и не флотский, и приказ выполнял, потому и быстро выкарабкался. А так, подобные сюжеты, что случились на фрегате Митава, могут разбираться и годами.

Так что встал я в стороне, да сильно не отсвечивал, наблюдал за тем, как другие исполняют менуэт. Танцевальная программа началась уже как три танца назад. Менуэт мне кажется весьма комичным танцем. Попрыгать приходится, поклоны поотбивать, ножками сильно часто подрыгать в разные стороны. Пары выстраиваются, а потом руки к верху и пошли махи.

Складывалось ощущение, что это не сам танец, который зачастую первым исполняется на балах, конкурируя в этом с полонезом, а пародия на танец. Или его так танцую неуклюже? А профессионалы могли бы и красиво махать руками, а не словно 10 А класс пришел на физкультуру, что первым уроком в понедельник. Когда нужно махнуть хоть как-то махнуть рукой, чтобы учитель не цеплялся.

— Господин Норов, проследуйте к её императорскому величеству немедля! — потребовал от меня… лакей.

Я, конечно, понимаю, что все лакеи всего лишь ретрансляторы императорской воли. Но, видимо, на меня эпоха уже в значительной степени влияет, если имеет место такое раздражение, что мне указывает какой-то там слуга. И куда только испаряется моя пролетарская сознательность⁈

Я попытался, насколько это было возможно, осмотреть себя. Мундир был пошит идеально. Добавлены кружева под манжетами, которых вроде бы и не видно, но кто знает, рассмотрит и оценит. Это уже во французском стиле подобное. И выпячивать ничего французского нельзя, потому и прячут. Словно в Позднем Советском Союзе американскую майку прятать по костюмом от «Большевички». А где, того позволяли правила ношения мундира, у меня было сделано немного, парочка, замысловатых узоров серебряной нитью.

Так что это был тот редкий случай, когда мастер-портной знает себе цену и, действительно, берёт дорого, но лишь для того, чтобы сделать высококачественную вещь. Я обязательно присмотрюсь к этому датчанину. Пока, к сожалению, мне привлечь его нечем. У него и так бизнес, насколько понятно, идёт очень даже хорошо. Но задумки были.

Словил себя на мысли, что задумок у меня воз и маленькая тележка, а вот с реализацией крайне туго. Нет ни времени, ни людей, которые могли бы заниматься всеми теми проектами, что просто необходимо было внедрять.

Вопреки тому, что эта эпоха кажется действительно какой-то тягучей, медленной, неспешной, у меня почему-то всё с точностью наоборот. Это в прошлой жизни было, как у пенсионера и столетнего старика, всё медленно, будто бы в полудрёме. А сейчас, несмотря на то, что стараюсь каждый день свой распланировать поминутно, всё равно выходит, что нужно куда-то лететь, что-то делать, очень много непредвиденных обстоятельств.

Но сейчас как раз-таки я шёл неспешно, но уверенно, в направлении восседающей на троне, расположенном на постаменте, императрицы. Она, будто огромное изваяние, взирающее на всё происходящее, как требовательная учительница, следящая за своими нерадивыми учениками, восседала на пропитанном ее запахом троном-седалище.